Газета Завтра 399 (30 2001) - Газета Завтра Газета

Электронная почта [email protected] .

Контактный телефон (факс): (095) 238-30-42

[guestbook _new_gstb]

1

2 u="u605.54.spylog.com";d=document;nv=navigator;na=nv.appName;p=0;j="N"; d.cookie="b=b";c=0;bv=Math.round(parseFloat(nv.appVersion)*100); if (d.cookie) c=1;n=(na.substring(0,2)=="Mi")?0:1;rn=Math.random(); z="p="+p+"&rn="+rn+"[?]if (self!=top) {fr=1;} else {fr=0;} sl="1.0"; pl="";sl="1.1";j = (navigator.javaEnabled()?"Y":"N"); sl="1.2";s=screen;px=(n==0)?s.colorDepth:s.pixelDepth; z+="&wh="+s.width+'x'+s.height+"[?] sl="1.3" y="";y+=" "; y+="

"; y+=" 22 "; d.write(y); if(!n) { d.write(" "+"!--"); } //--

23

[email protected] 5

[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]

Татьяна Борисова ПОД ПРИЦЕЛОМ – 120 МИЛЛИОНОВ РУССКИХ ДУШ (На информационной войне убивают наше национальное сознание)

Сегодня в обществе стало обычным выражение "информационные войны", под которыми разумеют противоборствующие в сфере информации силы, отвоевывающие друг у друга власть, деньги, рынки и прочее. Но при этом стараются не замечать, что за поле битвы, на котором эти информационные войны бушуют. А поле битвы — это 120 миллионов отечественных душ. Это за право обладания ими против них же власть имущие и журналисты или, как они часто себя называют, — генералы и солдаты информационной войны, развязали жесткий информационный террор, главным оружием которого является слово.

Да, именно слово средствами технического прогресса превращено в опасную агрессивную силу, направленно меняющую человеческое сознание, принудительно действующую как на отдельные личности, так и на нацию в целом. Современная наука — волновая генетика, опытным путем доказала реальность словесного воздействия на ДНК человека и целительного воздействия слова на человеческую генетику, и губительного. Любое существо, и человек не исключение, представляет собой принимающую и излучающую антенну. Каждое слово, услышанное или увиденное нами, слышат не только наши уши, видят не только наши глаза, но вся наша личность несет в себе (хотим мы того или нет, это от нас не зависит) отпечатки услышанного и увиденного. Вторгаясь словом в генетику человека, можно изменять его личность, руководить его действиями, формировать из людей, из целых народов послушную биомассу — армии биороботов.

Для чего нужны в эпоху переживаемой нами демократии эти покорливые человеческие стада, что за пастухи направляют нас заранее уготованными тропами и в какие стойла гонят? Главная цель погонщиков — все же не рынки и деньги, а прежде всего власть, получаемая ими на всеобщих, прямых, равных и тайных выборах, которые еще на исходе XIX века в России называли "четырехвосткой", наподобие той плетки, которой в Древнем Риме отучали рабов сознавать себя людьми.

Уговоры, обещания, понукания или, выражаясь языком науки, словесная обработка электората — имеют серьезную научно-исследовательскую основу. Избирательные программы платежеспособным клиентам готовят уже целые научно-исследовательские институты, лаборатории, аналитические центры, в арсенале которых интенсивная психология — умело направленное мощное воздействие на психику человека. Здесь главный инструмент — методы нейролингвистического (словесного!) программирования. Это страшнее, эффективнее зомбирования, потому что зомбирование обычно понуждает человека совершать примитивные действия в достаточно короткий, ограниченный отрезок времени, пример этому — принятие Конституции на референдуме 1994 года под зомбирующую словесную матрицу-приказ, который день и ночь распевали по радио и телевидению, внушая слушателям и зрителям порядок заполнения опросных листов референдума — ДА. ДА. НЕТ. ДА-А-А.

Нейролингвистическое же программирование напрямую воздействует на подсознание человека, как антенну, настраивает его на волну поступающих извне команд, и способность к "приему" может сохраняться у человека без ограничения во времени. Людей, подвластных чужому слову, уже сегодня в выборных кампаниях не менее 35 процентов. Сегодня побеждают не сами кандидаты в депутаты, мэры, губернаторы, президенты: ясно, что побеждают выборные технологии.

Воздействие подобных технологий на нацию страшнее любых бомбардировок, любых разрушений — по своей мощи, своему воздействию информационное оружие должно занимать ключевое место в ряду оружий массового поражения. Так, именно на информационном поле Россия потерпела поражение в прошлой чеченской войне. Причем по армии российские средства массовой информации, обслуживавшие за деньги чеченские интересы, били тогда прицельным словесным огнем. Как тогда стали называть и теперь называют Российскую армию, победившую Мамая, Наполеона, Гитлера? Ничего не говорящим ни уму ни сердцу — "федеральные войска". Как на этой войне именовали русского солдата — уродливым новообразованием "федерал". Осознанная, точно просчитанная подмена слов воздействует на сознание народа, который увидел в “федералах” одно лишь карательно-истребительное значение, перестал чувствовать свое единение с русским воином, не захотел отдавать сыновей в "федералы". А кто противостоял “федералам” в той войне — не бандиты, не террористы, как их называют сейчас, а "полевые командиры", "мятежный Джохар", "боевики". Сколь романтичны названия для бывшего советского народа, недавно еще воспитывавшегося идеологами КПСС в духе поддержки национально-освободительных движений.

Итак, информационная война — не гипербола или метафора, а точное название всеоружия газет, телевидения, радио, компьютерных сетей, эстрады, театра, кино и литературы, нацеленных на то, чтобы превратить нацию в послушное властителям стадо. И чтобы выжить, выстоять в этой войне, мы должны четко представлять себе масштабы поражающей силы информационного оружия, понимать технологии информационного террора, только это делает человека неуязвимым к восприятию злого слова.

Нейролингвистическое воздействие на наши умы, искажающее здравые, нравственные понятия, подобно жесткому радиоактивному излучению, когда крови нет, кости целы, а человек болен, ничтожен, немощен, того и гляди замычит. Оно искаженно представляет происходящее, уродует наше здравое восприятие мира с позиций добра, справедливости, правды, ломает каноны национального мышления, и все эти кривды, фокусируясь в человеческом мозгу, формируют из нормального человека безвольного, безрассудного, легко управляемого, послушного чужой злой воле болвана, готового голосовать за кого велят, — чего и добиваются на нынешнем этапе специалисты по информационной войне.

Для искажения информации не обязательно нагло врать, достаточно нескольких простеньких приемов сокрытия правды через умолчание — и цель достигнута. События после 17 августа 1998 года — тому пример. Ежедневные, почти военные сводки теленовостей: доллар вырос — рубль упал. А что, доллар — цветок в горшке, который растет на биржах и вянет под воздействием природных стихий? И с какой такой крыши "стремительно падает" рубль? Но эти двое субъектов — доллар и рубль — навязывались нашему сознанию прямо-таки в очеловеченном виде, они могли самостоятельно расти, безоглядно падать, отчаянно бороться друг с другом, но с помощью олицетворения, литературного словесного приема, умело скрывалась информация о том, кто на самом деле проделывает преступные финансовые аферы с валютой в стране, пока прикованные к телеящику граждане-зрители привычно завороженно, словно это очередной мыльный сериал, наблюдали, как вчера рубль чуть приподнялся, а сегодня, несчастный, опять упал, хорошо хоть не разбился, — переводят дух телезрители.

Наибольшего эффекта искажение информации достигает при разрушении привычной русскому человеку формы общения — диалога. Диалог — вопрос и ответ на него — дает возможность и тем, кто разговаривает, и тем, кто их слушает, анализировать, сомневаться, думать. Монолог же — когда один говорит, а другие его только слушают, — в обычной жизни возможен чаще всего в ситуациях, когда говорит старший, начальник, руководитель, учитель, родитель, хозяин, словом, авторитет, которого принято не перебивать, которому будет лучше не возражать, с которым себе дороже спорить. И вот телевизионная ситуация как раз такова, что мы, зрители, не можем возразить глаголящему нам с экрана, мы принуждены только слушать его, как будто он — наш отец или учитель, начальник или хозяин. Хотим мы того или нет, но благодаря телемонологу у большинства зрителей вырабатывается привычка, даже потребность слушать и автоматически соглашаться с тем, что вещает ему с экрана говорящая голова. Слова говорящей головы с экрана кажутся всегда весомее и значительнее слов рядом живущих людей, будь они стократ умнее телевизионных вещателей, ведь с умным соседом можно поспорить, можно даже в ухо ему дать, чтоб шибко не умничал, а с экранной головой, пусть даже наипустейшей, не поспоришь, в ухо не заедешь. Вот психологическая причина высоты экранного пьедестала, создающего культ из любой серости. Увеличительная телелинза умножает объем мозгов и значимость слов всякого, на кого умело наведена. Волшебная линза из моськи делает слона, из лилипута — гулливера. Малорослые шахраи и лукины, рыбкины и лужковы с такими же малорослыми, под стать себе, блеклыми мыслями с помощью волшебной линзы предстают на телеэкране могутными, авторитетными, неукротимыми златоустами.