Зверь. Мое наваждение - Лана Легкая

– Да.

Женя смотрит на меня мельком.

– Разогреешь?

А я не могу больше ждать и спрашиваю прямо:

– Ты разговаривал со своим начальником?

Он умывает лицо, отфыркивается от воды.

– Да.

– И что? – я протягиваю полотенце и жду ответа.

Женя неприятно ухмыляется.

– Как и ожидалось, у него нет лишних денег.

– Нет? – произношу и отступаю, пропуская парня.

– Они всегда мягко стелют, а когда дело касается повышения зарплаты или чего-то другого, забывают обо всем, что простой работяга сделал… Такие, как я или ты, для богатеев – никто. Пустое место. Сегодня ты помогаешь, а завтра уже и не вспомнят об этом…

Я почти не слушаю Женю, только обрывки фраз долетают до сознания.

Минус один из вариантов. “Не страшно”, – успокаиваю себя, но не помогает. Внутри все вибрирует от напряжения.

– А что дядя Вова, он не займет? – прорывается сквозь неприятный гул в ушах.

– А?! – я переспрашиваю, наливая суп в тарелку.

– Дядька твой. Он же не бедный мужик. И вроде нормальный.

Женя напоминает про родного брата нашего с Егором отца.

– Завтра с утра хочу к ним сходить.

– Ну вот, – парень тянется к хлебу. – У них с теткой Соней точно есть деньги.

– Возможно, и есть, но это их деньги, – произношу я едва слышно.

– А ты что не ешь?

– Аппетита нет.

Я оставляю Женю на кухне и иду в свою комнату. Мне хочется побыть одной Я кутаюсь в одеяло, проверяю телефон. Егорка еще не звонил. Наудачу набираю номер отделения в надежде, что мне ответят в столь поздний час.

– Хирургическое, – слышу через пару гудков.

– Оу, – выдыхаю я, растерявшись. – Не кладите трубку, – с той стороны слышится тяжелый вздох. – Скажите, пожалуйста, а операция Кузьмина закончена? Как он?

– Минуту.

Звук удара о стол, шуршание бумаг, шаги, разговор, из которого я не понимаю ни слова, вновь шаги.

– Пациент в своей палате. Состояние удовлетворительное, – даже эти сухие фразы вызывают радость. – Не волнуйтесь, – добавляет женский голос мягче. – Окончательно придет в себя и отзвонится.

– Большое спасибо, – я благодарю и чувствую, как отчаянье немного отступает.

– Есь, а есть что на второе? – слышу и невольно морщусь от досады, от чего чувствую неловкость. Разве так можно: ждать человека, узнать, что он не смог тебе помочь, и сразу желать его оттолкнуть?..

Я прочищаю горло, отвечаю:

– Да, – иду на кухню. – Извини, звонила в отделение. Егор уже в палате.

– Да что с ним будет-то? – отмахивается Женя. И вроде бы сказано шуткой, но неприятное чувство усиливается. – Зря переживала только.

– Ты, наверное, прав. Зря.

– Конечно, – парень улыбается мне, откидывается на спинку стула. Пока я накладываю рис и тушеное мясо, Женя блуждает по мне недвусмысленным взглядом. – Есь?

– М-м-м.

– Ты сегодня сильно устала?

Я поворачиваюсь к парню спиной. К лицу приливает кровь, а ладони моментально становятся холодными и влажными.

– Очень, Жень. Кажется, что я сейчас просто упаду, – и я не вру.

Я испытываю волнение, от которого ноги становятся ватными. С того момента… с момента в ВИП-комнате у нас с Женей не было близости. Я не допускала этого. Не смогла переступить через стыд за измену, как и не смогла признаться в ней.

– Ясно.

И «ясно» сказано хлестко и обидно.

Но я не оправдываюсь и не пытаюсь загладить вину – молчаливо мою посуду и расставляю ее по местам.

– Я не останусь, – говорит Женя, поставив грязную тарелку рядом с раковиной.

– Хорошо, – отвечаю, не поворачивая головы.

Он шумно вздыхает, стоит за моей спиной.

– Можешь не провожать, – роняет недовольно. И я вновь испытываю стыд. Выключаю воду и иду вслед за парнем. Жду, когда он обуется, возьмет ключи от машины, телефон и потянется к дверному замку.

– Пока, – говорю я тихо.

Женя задерживается на пороге.

– Больше ты мне ничего не хочешь сказать? – спрашивает настороженно.

– Нет.

– Точно? – он выдерживает паузу. – Ты изменилась.

Я не могу смотреть ему в глаза. Кажется, Женя прочитает все по моему взгляду.

– Жень…

Сейчас я чувствую стыд особо остро. Я ведь не призналась в своем предательстве, но попросить денег у человека, которому изменила, смогла.

Это ужасно.

– Я…

От дальнейшего разговора меня спасает телефонный звонок.

– Это Егор, – произношу я и спешу на звук мелодии. – Алло, – принимаю вызов.

– Привет, – голос брата слабый и чуть хриплый. – Я проснулся.

– Как ты? – спрашиваю, вцепившись в подоконник.

– Уже хочу домой.

– Быстрый ты, – отвечаю я, улыбаясь. – Я завтра приеду, как только разрешат. Тебе что-то принести?

– Ничего не хочу, – отвечает Егорка.

– Поняла. Ты отдыхай, утром еще созвонимся. Я приду пораньше, хочу застать Петра Васильевича на месте и переговорить, а потом сразу к тебе, – делюсь планами на день. Но не всеми, про встречу с братом отца умалчиваю.

– Угу. Есь, я спать хочу, – перебивает Егор. – Глаза сами закрываются.

– Это действие наркоза, – поясняю я. – Спокойной ночи.

Не знаю, радоваться или нет, но Женя не дождался окончания телефонного разговора. Ушел, не закрыв дверь на замок.

Пусть так.

Ночь проходит как в бреду. Я постоянно открываю глаза и проверяю, не проспала ли. Когда звонит будильник, с трудом разлепляю веки, сажусь на кровати. Знаю, если останусь в постели – точно усну.

Я не трачу время на завтрак, наспех привожу себя в порядок и спешу к родственникам в надежде, что точно застану их дома.

В последний раз я встречалась с дядей и тетей полгода назад, когда мы с Егоркой вступили в наследство.

– Кто? – слышу голос тети Сони в домофон.

– Доброе утро, это Есения.

– Хм-м-м, заходи.

Неприятный писк, оповещающий, что дверь открыта, заставляет меня поморщиться.

Я поднимаюсь по ступеням и слушаю разговор.

– Кто там ни свет ни заря?

– Еся пришла.

– Рано-то как…

Из приоткрытой двери выглядывает заспанное женское лицо.

– А вот и она. Заходи, Есенька. Заходи.

Тетя Соня отступает, плотнее запахивая халат, из-под которого торчит подол ночной рубашки.

– Доброе утро, – я здороваюсь.

– Доброе, девочка. А ты что так рано? – женщина запирает за мной дверь.

– Вот так получилось, – я несмело улыбаюсь в ответ.

– Случилось что? – она жестом приглашает меня пройти в кухню. – Чай будешь?

– Нет, спасибо.

– Во-о-ова, – вопит тетя Соня, – тебе чай?

– Кофе, Сонечка.

– У тебя сердце. Никакого кофе. Могу заварить цикорий.

– Ну давай цикорий, – соглашается мужской голос.

– Есенька, ты-то не молчи, рассказывай. Не зря пришла с первыми петухами. С Егоркой что-то?

– Да, – я отвечаю, присаживаясь за стол. Большой. За ним с легкостью уместится семья из десяти человек.

– Ох ты ж, – женщина мельком смотрит на меня и продолжает колдовать у плиты. – Вова, с Егором беда, – выкрикивает и звенит посудой.