Осколки безумия - Ульяна Соболева

Николас зашел в кабинет и запер дверь на ключ. Рука непроизвольно потянулась к шкафчику, и он достал бутылку виски. Покрутил в руках и откупорил пробку. С момента как Марианна пришла в себя он не пил больше ни разу. Сейчас появилась дикая потребность сделать хоть глоток. Он был взбудоражен. Марианна своим поведением взорвала ему мозг. Он знал ее разной, знал нежной, ранимой, расстроенной, но такой она не была никогда. Ник не понимал что именно он сейчас чувствует он знал только одно в от момент когда она дерзко заявила о том, что он никто для нее, ему до боли в деснах захотелось отыметь ее прямо на этой больничной койке. Посмотреть ей в глаза, когда войдет в нее и заставит кричать. По телу прошла болезненная судорога желания. Навязчивого и дикого. Он «голодал» целую вечность. Он хотел секса с ней, быстрого жадного, где угодно. Ее память могла отказать, но тело…оно не может не отозваться на ласки. Ник был в этом уверен. Особенно в тот момент, когда распахнул перед ней дверцу машины. На секунду в ее глазах появилось странное выражение. Марианна никогда не умела контролировать свои эмоции и сейчас это не изменилось. Там в сиреневой бездне, в которой он на мгновение утонул, Ник заметил смятение. Тот самый взгляд, так легко узнаваемый опытным любовником. Искра появилась. Он разожжет пожар. Обрушит на нее все свое умение, накопленное веками. Для начала нужно узнать эту новую Марианну. Таинственную, волнующую и совсем не нежную какой она была раньше. Николас сел в кресло и открыл крышку ноутбука, набрал секретный код и с наслаждением отхлебнул виски из горлышка.

— Привет, милая…

На экране, разбитом на шесть одинаковых квадратов была видна спальня Марианны во всех ракурсах и даже душевая. Да, он эгоистичная скотина. Он хотел быть рядом с ней, всегда. Пусть даже таким образом. Сегодня утром у нее в комнате установили маленькие камеры.

Марианна зашла к себе и заперла дверь, прислонилась к ней спиной. Бросила сумочку на пол и скинула туфли, и босиком пошла по ковру к ванной комнате. Ник медленно поставил бутылку на стол и придвинулся ближе к экрану. Ему дьявольски захотелось касаться ее маленьких ступней, вместо этого ковра. Он бы целовал каждый пальчик на ее ногах.

Марианна зашла в ванную закрыла дверь и остановилась возле зеркала. Она долго рассматривала свое отражение, трогала скулы, волосы. Словно не узнавала собственное отражение.

— Да, ты красивая, моя девочка, ты безупречная. Если бы ты видела себя моими глазами — ты бы кончила.

Он громко выдохнул, когда она вдруг стянула футболку через голову и отбросила в корзину с грязным бельем. Сбросила юбку, повертев бедрами. Ник протянул руку, чтобы выключить монитор и не смог. Марианна завела руки за спину и расстегнула кружевной бюстгальтер. Ник задрожал, непроизвольно щелкнул на увеличении изображения и облизал пересохшие губы. Эрекция была мгновенной и болезненной, он даже тихо застонал от дискомфорта, но уже не мог оторваться от экрана. Жадно смотрел на ее тело и чувствовал, как кровь в венах закипает. Он уже успел забыть какие совершенные у нее формы, какая налитая и упругая грудь с алыми сосками, которые всегда превращались в твердые камушки, когда он касался их подушечками пальцев и языком. Во рту выделилась слюна. Он сам не заметил, как потянул змейку на ширинке и сдавленно вскрикнул, когда горячая ладонь легла на возбужденный член. В этот момент Марианна сняла трусики и отшвырнула их ногой. Она стала под душ, и Ник стиснул челюсти, когда увидел, как капли воды стекали по ее телу. Он готов был душу дьяволу продать, чтобы иметь возможность слизать их с бархатной кожи, опустится перед ней на колени и дико погружаться в нее языком, подготавливая к неистовому вторжению, чувствовать губами спазмы ее оргазма. Марианна медленно намыливала кожу жидким мылом, а он жадно следил за движением мочалки, когда губка потерла сосок Ник закрыл глаза и выругался матом, приближая себя к разрядке, рука непроизвольно двигалась вверх- вниз по стволу раскаленного члена, и он чувствовал, что взрыв уже близко. Ник любил брать ее в душе, вот такую мокрую, скользкую, пахнущую мылом и возбужденной самкой. Его самкой, которая истекает соками для него одного, от одного взгляда. Любил погружать в нее пальцы, скользя по горячим лепесткам задевая тугой узелок, жаждущий его ласки. Марианна такая чувствительная к прикосновениям, она сводила его с ума своей реакцией на его страсть. Податливая, мягкая, отзывчивая. Ник любил играть с ней в игры, доводить до оргазма в самых неожиданных местах и смотреть, как она сдерживается, чтобы не выдать дрожи во всем теле, когда его пальцы дерзко забирались ей под трусики прямо в зале ресторана, за столом полным гостей. Ник обожал смотреть, как краснеют ее щеки, как затягиваются дымкой сиреневые глаза и «плывет» взгляд, и как она закусывает губу, пытаясь оставаться равнодушной. Он мог потом демонстративно облизать пальцы, нахваливая свежий стейк с кровью, и только она знала, где именно эти пальцы только что побывали, ведь по ее телу все еще прокатывались волны наслаждения. Ник захлебнулся стоном, когда вспомнил как ее тугое лоно сжималось и разжималось вокруг его члена, когда он вдалбливался в нее безжалостно распластав на ковре или стоя, развернув к себе спиной, прямо на лестнице в том ресторане, Ник откинулся на спинку кресла и рука задвигалась быстрее в такт воспоминаниям, его глаза закатились, на лбу пульсировала жилка. Он кончал бурно, содрогаясь и рыча от острого наслаждения и разочарования, пачкая спермой собственный живот, выгибаясь на кресле, вцепившись одной рукой в столешницу, а другой в твердый как сталь член, подрагивающий в его ладони после яростной разрядки. Клыки вырвались из десен, и он непроизвольно оскалился. На экране Марианна как раз завернулась в полотенце и пошла в комнату. Ник приоткрыл пьяные от страсти глаза и хрипло прошептал:

— В следующий раз это будут твои руки или рот…я клянусь…

Он громко выдохнул, жадно отпил виски прямо из горлышка, затем снял рубашку и вытер с себя семя, скомкав, яростно швырнул ее в мусорку. Разрядка не принесла облегчения. Как всегда, оставила горечь и терпкое послевкусие самообмана.

6 ГЛАВА

Лучше пусть меня ненавидят за то, кем я являюсь, чем любят за то, кем я никогда не был.

Меня не покидало странное чувство, что за мной наблюдают. Наверное, это навязчивая идея или…я даже не знаю как это описать. После моего возвращения и после всех тайн, которые мне открыл отец я так и не успокоилась. Ощущение, что мне скормили информацию по крупицам, осталось и не покидало не на секунду. Но больше всего пугало и угнетало то, что я перестала спать. Это происходило постепенно. С каждым днем я чувствовала усталость все меньше и меньше, я ложилась в постель, закрывала глаза и понимала, что не усну. Хуже, именно ночью у меня возникало непреодолимое желание жить и активно действовать. Я перевела все документы отца, я выезжала ночью в офис и сидела над бумагами, скрупулезно отыскивая себе работу. Иногда мне удавалось заснуть на несколько минут, и меня преследовал один и тот же сон. Я видела в них детей. Словно это мои дети. Я искала их, брела через темные заросли, через грязные болота и находила. Всегда находила. Они тянули ко мне руки и кричали «мама». Я просыпалась в холодном поту, и долго сидела на постели, вспоминая странные болезненные чувства, не покидавшие меня во сне.