Дом Цепей (litres) - Стивен Эриксон

— Видно, последний отряд преследователей повернул назад, — проговорил Дэлум, когда уриды начали сводить коней с мостков.

— Зараза трусости ширится, — прорычал Карса.

— Они, — пророкотал Байрот, — с самого начала поняли, что мы пересекаем их земли. Что это не простой набег. Потому будут ждать нашего возвращения и, скорее всего, призовут воинов из других деревень.

— Это меня не тревожит, Байрот Гилд.

— Знаю, Карса Орлонг. Ты, видно, продумал наперёд всё, что касается этого странствия. Но даже так — нам предстоит проехать ещё две долины ратидов. Будут и другие деревни. Скажи, мы объедем их или соберём ещё больше трофеев?

— Так, когда приедем к поселениям нижеземцев у Серебряного озера, у нас окажется слишком много трофеев, — заметил Дэлум.

Карса расхохотался, затем, подумав, сказал:

— Байрот Гилд, мы проскользнём по этим долинам, точно змеи в ночи, пока не дойдём до самой последней деревни. Оттуда я всё равно хочу повести за нами погоню в земли сунидов.

Дэлум отыскал тропу, которая шла по краю долины.

Карса оглянулся на собаку, которая ковыляла позади всех. Рядом с ней шёл Клык, и Карса подумал, что трёхногая собака, видно, самка вожака. И порадовался тому, что решил не добивать раненого зверя.

В воздухе разлился холод — лучшее подтверждение тому, что воины поднялись выше в горы. Территория сунидов располагалась ещё выше, на восточном краю нагорья. Пальк поведал Карсе, что это нагорье рассекает лишь один перевал — рядом с водопадом, что несёт горный поток к Серебряному озеру. Опасный спуск. Пальк нарёк его Костяным перевалом.

Тропа принялась вихлять меж растрескавшихся от ветра валунов и поваленных деревьев. Воины уже могли разглядеть вершину — в шести тысячах крутых шагов над ними.

Уриды спешились. Карса вернулся назад и поднял трёхногую собаку на руки. Он уложил её поперёк широкой спины Погрома и привязал ремнями. Самка не издала ни звука. Клык бежал теперь рядом с боевым конём.

Они продолжили путь.

Солнце окутало склон ослепительным золотым маревом, когда уриды оказались в сотне шагов от вершины, вышли на широкий уступ, что, насколько можно было разглядеть за рощей всклокоченных, погнутых ветром дубов, тянулся вдоль всей долины. Осмотрев правую часть естественной террасы, Дэлум хмыкнул, затем сказал:

— Вижу пещеру. Вон там, — он указал пальцем, — за поваленными деревьями, где скала вспучилась.

Байрот кивнул и заметил:

— Похоже, места в ней хватит и для наших коней. Карса Орлонг, если мы собираемся дальше скакать по ночам…

— Согласен, — отозвался Карса.

Дэлум повёл их вдоль уступа. Мимо него протиснулся Клык, замер у входа в пещеру, затем припал к земле и осторожно пополз вперёд.

Воины остановились, чтобы поглядеть, встанет ли у пса шерсть на загривке. Это бы значило, что в пещере живёт седой медведь или какой-то другой зверь. Долгое время Клык не шевелился, прижавшись к камню на площадке у входа, затем наконец поднялся, оглянулся на отряд и потрусил внутрь пещеры.

Со стороны долины пещеру прикрывали рухнувшие деревья. Когда-то над входом был каменный навес, но он обвалился, видно, под весом стволов, так что осталась лишь груда обломков, которые частично перегораживали вход.

Байро начал расчищать дорогу, чтобы можно было провести коней. Дэлум и Карса последовали за Клыком в пещеру.

За завалом из скальных обломков и песка пол в пещере был ровный, усыпанный жухлой листвой. Лучи закатного солнца украсили заднюю стенку жёлтым узором, выхватив плотный блок резных знаков. В самом центре сводчатой пещеры кто-то сложил пирамидку из камней.

Клыка нигде не было видно, но на поле виднелись следы пса, они уходили в сумрак в дальнем углу пещеры.

Дэлум шагнул вперёд, не сводя глаз с крупного знака, высеченного строго напротив входа.

— Этот кровь-знак не принадлежит ни ратидам, ни сунидам, — сказал он.

— Однако слова под ним — теблорские, — уверенно заявил Карса.

— Стиль уж больно… — Дэлум нахмурился, — …витиеватый.

Карса начал читать вслух:

— «Я увёл выжившие семьи. Прочь с высокогорья. По разломанным жилам, что кровоточили под солнцем…» Разломанным жилам?

— По льду, — пояснил Дэлум.

— Ну да, и кровоточили под солнцем. «Мало нас было. Кровь наша помутнела, и помутнела бы ещё больше. Я счёл необходимым разбить то, что осталось. Ибо т’лан имассы не ушли далеко, гневались и хотели продолжить истреблять всех без разбора». — Карса нахмурился. — Т’лан имассы? Не знаю этих двух слов.

— Я тоже, — отозвался Дэлум. — Видно, какое-то враждебное племя. Продолжай читать, Карса Орлонг. Твоё око проворней моего.

— «Поэтому я оторвал жену от мужа. Дитя от родителя. Брата от сестры. Я сотворил из них новые семьи, а затем отослал прочь. Всякую — в иное место. Я провозгласил Законы Разделения, данные нам Икарием, которого мы некогда приютили и сердце которого преисполнилось горем от того, что́ с нами стало. Законы Разделения станут нам спасением, очистят нашу кровь и укрепят наших детей. Всякий, кто последует, и всякий, кто прочтёт эти слова, да узнает моё оправдание…»

— Эти слова меня тревожат, Карса Орлонг.

Карса оглянулся на Дэлума:

— Почему? Они для нас ничего не значат. Это лишь бредни какого-то старца. Слишком много слов — годы бы ушли, чтобы высечь все эти знаки, и только безумец пошёл бы на такое. Безумец, которого заживо похоронили здесь, одного, изгнали из племени…

Дэлум пристально посмотрел на Карсу:

— Изгнали? Да, думаю, ты прав, предводитель. Читай дальше — давай услышим его оправдание и сами затем рассудим.

Пожав плечами, Карса вновь вгляделся в иероглифы на скальной стене:

— «Чтоб выжить, мы должны забыть. Так нам сказал Икарий. Всё то, к чему мы пришли, всё то, что размягчило нас. Всё это следует оставить. Мы должны разобрать свои…» Этого слова я не знаю. «…и разбить всякий камень, чтоб не осталось и следа того, чем мы были. Мы должны сжечь свои…» И этого слова не знаю. «…чтобы остался лишь пепел. Мы должны забыть свою историю, вернуться лишь к самым древним нашим сказаниям. К легендам, повествующим, как мы жили в простоте. В лесах. Охотились, ловили рыбу в реках, растили коней. Когда законы наши были законами набегов и поединков, а единственной мерой всему был взмах меча. К сказаниям, что говорят о распрях, убийствах и изнасилованиях. Мы должны вернуться к тем ужасным временам. Чтоб разделить линии своей крови, сплести из них иные, меньшие сети родства. Новые нити пусть родятся лишь от насилия, ибо лишь так они останутся редкостью и случайностью. Чтоб очистить свою кровь, мы должны забыть всё о том, чем стали, но заново найти всё то, чем когда-то были…»