Игры Бессмертных (СИ) - Шельм Екатерина

За пять лет дорогого лечения запасы денег истощились, но Анри мог хотя бы недолго ходить с тростью и это было огромное достижение.

А потом Тесс заболела. Нужно было лечиться, но она так долго откладывала и закрывала глаза. Если бы она не вышла на работу, то ее погнали бы в шею. С трех предыдущих ее и гнали, когда к хозяевам заходили сборщики и вежливо так намекали, что Тесс занята не своим делом и не стоит ее поощрять в глупом желании жить как чернорабочая девка. И ее выгоняли. А сборщики как пауки тут как тут — заманивали подписать контракт на работу в их борделе. Тесс быстро поняла, что честно ей не заработать достаточно денег для жизни. Не было такой работы в городе для женщины. Замуж ни один богатый парень ее бы не взял, разве что в содержанки, да и то желающих не было. Тесс была красива, но диковата и манеры ее оставляли желать много лучшего. Ни одна матрона, что занималась сводничеством в таких вопросах даже за ее ангельскую внешность не стала бы связываться с «бешеной стервой Доплер с улицы Прачек».

Анри стал давать детям уроки музыки, которую освоил в совершенстве пока скучал дома со старым фортепиано, но это тоже были сущие гроши. Тесс надоело считать монеты и смотреть как деньги Шефердов — единственная преграда между ней и борделем — медленно тают и тают.

И она решила воровать. Раз уж Междуречье не давал ей шанса прожить честно, что ж, она приняла правила игры и стала играть нечестно. Спланировала несколько дерзких налетов на те лавки, в которых сама же и работала. Подбила ребят из приюта, которые тоже мучились от безденежья.

Они воровали с постоялых дворов и из особняков местной знати. Тащили все, что плохо лежит, и не попадались. Но оказалось, что даже у этого воровского мира были свои хозяева. Однажды к Тесс пришел амбал и прижав за шею сказал, что город принадлежит мистеру Фицу, и если хочешь в нем воровать — отстегивай тридцать процентов. За что?.. За то.

Тесс дрожала от ярости, но отстегнула. Все всегда наживались на ней. Старуха Хард, ее хозяева в лавках и на почте, а теперь еще и какой-то воровской королек. Тесс скрипела зубами, ненавидела их всех, но мотала на ус жизненные уроки. Никто и ничего не делает просто так. Все ищут выгоду и если ты не выгода — лети в канаву и подыхай. Правила были такие и не в ее силах было что-то изменить.

Ее банда была сплошные дерзкие сорви головы: молодые, голодные и опасные. И когда ее начал одолевать кашель, разве она могла просто уйти и не присутствовать на деле? Нет конечно! Если бы хоть на миг ослабила хватку, то они, чего доброго, решили, что можно обойтись и без нее, девчонки. Она кашляла и кашляла, и продолжала делать вид, что все отлично и что ее «простуда» вот-вот пройдет.

Анри забил тревогу, когда она стала кашлять ночами, вызвал доктора, но было уже поздно.

— Запущенная чахотка. Нужны алхимические средства, обычные уже не помогут. Три тысячи марок для первого курса лечения.

Тесс слушала врача и ей хотелось орать от злости. Три тысячи марок! ТРИ ТЫСЯЧИ! Вот столько стоила ее жизнь, не так и много, кажется. Но три тысячи или триста для нее было одно — от Шефердовских пяти тысяч у нее осталось пятьсот марок в тайнике под половицей и это было все. Все остальное, что она зарабатывала, уходило на оплату их комнат, еду, одежду и лекарства Анри.

Брат пытался быть сильным, пытался найти денег, занять у всех, кого они знали. Но Тесс хирела на глазах и скоро начала замечать, что ее сторонятся. Желтый цвет лица и запавшие скулы стали выдавать ее.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Скоро сердобольные соседи затребовали у хозяина дома выпереть чахоточную девку, пока она тут всех не заразила. Тесс быстро собрала вещи и, чтобы не дай Матерь не выгнали на улицу еще и Анри, отправилась в лечебницу святого Карла. Сначала в обычную палату, где ей ставили драгоценные капельницы — единственное лекарство, которое перепадало беднякам. Ночами за них шла ожесточенная борьба — у тех кто послабее забирали лекарство и кололи себе. Тут была не просто звериная яма, хуже. Тут была умиральная яма, где все превращались в зверей.

Анри приходил под окна, внутрь Тесс ему заходить категорически запретила. Шли недели. Она прокусила одной тетке, пытающейся стащить ее капельницу ночью руку, да так, что ее пришлось зашивать.

А потом ей стало чуть хуже… и еще хуже… и вот она в умиральне. «Это конец». - шептал голосок внутри, но Тесс мысленно давала страху пинка. Черта с два. Ни за что она не умрет тут. Она будет первой кто выйдет отсюда живой и здоровой. Первой будет…

Она знала, что счет шел на дни.

Однажды ночью Тесс проснулась от странного ощущения. Тут же протянула руку, чтобы убедиться что ее капельница на месте. Все было в порядке, бесполезный раствор бежал ей в вену. Тесс сглотнула вязкую слюну и осмотрела палату. Еще пятеро спали, неподвижные тела застыли под одеялами. Тесс могла бы гордиться, что при ней сменилось уже четверо пациенток. Все четверо умерли, а она еще дышала. Правда делала она это с большим трудом. Анри вчера кричал ей под окном, но Тесс уже не могла встать и подойти к стеклу, чтобы помахать ему. Стало слишком тяжело.

Она еще раз прислушалась, гадая что ее разбудило и вдруг поняла — было неестественно тихо. Обычно врачи даже ночью ходили туда-сюда, кого-то катили на каталке или кто-то кашлял, но сейчас стояла гробовая тишина.

Тесс смежила веки и тут услышала далекий игривый свист в коридоре. Насвистывали… что-то знакомое. Ах да, это же песенка про малышку Летти, ужасная похабная уличная песня, что была популярна лет пять назад. Свист приближался, Тесс сама не зная отчего, замерла. Ей вдруг стало не по себе, страшно даже. Она различила шаги и какое-то постукивание. Трость?

Но отчего так тихо? Где же все? Всегда ведь кто-то ходит по коридору. Или вон соседки — всегда кто-то кашляет, но сегодня все лежат как… как мертвые. Тесс уже пережила тут четверых, но сейчас она с ужасом прислушалась, чтобы понять, что дыхания не раздается ни от одной из коек.

Свист все приближался. Сердце Тесс вдруг отчаянно заколотилось от суеверного ужаса. Кто там идет?

Дверь палаты мягко приотворилась, скрипнув как недовольная кошка. Тесс с трудом разглядела силуэт мужчины.

— Доброй ночи, магистр.

Тесс подпрыгнула бы, если могла. Но сил было ровно на то, чтобы повернуть голову и увидеть как из темного угла палаты шагнул второй мужчина. Он был одет дорого, но неброско, как слуга высокого лорда, но не более того. Ростом и шириной плеч тип мог поспорить с самыми отъявленными мордоворотами, каких Тесс только видела в жизни. Он был просто гигант. Темные волосы были коротко острижены, руки он почтительно, словно лакей, заложил за спину. Темнота не дала Тесс разглядеть его лицо, но это точно не был один из докторов или служащих больницы. А вот второй, что вошел из коридора смотрелся франтом. Камзол даже в темноте посверкивал дорогой вышивкой серебром, на туфлях сверкали пряжки, а шейный платок был заколот булавкой с крупным камнем. Светлые волосы его были зачесаны назад и за ушами чуть вились, разом сбавляя ему возраста. Он тихо вошел, поигрывая замысловатой тяжелой тростью с большим набалдашником в виде коня. На лице его играла холодная безразличная ко всему улыбка, а черты лица были столь изящными, что подошли бы больше женщине.

— Итак… — голос у него оказался на удивление низким. Он уставился на Тесс как на кусок мяса на прилавке. — Это?.. — указал на нее кончиком трости.

— Да, магистр. Тереза Доплер. — прогудел здоровяк басом. — Но это просто трата времени, милорд. Она страшна, уродлива и почти мертва.

— Вы кто? — захрипела Тесс и тут же стала усиленно дышать, чтобы не закашляться. Разговоры были уже за гранью ее обыденности.

Хлыщ подошел плавной танцующей походкой балованного аристократа. Тесс ненавидела эту их легкость и игривость. Позеры, франты, сволочи! Все-то у них так простенько и легко в их простенькой и легкой жизни.