Извлечение троих - Стивен Кинг

И если в мире, исполненном света, люди становятся такими рохлями, Роланд, наверное, предпочел бы тьму. «Так было, пока мир не сдвинулся с места» говорят в его мире с опустошенной грустью… но, может быть, это — грусть без мысли, без размышлений.

Она боялась, что я/он… собирался достать оружие, когда я/он… наклонился, чтобы достать бумаги. Увидев бумаги, она расслабилась и начала заниматься всем тем, чем обычно она занимается, когда воздушная карета садится на землю. Сейчас она разговаривает со своею подругой. Они смеются, но лица у них — и особенно, ее лицо, лицо женщины с металлической трубкой — какие-то не такие. Да, они разговаривают, но лишь притворяются, что смеются… и это все потому, что они говорят обо мне/о нем.

Теперь воздушная карета ехала по какой-то длинной забетонированной дорожке, каких было много на поле. В основном он смотрел на женщин, но краем глаза стрелок все— таки усмотрел и другие воздушные дилижансы, катившиеся по другим дорожкам. Одни тяжело громыхали, катились медленно и неуклюже; другие мчались с невообразимой скоростью — похожие больше не на кареты, а на снаряды, выпущенные из револьвера или из пушки, — готовясь взлететь в небеса. положение Роланда было отчаянным, и так же отчаянно ему хотелось выступить вперед и повернуть эту голову, чтобы получше рассмотреть экипажи, взмывающие в небеса. Их сделали люди, но они были сказочными, неправдоподобными, как сказания о таинственных крылатых существах, которые, предположительно, жили когда-то в далеком (и, может быть, вымышленном) королевстве Гарлан… и даже неправдоподобнее, потому что эти летающие кареты сделаны человеческими руками.

Женщина, которая приносила ему бутер, расстегнула свой ремень (не прошло и минуты, как она его застегнула), встала и подошла к какой-то маленькой дверце. Там, наверное, сидит возница,— подумал стрелок, но когда дверь открылась и женщина вошла внутрь, он увидел, не одного, а целых трех возниц, управляющих воздушной каретой. И не удивительно: Роланд мельком успел разглядеть миллион рычажков, циферблатиков и мигающих лампочек — одному человеку здесь явно не справиться.

Узник смотрел, но ничего не видел. Корт бы высек его для начала, о потом размазал бы по ближайшей стенке. сознание стрелка было полностью занято извлечением сумки из-под сидения и куртки из ящика наверху… и предстоящим ритуалом, испытанием, видимо, не из легких.

Узник не видел ничего; стрелок видел все.

Женщина приняла его за сумасшедшего или вора. Он — или, может быть я, да, вполне вероятно, что я — сделал что-то такое, что навело ее на такую мысль. Потом она переменила мнения, но та, вторая, женщина что-то сказала ей, и у нее снова возникли какие-то подозрения… только на этот раз, кажется, не «какие-то», а вполне даже определенные. Теперь они знают, в чем дело. Они знают, что он собирается осквернить ритуал.

А потом, как удар грома, до него вдруг дошло, что он едва ли не упустил главное. Во-первых, он не сможет перенести к себе на берег пакеты с зельем так же просто, как он перенес монетку: монета была не приклеена к телу Узника клейкою лентой, которую он намотал слоями, чтобы пакеты держались плотнее к телу. Эта клейкая лента — лишь часть проблемы. Узник не заметил исчезновение одной монетки из кармана, где их было много, но если он обнаружит, что это зелье, ради которого он рискует жизнью, вдруг куда-то пропало, он наверняка выкинет какой-нибудь фортель… и что тогда?

Вполне вероятно, что Узник, распсиховавшись, такое наворотит, что его сцапают и отправят в темницу еще раньше, чем он осквернит ритуал. Так что нельзя просто забрать это зелье и все: если пакетики вдруг испарятся у него из-под мышек, он, наверное, решит, что и в самом деле сошел с ума.

Воздушная карета, теперь, на земле, неуклюжая, точно буйвол, тяжело поворачивала налево. стрелок понял: времени на дальшейние размышления нет. Сейчас ему нужно не просто выйти вперед, но еще и войти в контакт с Эдди Дином.

Немедленно.

Эдди сунул свой паспорт и таможенную декларацию в нагрудный карман. Стальной провод теперь медленно проворачивался в животе, вкручиваясь все глубже и глубже. Нервы как будто звенели. И вдруг у него в голове прозвучал голос.

Не мысль, а голос.

Слушай меня, приятель. Очень внимательно слушай. И если не хочешь куда-нибудь загреметь, постарайся, чтоб у тебя на лице не отразилось ничего такого, что может вызвать дальнейшие подозрения у этих армейских женщин. Видит Бог, у них подозрений и так достаточно.

Сперва Эдди полумал, что он забыл снять наушники и принимает теперь какие-то странные передачи из кабины пилота. Но ведь стюардессы собрали наушки уже минут пять назад.

Потом он подумал, что кто-то стоит рядом с ним и с кем-то болтает. Он едва было не повернул голову влево, но сообразил, что это просто нелепо. Нравится вам или нет, но голос звучал у него в голове.

Может быть, он принимает какие-то передачи — на КВ, или УКВ, или ДВ — через пломбы в зубах. Он где-то что-то такое слышал…

Выпрямись, идиотина! У них и так достаточно подозрений, а у тебя такой вид, как будто ты чокнутый!

Эдии быстренько выпрямился, как будто его ударили. Голос не Генри, хотя очень сильно похож на Генри в детстве, когда они вместе росли в Преджекте, есть такой район. Генри на восемь лет старше, а сестренка, средняя между ними, теперь стала лишь призраком в памяти: Селину сбила машина, когда Эдди было два года, А Генри — десять. Таким резким приказным тоном Генри всегда обращался к нему, когда Эдди делал что-то такое, что могло завершиться печальным уходом Эдди из этого мира задолго до срока… как случилось с Селиной.

Что еще за мудотень?

Это не призрачные голоса, — возвратился все тот же голос. Нет, не Генри… старше, суше… сильнее.И все же очень похож на Генри… голос, которому невозможно не верить. Это во-первых. Ты не сходишь с ума. Я действительно другой человек.

Это что — телепатия?

Эдди смутно осознавал, что на лице у него не отражается ничего. При других обстоятельствах за такую мордашку ему бы точно присвоили «Оскара» в номинации «Лучший актер года».Он поглядел в окно: самолет приближался к отделению компании «Дельта» в здании прибытия Международного Аэропорта Кеннеди.

Я не знаю этого слова. Но я знаю, что эти армейские женщины знают, что ты везешь…

Потом была пауза. Чувство — странное, не передать словами

— как будто призрачные пальцы перебирают по мозгу, словно он, Эдди, стал вдруг живой картотекой.

… героин или кокаин. Я точно не знаю, что именно… хотя, наверное, кокаин, потому что ты сам его не принимаешь, а везешь, чтобы купить потом тот, который нужен тебе.