Фуршет в эпицентре рая - Мария Ч. Павлих

не рассказывал дочери и десятой части того что знал о Братстве, но и не воспитывал её в патриотическом духе, — Элис знала в какой стране живёт.

Он не собирался обсуждать штаб сопротивления и встречу с Ноем, но детский восторг Элис заставил его поменять своё решение. Награждение, — хороший повод для приезда в Терема, затем предложат остаться и работать на правительство. А ещё через месяц с ней выйдет на контакт главный шпион штаба сопротивления и Элис окажется под шквальным огнём со всех фронтов.

Профессор понимал, что не может запретить дочери принять приглашение, — если она не поедет на награждение — обоих повезут в лагеря. Но она не обязана работать на правительство; если останется во Дворце — вправе отказаться от сотрудничества со штабом сопротивления. Двойная вербовка будет равносильна для Элис самоубийству, — он должен предупредить её об опасности, которая ожидает со всех сторон.

Профессор молча смотрел как радуется его ребёнок и отгонял, как назойливую муху, мысль о том, что это последний счастливый день в жизни Элис. Её наградят медалью Героя Братства, затем превратят в икону и замолят до дыр. Он решил дать дочери день насладиться внезапным счастьем и только потом рассказать о том что её ждёт, если она останется во Дворце. Она заслужила положительные эмоции даже по такому поводу, как принятие награды от Главнокомыслящего.

Из за письма они забыли о вчерашних событиях на площади. Внезапный шум за окном заставил об этом вспомнить, — к геттополису приближались два военных вертолёта. Последствия нападения на Папатриарха не заставили себя долго ждать. В шоу под названием выборы намечался жестокий незапланированный антракт.

Вертолёты зависли над площадью. Через три минуты началась высадка десанта. Пехота особого назначения, следуя заветам Папатриарха, не испугалась пустых водочных бутылок марки "Божья роса" и крепких коктейлей "Молот". Одновременно в город вошла Элит-Кавалерия. Офицер с лицом убитого питекантропа приближался к площади на конном роботе в окружении солдат в расписных мундирах. Профессор и Элис наблюдали за развитием трагедии с последнего этажа чудом не рухнувшего от землетрясения дома.

Дети, одетые в военную форму распевали на площади патриотические песни Братства. Пятнадцатилетний подросток дирижировал маленьким оркестром и обречённо оглядывался по сторонам. Родители предчувствовали неотвратимую месть за унижение Папатриарха и вывели детей на площадь в надежде хоть как то смягчить наказание.

Святая наивность простых людей ещё больше распалила Элит-Кавалерию. Солдаты во главе с конным роботом остановились на площади для воссоединения с десантом пехоты. При высадке из вертолёта десантники демонстрировали почти цирковые акробатические трюки. Наконец две армии соединились для начала операции против трудового населения. Офицер театрально подъехал к подростку и со всей силы ударил его кулаком в нос. Парень взвизгнул и отлетел на метр, ударившись головой о бетонное заграждение. Послышался звук, похожий на рёв охотничьего рога. Это был сигнал для начала атаки. Особая пехота организованно разбегалась по дворам. Очевидно искали отца девочки, напавшего со стальным прутом на Папатриарха, женщину с отрезанными кистями рук и тех кто атаковал святонебоход пустой стеклотарой.

Один из пехотинцев уже рыскал в палисаднике, около соседнего дома профессора. Выйдя из очередного куста он наткнулся на старушку, которая мирно сидела на лавочке со своим больным сыном. Старая женщина выплюнула проклятия и показала пальцем на внезапно появившегося пехотинца. Профессор и Элис с ужасом наблюдали эту сцену из окна. Сын тяжело приподнялся, опираясь на клюку. Пехотинец подскочил и, с подчёркнутой жестокостью, ударил больного ногой в челюсть. При этом солдат Главнокомыслящего сделал сальто и приземлился на другую ногу. Удачно совершив посадку, он с боевым криком переломил клюку на две части. Старушка завопила на весь геттополис, так что звуки долетели до квартиры профессора. Она по-старчески бросилась на пехотинца и вцепилась в него немощными, синими от вспухших вен руками. Пехотинец схватил её за волосы и с остервенением потащил по земле. Сын лежал без движения, под его головой медленно разрасталась тёмно-красная плотная лужа.

Родители на площади бросились к своим насмерть перепуганным детям. Солдаты в расписных мундирах хватали случайных людей и валили на землю отточенными садистскими движениями. На другом конце площади уже приземлился вертолёт. Схваченных людей бросали в пассажирскую кабину и запирали как скот в железных клетках, подгоняя ударами под рёбра. К лежавшему на земле подростку подбежала мать. Его нос превратился в кровавое месиво, из ноздри торчала кость, правый глаз почти вывалился из переломанной глазницы. На мать накинули удавку и вместе с сыном потащили к вертолёту.

Послышались короткие автоматные очереди. Из второго вертолёта вели прицельный огонь по тем, кто потенциально мог оказать сопротивление. Люди прижались к земле. Нескольких человек показательно избивали стальными прутьями до смерти. Другим засовывали в рот разбитые бутылки божьей росы, разрывая щёки до ушей.

Через пять минут профессор увидел отца девочки, совершившего нападение на Папатриарха, — пятеро пехотинцев быстро вели его к вертолёту. Перед посадкой ему натянули на голову чёрный мешок. Ещё через три минуты вывели женщину, которая цеплялась за красную ковровую дорожку святонебохода, пытаясь спасти свою единственную дочь. Её руки туго перевязали рваные серые бинты, чёрно-красные ручьи крови шлейфом тянулись за пехотинцами как ковровая дорожка за великим духовным лидером. Мать девочки втолкнули в вертолёт, люк захлопнулся вместе с жизнями тех кто остался внутри. Мотор заревел, вертолёт взлетел и завис над площадью на небольшой высоте.

Пехотинцы построились клином, обеспечивая выезд Элит-Кавалерии из города. Железные канаты вылетели из вертолёта, как щупальца небесного чучела, — эвакуация пехотинцев заняла считанные секунды. Вертолёт быстро набрал высоту, из боковых установок вырвались ядовитые струи, — площадь покрылась плотным туманом нервно-паралитического газа. Яд проникал через кожу даже на высоте девятиэтажного дома. Честь и достоинство Папатриарха были спасены.

XVII

В геттополисе был введён комендантский час и запрет на выход из дома до дня нейронного голосования. Мера была избыточная, — появиться на улице после бойни, учинённой силовыми структурами, мог только сумасшедший. Мрачные события последних дней ещё больше убедили профессора в решении рассказать Элис о встрече с Ноем. Она имела возможность увидеть своими глазами — что скрывалось за красивыми фразами, написанными золотом на дорогой бумаге с водяными знаками Братства. Это упрощало задачу профессора, — деградацию и разложение Великой Поп Державы силовые структуры наглядно продемонстрировали прямо перед их носом.

Они почти не разговаривали, — нервно-паралитический газ приковывал к постели тяжёлым сном. Чтобы не сойти с ума они смотрели первый канал Братского телевидения, — кроме бессмысленных военных баталий и пожирающих навоз динозавров, смотреть было нечего. О бойне, учинённой Элит-Кавалерией, из-за провального визита Папатриарха, не сообщалось ни