52 причины моей ненависти к отцу (ЛП) - Джессика Броди

Но дверь все же открывается, и появляются Джиа и Ти, одетые на выход. Они залетают и плюхаются по обе стороны от меня. Я стону и накрываю подушкой лицо.

— Кто вас впустил?

— Сеньор Горацио, — бодро отвечает Ти. — А теперь оторви свою задницу от кровати и одень что-нибудь миленькое. Сегодня мы идем в «Туман».

— Нет, — говорю я из-под подушки. — Я никуда не пойду.

— Лекс, — предупреждает Джиа. — Ты не можешь прятаться от Менди всю жизнь. Это твой город, помнишь? Так выберись и докажи это!

— Дело не в Менди, — следует мой приглушенный, но все же решительный ответ.

Джиа раздраженно вздыхает и тянет подушку с моего лица и одеяло с моего тела. Оби обе задыхаются при виде моих синяков и царапин.

— Черт возьми! — заключает Ти. — Что с тобой случилось?

— Я отмывала дома пять дней подряд на этой неделе.

— Так вот чем здесь пахнет, — говорит Джиа с удовлетворенным кивком, словно она пыталась понять это с тех пор, как переступила порог.

— Ты их отмывала или сражалась с ними? — спрашивает Ти.

У меня получается слабо усмехнуться.

— И то, и другое, наверное. — Я натягиваю обратно на себя одеяло. — Так что, как видите, я не в состоянии выходить из дома.

Мои подруги глядят друг на друга и обмениваются кивками.

— Повеселитесь за меня, — бормочу им.

В комнате повисает тяжелая тишина. Я знаю, что они еще не ушли, потому что могу чувствовать вес их тел около себя. Но в воздухе около моей головы что-то движется, и по тому, как подо мной слегка качается, я могу сказать, что они общаются друг с другом жестами.

Я открываю глаза и вижу, как Ти качает головой, сплетая и расплетая руки в непреклонном жесте, и беззвучно говорит что-то, что похоже на «Не сейчас».

Когда она замечает, что я смотрю на нее, ее руки падают на колени, а на губах появляется искусственная улыбка.

— Что? — спрашиваю я.

— Ничего, — быстро говорит Ти, тянясь к моим волосам. Я одергиваю голову.

— Она заслуживает знать, — утверждает Джиа своим печально известным давай-приступим-к-делу голосом.

— Да, но она может узнать завтра. После того, как хорошенько отдохнет. Она явно измотана и...

— В конечном счете она узнает! — перебивает Джиа. — Лучше мы будем здесь для моральной поддержки, когда это случится.

— Может, вы заткнетесь и скажете мне уже, — требую я.

Ти громко выдыхает и обращает свое внимание ко мне.

— Это твой отец, дорогая.

— Что мой отец? — удивленно смотря то на одну, то на другую, спрашиваю я.

— Он... — пытается Ти. — Ну, он...

Джиа нетерпеливым вздохом перебивает ее, берет с ночного столика пульт и включает телевизор.

Знакомые звуки и голоса шоу «Access Hollywood»[13] заполняют комнату. На экране видеоролик показывает моего отца и его последнюю пассию, Рив. Они на красной ковровой дорожке какого-то официального мероприятия. Он сияет своей обычной респектабельной улыбкой, а его пара, одетая в длинное красное платье от Валентино, сияет и качается перед камерами, словно попала на долбаный яхт-парад.

Мерзкий голос ведущего «Access Hollywood» раздается из колонок.

— Ранее сегодня представитель семьи Ларраби сделал официальное заявление после того, как пара вернулась из двухдневной романтической поездки в Париж. Дата пока не установлена, но событие, как планируется, состоится в конце этого года.

Холодок пробегает по моей спине.

Джиа убавляет громкость и убирает пульт обратно на тумбочку.

— Он помолвлен.

Глава 17

Понижение настроения

В понедельник утром, когда я натягиваю свою вторую эспадрилью[14] от Эмилио Пуччи, снаружи нетерпеливо сигналит автомобиль. Я радостно напеваю себе под нос, пока заканчиваю утреннюю рутину, наношу макияж и выбираю аксессуары. Я роюсь в коробке с украшениями и, достав длинные сережки-капельки, замечаю, что они не подходят к моему новому парику.

После прошлой недели я решила приобретать новый для каждой работы. Чтобы освежать мою маскировку. И в качестве небольшого удовольствия для себя. Если мне придется весь год терпеть эту пытку, по крайней мере, я могу попробовать найти в этом немного веселья. И кроме того, я полагаю, что это отличный способ мысленно дистанцироваться от того, что я вынуждена делать. Например, сегодня не Лексингтон Ларраби собирается на работу Бог знает куда, Бог знает что там придется делать, а Кассандра с огненно-рыжими длинными локонами, которая выглядит, словно она готова в любой момент сорваться на кастинг.

Я нашла этот чудесный парик в интернет-магазине и начала заказывать их оттуда. Теперь как будто я становлюсь новым человеком каждую неделю этого года!

Снова сигналят.

Я напеваю громче, чтобы заглушить шум, и открываю один из своих шкафчиков, роюсь в вещах, пока не нахожу флакончик прозрачного лака для ногтей. Я быстро крашу один слой поверх французского маникюра, дую на кончики ногтей и вытягиваю руки, чтобы полюбоваться работой.

Маникюр занял почти три часа, чтобы исправить все то, что чистящие средства причинили мои ногтям. А массажистка, которая работала с моими застывшими мышцами? Она, наверное, прямо в эту минуту сидит у врача и жалуется на кисти рук. Бедняжка.

Но хорошая новость в том, что я чувствую себя великолепно. Отдохнувшей и обновленной.

Мой отец может делать все, что ему пожелается. Он может жениться на 29-летней золотоискательнице и нанимать неприятных посредников забирать меня утром и отвозить обратно, но он не может сломить мой дух (и этого не будет). В минувшие выходные я мило поговорила со своим психоаналитиком, и он любезно напомнил мне, что у меня полная власть над своими эмоциями. Я не могу контролировать то, что делают или говорят другие люди. Я могу только контролировать свою реакцию на все эти вещи.

И я поняла, что реагировала совершенно неправильно.

Я была так занята нытьем о выпавшей мне доле, что даже не задумалась о том, как ее улучшить. Я так отвлекалась на тесную униформу и испорченный маникюр, что совсем забыла о той черте, что мне удалось унаследовать от отца: способность нестандартно мыслить. Возможность выработать стратегию.

И у меня есть стратегия. Сегодня я иду в бой с новым планом атаки. Планом, который, несомненно, в течение следующих пятидесяти одной недели удержит меня с моим достоинством, репутацией… и нетронутым маникюром.

Замечательно, что я самостоятельно до этого дошла. И честно не знаю, как я раньше до этого не додумалась. Наверное, я была так ослеплена и оглушена токсичными чистящими средствами, что не могла ясно мыслить.

Биииииииип!

Звук такой, словно кто-то рухнул трупом на автомобильный гудок. Я закатываю глаза — некоторые люди так любят закатывать драму — и бросаю в сумку сменную одежду. Ведущий прогноза погоды в телевизоре говорит, какой прекрасный сегодня будет день.

— Идеальная погода, чтобы провести день на пляже, — с энтузиазмом щебечет он. — Не забудьте взять с собой солнцезащитный крем!

За этим следует стук в мою дверь. Я пультом выключаю телевизор и спокойно зову:

— Войдите!

В дверях появляется Горацио, выглядя при этом довольно возмущенным (хотя это почти незаметно, нужно прожить с ним так долго, как я, чтобы признать это). Холли выдает небольшой счастливый тявк, подбегает к нему и подпрыгивает к его коленям. Он поднимает ее на руки и удерживает под мышкой.

— Да, Горацио?

Он сдержанно улыбается.

— Кажется, ваш посетитель ждет вас снаружи.

— О, правда? — спрашиваю я невинно, отклоняясь в сторону, чтобы посмотреть в зеркале, как собраны мои новые волосы. — Я даже не заметила.

В зеркале я вижу отражение лица Горацио, и я знаю, что он не купился на мои щенячьи глазки. Чувствую себя немного неуютно, что ему приходится быть перебежчиком в этой битве между мной, Люком и моим отцом, но, как говорится, в любви и на войне все средства хороши.

Биииииииииииииииииииип!

Дожидаюсь, пока не замолкнет отвратительный звук, и говорю сладеньким тоном:

— Можешь сказать ему, что я сейчас спущусь.

Горацио кивает и разворачивается, чтобы уйти, все еще держа Холли на руках.

— Подожди! — окликаю я, и он останавливается. Я подлетаю к нему и наклоняюсь поласкать мордочку Холли. — Пока-пока, малышка, — мягко воркую я. — Мамочка будет скучать по тебе сегодня.

Горацио терпеливо ждет, пока я ласкаю ее и наконец глажу один последний раз по макушке.

Я выпрямляюсь и говорю Горацио:

— Спасибо, что заботишься о ней.

Он кланяется и разворачивается, бормоча:

— Los perros no están en mi contrato. (Собаки не в моем контракте, исп.)