Отряд полосатых - Геннадий Сидоров

— Так ведь бездомная, — хмуро ответил Сучок.

— А вы и рады поиздеваться над бездомной, — с укором произнес Вовка.

Он осторожно подошел к щенку и ласково погладил его по жесткой оранжевой спинке. Вовка потом всех уверял, что щенок в этот миг тяжело вздохнул.

Ребята вплотную придвинулись к Вовке и щенку.

— Он грязный, — с гримасой отвращения сказал Сучок.

— Ты не чище его, — отрезал Вовка и, подхватив на руки щепка, унес его с собой.

Квартира пустовала: родители еще не вернулись с работы. Вовка быстро разогрел в ванной воду и вымыл щенка с мылом. Потом накормил его горячей лапшой. А когда в углу прихожей он устроил рыжей бездомнице мягкую постельку, зеленые глаза щенка наполнились светлой влагой благодарности.

Вечером мама была очень сердита. Она никак не хотела, чтобы в ее чистенькой, уютной квартире бегал кто-то на четырех лапах. И хоть папа уговорил оставить пока Рыжика под крышей, мама все равно весь вечер дулась.

Зато весело бывало, когда родители уходили из дома по своим повседневным делам, а Вовка приходил из школы. Друзья носились по квартире как угорелые: Вовка прятался, Рыжик искал его и всегда непременно находил.

Но мама этой дружбы между ними не признавала. Она продолжала дуться, хотя Рыжик никаких пятен, порочащих его собачье достоинство, на полу не оставлял. Он был умен и чистоплотен, потому что Вовка часто выводил его на свежий воздух прогуливаться.

И тогда папа подсказал Вовке одну заманчивую мысль…

Начались усиленные, изнурительные для друзей тренировки. И однажды, когда мама вернулась вечером с работы, Рыжик прямо к ее ногам поднес домашние мамины туфли. Вовка с папой были в восторге.

— Все вы трое подлизы, — неожиданно засмеявшись, сказала мама и в ужин впервые сама положила в чашку Рыжика вкусную куриную косточку.

История третья: Острый глаз

Сразу всем классом на экскурсию, вот здорово! Да еще куда — на строительство нового завода! У Вовки воробьем прыгало в груди шальное от радости сердечко. Да и у всех мальчишек, почитай, тоже.

Стройка поразила ребят обилием машин и механизмов. Ревели моторами мощные бульдозеры. Кланяясь ковшами, вгрызались в неподатливый грунт экскаваторы. Позванивая, как трамваи, передвигались возле огромных корпусов будущего завода башенные краны.

— А у меня здесь папа техником работает, — сказал Вовка своему дружку Сене Кузину. — Красота, а?

— Известное дело! — восхищался с Вовкой и Сеня Кузин.

Руководитель экскурсии, инженер строительного треста, повел ребят по пролетам цехов. Здесь велись уже отделочные работы. Каменщики заканчивали кладку переборок, бетонщики заделывали цементный пол, маляры белили высокие потолки. По стенам монтажники укладывали пучки электрических кабелей.

— Потом тут установят станки, оборудование, и этот механический корпус оживет, станет давать продукцию, — объяснял на ходу инженер.

На втором этаже Вовка с Сеней Кузиным задержались около каменщиков. Трудно было уследить за быстрыми движениями рук звеньевого, который так ловко клал кирпичи, что две девушки едва успевали подносить материал к месту кладки.

— Пошевеливайтесь, девчата, — то и дело поторапливал звеньевой подсобных работниц.

— И так умаялись, — жаловались девушки.

— Два раза говорил прорабу, чтобы подъемник поставили, — недовольно проворчал звеньевой.

Он весело взглянул на ребят, подмигнул:

— Нравится наше ремесло?

— Ничего, — кивнул Сеня Кузин.

— А тебе не по душе? — повел глазами звеньевой в сторону нахмурившегося Вовки.

Вовка, что-то трудно обдумывая, спросил:

— Подъемник — это чтобы для вас поднимать кирпичи?

— Конечно…

— А почему прораб не позаботился об этом?

— Вен ты, брат, о чем, — пытливо посмотрев на Вовку, произнес звеньевой. — Видно, у прораба руки еще не доходят до нас…

— Да ведь тяжело же на носилках-то кирпичи таскать, — с чувством оказал Вовка.

— Верно, тяжело, — согласился звеньевой. — И невыгодно, времени много отнимает ручной труд… Ничего не попишешь, бывают и в работе прораба ошибки, вроде как у вас двойки.

Звеньевой смешливо еще раз подмигнул Вовке и снова замелькали в его проворных руках краснощекие кирпичи.

После экскурсии ребята расходились по домам довольные. А вот Вовка все что-то угрюмовато морщил лоб.

Вечером, за ужином, отец, узнав, что он побывал на их огромной стройке, удивленно спросил:

— А что ж ко мне в прорабскую не наведался?

Вовка засопел, но не обмолвился ни словом.

— Ну и как наша стройка, понравилась? — снова поинтересовался отец. — Размах, а?

Вовка хмыкнул:

— Размах…

— Одной техники — пропасть! — воскликнул отец.

— Техники много, — покачал головой Вовка. — Вот только каменщики кирпичи на руках носят. На второй этаж!

— Не на моем участке, — сдвинув брови, ответил отец. — Ты где ж это видел?

— В механическом корпусе.

Отец смешно захлопал глазами, совсем как Вовка, когда отвечал в школе плохо приготовленный урок.

— А ведь и правда, — растерянно произнес он, откладывая вилку. — Ну, это дело поправимое, завтра налажу… А у тебя, Вовка, острый глаз!

Мама укоризненно взглянула на папу, осведомилась:

— А сразу-то что не поставил механизм?

— Руки у него еще не дошли до этого, — улыбнулся Вовка.

Они с мамой рассмеялись.

А папа стал нервно покусывать нижнюю губу: верный признак того, что он сердится на свою особу.

Потапочка

1.

В один жаркий летний полдень деревенские мальчишки, собравшиеся возле дома своего заводилы Петьки Зыкова, были поражены. По самой серединке улицы к ним мчался на колесах неведомо откуда взявшийся фанерный ящик величиною с обеденный стол, а за ним, облаивая удивительную таратайку, гналась свора злонравных сельских дворняжек.

Петька поднялся с лужайки и пошел навстречу таратайке.

— Небось, опять Потапочка учудил, — сказал он своей свите.

Ящик на колесах остановился возле ребячьей ватаги. Наверху открылся квадратный люк и показалась чернявая, наголо стриженая голова. Маленький, тщедушный мальчишка с достоинством выбрался из ящика и постучал пальцем по гулкой обшивке.

— Ну, как броневичок?

— Зачем он тебе? — спросил Петька, заглядывая внутрь фанерного сооружения.

— А так, чтоб гуси проклятые меня не донимали, — вполне серьезно ответил черноголовый.

Ребята засмеялись. Все знали, что Потапочка страсть как боится гусей, вечно бродивших по улицам и переулкам. Кроме как на Потапочку, гуси почему-то ни на кого так яростно не шипели и не нападали.

— Педальный, с рулем, — уважительно сказал Петька. — Дашь погонять?

Потапочка разрешил, и Петька покатил вдоль улицы. Коляска была смонтирована на колесах от старых детских велосипедов и передвигалась легко. Мальчишки, даже те из них, кто владел настоящими велосипедами, с нескрываемой завистью смотрели на новую выдумку юного умельца.

Лучшего слова о нем и не скажешь: умелец он, Потапочка, да и только. Смастерить планер, воздушный змей — для него пустяшное дело. Причем и планер, и змей будут летать у Пота-почки дальше и выше всех. Уж такой он изобретательный и дотошный, этот худенький мальчишка. С ним и не водились бы старшие ребята, если бы Потапочка не обладал способностями завзятого мастера на все руки.

Не обходят своим интересом Потапочку и взрослые. По весне на птицеферме объявился гадливый хорек и стал потаскивать кур. Уж как не бились птичницы, а хищника настичь не удавалось. Тогда об этом прослышал Потапочка. Через два дня он принес на ферму капкан-ловушку собственного изобретения и еще через день курокрад поплатился за кровавый раз-бой своей жизнью. Правление колхоза премировало Потапочку набором столярных инструментов.

Приди ребята в артельную мастерскую — механизаторы могут и шугануть. А для Потапочки снисхождение: хоть в мастерской, хоть в кузнице. Он попросту занятым людям мешать не станет. Да и разве жалко, если он час-другой покопается в куче старых проржавленных гаек, втулок, болтов?

Педальная машина вернулась к владельцу. Петька похвалил:

— Ничего, живо бегает. А где педаль взял?

— В кузне отковал.

— Сам или Антипыч помогнул?

— Вместе стучали.

2.

На крыльцо Петькиного дома вышла мать. Скрестила на груди натруженные руки.

— Петька, помог бы Софье скотину напоить. Время подоспело.

Петька недовольно заворчал.

— Опять руки надрывай…

— А что поделаешь, Петенька? — сердобольно начала увещевать его мать. — Софья с утра тоже, небось, как заводная. Сходил бы…

— Айда, я пособлю, — вызвался Потапочка.