Осколки вечности - Вячеслав Седов

Бывший имперский легионер шел только лишь потому, что его организм был приучен спасать себя, даже если голова имеет свой логический ход мыслей о неизбежном конце.

Давно их учили, давно они вышагивали на вытоптанном поле под палящим солнцем где-то там… ну там… за лесом… может быть? Силач несказанно обрадовался таким разорванным на клочки, словно черновик поименной переписи в когорте после боя, воспоминаниям…

Дела, вроде, обстояли лучше. Вернулось какое-то ощущение пути. По крайней мере, тело с опаской и понемногу возвращало разуму ощущения того, что оно вообще куда-то идет, по дороге, в направлении и так далее…

Слух вышел из глубин сознания. Сначала он сосредоточился на внутреннем монотонном голосе, который, как заведенный, твердил о чем-то. Вел диалог или, вернее, монолог, пытаясь достучаться до остальных ощущений.

Первым проснулось от забытья зрение. Глаза перестали быть пустыми. Они начали смотреть по сторонам. Сначала просто так. Но, наконец, воссоединились с сознанием и сообщили ему о том, что впереди кто-то есть. Слух поддакнул стуком копыт и лязганьем металла доспехов.

Восторг захлестнул их всех в мгновение ока, словно порвав разом все те тоненькие нити, что робко пыталось заново связать мышление.

Впереди была она! Золотые волосы ниже плеч, зеленое платье, открытое лицо и широко распахнутые небесно голубые глаза… Как тогда, давно, снизошла к нему эльфийская дева на поле после жестокой битвы, где он лежал, истекая кровью и зажимал рукой вспоротые кишки…

Храмовница в изумлении остановилась, заметив на дороге огромное, грязное, окровавленное чудище в изорванной мокрой одежде. Рука с кожаным ремешком, которым она стягивала волосы, застыла на полпути к голове.

– НЭЙ!

Эльфка резко натянула поводья. Лошадь встала на дыбы.

Чудище, прихрамывая на правую ногу, рванулось к ней, продолжая повторять это имя.

– Как хорошо! - прорычал силач, хватаясь за уздечку и глядя на наездницу распахнутыми в восхищении глазами, - Это ты! Мне снился такой плохой сон!

Храмовница опешила, когда увидела, что чудище, накинувшееся на нее, плачет и трется окровавленной, горячей головой об ее ногу.

Остальные воительницы подъехали к своей подруге и тоже с изумлением наблюдали эту сцену.

– Нэй! НЭЙ! Моя Нэй! - рычал гигант, вцепившись в ткань короткого зеленого платья.

Он плакал как ребенок, как дитя, не отпуская от себя пытающуюся пятиться лошадь с наездницей.

– Что здесь происходит?! - старшая из храмовниц подъехала к силачу и ткнула его рукояткой кнута., - Убирайся!

– Госпожа, он… - начала тихо эльфка.

– Что «он»?! - храмовница пнула силача ногой в плечо.

Тот резко повернулся и ударил кулаком в лоб ее лошади. По лесу разнеслось жалобное ржание.

Валекс охнул и разжал руку, сжимавшую уздечку. Лезвие шпаги с резким свистом вышло из груди.

– Нэй… - прохрипел он, падая на колени в грязь дороги.

Мимо проезжали всадницы, опасливо косившиеся на него, а силач стоял на коленях, зажимая руками отверстие в груди, и повторял имя возлюбленной, как заклинание, слабеющим голосом.

Одна из храмовниц, ехавшая последней, обернулась. Её изумлению не было предела, когда гигант поднялся на ноги, развернулся и попытался пойти за ними, но, едва сделав шаг, упал, в последний раз громко выкрикнув имя.

Валекс снова лежал на спине посреди огромного бескрайнего поля. Снова падали листья и могильный холод пробирал до костей, но он улыбался, потому что снова ощущал знакомое, приближающееся тепло.

Златоволосая дева склонилась над ним, мягко улыбнулась и протянула руку:

– Нам пора, последний из шестого легиона.

И она увлекая его за собой, вознося на крыльях… вверх и ввысь.

The end of life comes crawling ceasing my bleeding heart and now;

The last dead leaf comes falling,

hovering lightly down upon the ground upon the frozen ground

Sami Lopakka

Нэй не приходила в сознание два дня. Часть поклажи из фургона циркачей Тард приказал переложить в соседние повозки и теперь места было довольно, чтобы уложить там эльфку. Клара не отходила от нее все время, что та была без сознания, но в конце концов и она сдалась, оставив «ловца удачи» дежурить возле акробатки.

Наемница осторожно отодвинула полог и заглянула внутрь. Карнаж дремал, прислонившись к стенке фургона. Он тоже не спал все это время и усталость в итоге взяла над ним верх, а дождь убаюкал монотонным стуком капель по крыше фургона. Рука в перчатке с набойками сжимала ножны с мечом, в то время как другая покоилась на навершии рукояти. Под глазами полукровки залегла тень от бессонных ночей.

Полуэльфка запрыгнула внутрь и осторожно присела возле «ловца удачи». Она посмотрела на Нэй и тяжело вздохнула. Феникс запретил ей приближаться к эльфке, и она не собиралась пользоваться тем, что он уснул, как верный сторожевой пес у ног несчастной. Лицо акробатки было бледным как полотно, отчего татуировка на щеке стала резко выделяться, бросаясь в глаза.

Полуэльфка впервые с сожалением смотрела на свою работу.

Наемница принесла дурные вести. Недавно на границе убили одного «отрекшегося». Стрела вылетела с сильванийского берега Реки Света, или Светлянки, как ее для простоты называли путешественники. Хотя, что теперь от нее осталось? Мириады светлячков больше не кружили по берегам ночью, как это было раньше.

Сколько крови унесла эта река в море Молчания и сколько еще унесет, но запах смерти уже спугнул чутких насекомых и ночное дивное свечение, которое они создавали у воды, навсегда исчезло. Жучки улетели в обители Сильвана и теперь там, среди ручьев и водопадов, испускали свой тусклый разноцветный свет.

Полуэльфка лишь горестно усмехнулась, вспоминая как в детстве, пока мать укрывала ее от эльфов, она ходила к лесным озерам по вечерам и видела эти кружащие в воздухе огоньки. Тогда стрелы не свистели в воздухе для забавы, лишая кого-то жизни. Тогда дети не взрослели так рано… Она бросила взгляд на Карнажа и в памяти вспыхнула недавняя драка. Как холодно и расчетливо, безжалостно он дрался. На островах ей приходилось видеть бойцов владевших таким искусством. Конечно, их уровень мастерства был лучше, но в самом корне оно отличалось от простой драки. Жесткие удары, холодные взгляды, молниеносные атаки - преображение происходило в мгновение ока, когда боец принимал боевую стойку. До этого он был простым и понятным, не громадным как Валекс и не щуплым как маэстро. Так и не скажешь, что его руки и ноги были сделаны словно из крепких как железо пород островитянских деревьев.

«Островитяне» - какими жуткими и непонятными они ей казались, до тех пор пока она не познакомилась с ними поближе. С теми, кого без разбору вложили в это слово, не важно откуда они, с севера или с юга, ведь прибыли из-за моря, а значит были чужды жителям Материка.

Потому как все на большой земле живут как одна дружная семья. А вот она и он, Карнаж, дети этой «семьи», и что же? Казалось бы, они везде должны быть своими, но нет. Все повернулось наоборот. Они нигде не стали своими, потому что в них видели только ту, другую половину их крови, и все грехи списывали на это. К тому же, всякий раз подчеркивали, что, видимо, родная осуждающим половина была явно слабее той, другой.

– Я же запретил тебе, - подал голос «ловец удачи».

– Проснулся и сразу скалить зубы, песик? - с издевкой произнесла наемница, но голос ее звучал обиженно, - Извини, но тебя тоже прогоняют из твоей конуры. Или ты ждешь, пока Клара скажет тебе все в лицо?

– Что ты несешь?

– Скажи мне, много ли в обозе полукровок?

Карнаж задумался, больше удивляясь к чему этот вопрос, нежели размышляя над ответом.

– Только двое. Ты и я. Понимаешь?

– Я не разделяю твоей ненависти к чистокровным, - ответил Феникс.

– Превосходно, а теперь их спроси, «разделяют» ли они твое мнение? Для Тарда ты наемник, а для циркачей «разделяешь» со мной участь причин всех несчастий. Особенно после исчезновения Валекса.

– Что тебе нужно от меня?! - понизил голос «ловец удачи».

– Ничего! Мне ни от кого ничего не нужно! - огрызнулась наемница.

– Потише, разбудишь Нэй!

Она отвернулась.

– Ба! - глаза Карнажа сверкнули от неожиданной догадки, - Тебе нужно общество кого-нибудь? Попутчик, так?

Полуэльфка одарила его колючим взглядом и ответила:

– Я не люблю быть совсем одна.

Следующая, уже готовая вырваться фраза Феникса, застряла у него в горле. Эта наемница произнесла те же слова, что часто повторял он тем, кому доверял, когда его спрашивали почему он идет вместе с ними, а не пришпорит лошадь, ведь «ловца удачи», как волка, ноги кормили.

– Я тоже, - выдавил из себя полукровка, внезапно поняв, что он и вправду лишний в этом фургоне.

– Собирай свои манатки и пойдем, - она положила руку ему на плечо, - Поверь мне, я многое повидала на своем веку, гораздо больше чем ты. Я слышала о тебе раньше. Думала, что ты житейски мудрее и понимаешь некоторые вещи. Видимо не все. Циркачи никогда не признают того, что ты для них сделал. Я хотела все взять на себя, но ты остановил мою саблю. Ты защитил их от животного, которого теперь Клара величает «бедным дурачком», а тебя не иначе как «жестоким мальчишкой», которому избить человека все равно что камнем в воробья кинуть. Это я без ее ругани и прочего тебе сказала. Маэстро - добрый старикан, но он тоже не поймет. Он должен развлекать людей, а ты невольно разрушил то, чем он жил. И чего я тебе все это говорю?