Обиженная - Александр Варго

Разумеется, делать себе харакири Сергей не собирался – для того чтобы провести такую операцию, как тот зэк (он, кстати, отлично провел время среди молоденьких медсестер), нужен опыт и железные нервы, а у него не было ни того ни другого.

Он улегся, продолжая перебирать пальцами «весло» и размышляя про себя: «Две недели. Две недели здесь или?..»

Галя, закончив мастурбировать, сел подле «тормозов», стеклянными глазами глядя куда-то в пустоту. Третий «петух», Вика, спал прямо рядом с «дальняком». Его подселили совсем недавно, хотя Митя Ростовский возмущался, говоря, что двух «девочек» для их хаты предостаточно.

За ширмой, которой другие зэки отгородились от «опущенных», послышалось оживление. Хомут достал откуда-то полулитровую бутылку водки и резал сало, которое ему с воли прислал брат, Зяба готовился замутить чифирь, Митя Ростовский, кашляя, слезал со шконки – они собирались встречать Новый год.

Сергей вспомнил, что один зэк как-то проглотил пару кусков мыла, и его забрали с острой диареей. Мыла здесь был всего один кусок, и если он съест его, месть со стороны сокамерников будет неминуема и жестока, да и диарея для его нынешнего состояния задницы, признаться, не слишком гуманный эксперимент.

«Я отмечу Новый год по-своему», – сказал про себя Сергей, и, прежде чем мозг успел осознать, его правая рука сделала глубокий разрез от запястья до бицепса. Затем еще поперечный… Из получившегося на руке «креста» хлынула кровь, показавшаяся при плохом освещении жидкой грязью.

– Галя, – хрипло проговорил Сергей, чувствуя, как быстро рукав набухает горячей кровью. – Вызови «пупкаря».

«Опущенный» вяло посмотрел на Сергея и медленно покачал головой.

Сергей встал на ноги и, пнув ногой Галю, стукнул в дверь. Тишина. Он крикнул. Снова стукнул, и еще раз, разбудив при этом дремлющего Вику. У него началось легкое головокружение.

– Света, заткнись! – рявкнул со своей шконки Зяба. – Мало тебе вчера, так я добавлю!

Но Сергей не слышал его, продолжая стучать. На глазах появились слезы, он непроизвольно слизывал их языком. Рука постепенно немела, во всем теле появилась пугающая слабость.

– Успокойся, – тихо проговорил Галя. – Они не придут. Сегодня ведь праздник. Знаешь? Новый год. Я всегда любил Новый год. Мама в детстве клала мне под елку конфеты. Карамельки. Я очень их любил. Вика, у тебя есть конфеты?

– У меня есть лук, – простуженным голосом проговорил Вика, доставая из недр своего тряпья грязную луковицу.

– Помогите, – шепотом произнес Сергей, медленно сползая на пол. Вика молча смотрел на него. Расползающаяся лужица крови коснулась его стоптанного ботинка, и он подвинул ногу.

Сергей в последний раз стукнул по двери и без сил лег на спину.

– Я просто полежу немного, – сказал он, облизывая пересохшие губы. – Полежу, и все пройдет… Все… пройдет…

– У кого есть чиркалки[22]? – деловито спросил Вика, еще дальше отодвигая ногу от увеличивающейся лужи крови.

– Нет, – безразлично ответил Галя. – У меня нету. Я есть хочу. У тебя только лук?! Я тебе не долбаный Буратино, чтобы жрать луковицы.

– Надо найти чиркалки.

Вика посмотрел в сторону веселившихся зэков. Нет, у этих просить бессмысленно, лучше вообще не высовываться, а то снова «отпетушат».

Галя показал рукой на треснувшую розетку и сказал:

– Я знаю, как сделать огонь.

* * *

Андрей запер дверь и вернулся в дом. Елизавета Ивановна молчала, нервными движениями смахивая невидимую пыль со стола, Алла делала вид, что увлечена просмотром какого-то мультфильма.

– Нельзя было отпускать ее, – наконец сказала Елизавета Ивановна. – Ты видел, во что она одета?

– Мама, мне что, силком ее нужно было у нас оставить? Не слишком подходящая компания для встречи Нового года, – сказал Андрей.

Ему до сих пор было не по себе от визита этой юродивой. В голове крутились ее слова: «Я жила здесь…» На что она рассчитывала?!

На улице послышался шум подъехавшей машины, и Елизавета Ивановна подошла к окну.

– Вера приехала, – сказала она.

– Пойдем маму встречать? – спросил Андрей у дочки, но та лишь с безразличным видом пожала плечами.

Они спустились вниз, а бабушка принялась хлопотать у стола.

– Алюшенька! – запричитала Вера, увидев дочку. Пальто на ней было распахнуто, губы накрашены вызывающе-яркой помадой, и весь макияж в целом свидетельствовал, что женщина наводила его впопыхах.

Она чуть покачнулась, и Андрей сразу понял, что бывшая супруга слегка «под мухой». Он стиснул зубы. Первым его порывом было выгнать ее обратно, пока такси еще только разворачивалось, но потом он раздумал. Вера, конечно, немного пьяна, но если сейчас он попытается ее отправить обратно, та закатит грандиозный скандал. В конце концов, он знал, на что шел, приглашая ее сюда, теперь придется следить, чтобы она не исхитрилась «догнаться» здесь, в доме.

Алла сдержанно приняла лобызания хихикающей матери и, получив от нее какую-то невзрачную шоколадку, заперлась в своей комнате. Через час начался салют – молодежи, живущей в округе, явно не терпелось испытать закупленные накануне петарды и прочую пиротехнику. Алла зачарованно смотрела, как за окном, грохоча и взрываясь, то здесь то там расцветали огненно-искрящиеся лепестки, вбрасывая в небо мириады искусственных звезд, пылающих всеми оттенками радуги.

Вскоре забили кремлевские куранты, и ее позвали к столу, но Алла не откликнулась, продолжая смотреть, как обычное ночное небо преображается в сказочно-фантастический калейдоскоп.

– Я хочу загадать желание в этот Новый год, – прошептала девочка, сглотнув подступивший комок к горлу. – Я хочу, чтобы у меня наконец-то появились волосы. МОИ ВОЛОСЫ. НАСТОЯЩИЕ ВОЛОСЫ. Слышите?!

– С Новым годом! – прозвучало из гостиной, и сквозь звон бокалов послышался гимн, а петарды и хлопушки загрохотали с утроенной силой.

* * *

Сергей сомкнул веки, которые казались ему непомерно тяжелыми, словно металлические пластины. Все происходящее вокруг стало казаться ему чем-то иррациональным, словно он уже был за пределами камеры и наблюдал за всем этим со стороны, как зритель в кино. Привычные образы менялись, будто картинки в диафильмах, которые ему крутили в детском саду, после чего перед глазами застыло лицо той самой Инны, из-за которой он оказался здесь…

Они познакомились случайно, и она действительно была яркой, эффектной женщиной. Они общались, встречались, но до постели дело никак не доходило – Инна дразнила его, в самый последний момент ловко и непринужденно ускользая, и у Сергея от этих выкрутасов в прямом смысле сносило башню.

Однако в конце концов ЭТО произошло, а в комнате, где все случилось, неожиданно оказались незнакомые люди. Сергей ровным счетом ничего не понимал, все еще находясь под незабываемым впечатлением от близости с Инной.

Все оказалось просто. С него потребовали деньги, только и всего. Инна, как выяснилось, была наживкой, эдакой дорогой «подстилочкой в мышеловке», и Сергей в нее попался. У этой предприимчивой шлюхи оказались влиятельные покровители, выбора было два – или платить, или отправиться на зону за изнасилование.

Сергей платить не стал. Да и не было у него, если честно, таких денег. Он попытался скрыться, но его перехватили на автовокзале. Следствие и суд слились в один непрекращающийся унизительный процесс, результатом которого стал приговор: шесть лет.

Мать предлагала Сергею продать драгоценности во время следствия, чтобы откупиться, но он не захотел, надеясь, что все образуется. Но ничего не образовалось, и в итоге эти деньги пошли Иванычу, этому жирному, ненасытному козлу в погонах.

Парадокс, но он почти не испытывал ненависти к Инне, хотя и дал сам себе клятву навестить ее, когда освободится. Он не держал зла ни на следователя, ни на судью, так как понимал, что все они завязаны одним узелком. Куда больше у него было вопросов к…

Галя тем временем катал из кусочка фольги тоненькую трубочку. Когда все было готово, Вика протянул ему шматок ваты – удалось стырить из «скатки»[23] Хомута, пока все дрыхли. Этим кусочком ваты Галя бережно «окольцевал» получившуюся трубочку, после чего занялся приготовлением факела.

– Лук пока нашинкуй, – шепотом сказал он Вике, и тот принялся чистить луковицу.

Галя свернул газету в трубку, после чего сверху обернул одним слоем рваного полиэтилена – тоже очень ценная вещь в местах не столь отдаленных.

– Готово?

– А если «пупкарь» заметет?

– Они сейчас бухие, им не до нас.

– Тогда вперед, – скомандовал Вика.

Он подполз на карачках к Сергею, который продолжал лежать в беспамятстве, что-то бормоча, и поправил «шлемку», стоявшую под его разрезанной рукой. Дырку в центре «шлемки» он предусмотрительно заткнул деревянной пробкой, которую выточил из деревяшки еще в предыдущей хате. Затем, когда «шлемка» наполнилась по самые края, Вика, отстранив руку Сергея, высыпал в еще дымящуюся кровь из «тромбона»[24] крупно нарезанный лук.