Христос спускается с нами в тюремный ад - Рихард Вурмбрандт

Попп помог мне одеться. "Здесь бы Он нашел немного повода для смеха, сказал он. - Но где же Бог, господин пастор? И почему Он нам не помогает?"

Я сказал: "Один пастор был однажды приглашен к умирающему. Там он увидел, как мать пыталась утешить свою плачущую дочь. Девочка спросила: "А где же защищающая десница Божья, о которой вы проповедуете, господин пастор?" В ответ он сказал: "Она находится на твоем плече, в виде руки твоей матери".

Христос встречается с нами в тюрьме разными способами. Во-первых, мы можем узнать Его во врачах. Их бьют, с ними подло обращаются, но они все равно продолжают помогать нам. Некоторые из официальных врачей в Вакарести тайно проносили лекарства и получили за это по десять лет тюрьмы.

Далее Христос присутствует здесь в образе священников и пасторов, которые своим служением помогают другим облегчить груз. Равным образом и во всех христианах, которые экономят еду и одежду и помогают тем, кому приходится хуже, чем им самим.

Кроме того, мы имеем Его в образе тех, кто учит нас вере в Бога и тех, кто рассказывает веселые истории. Однако, Иисус близок вам не только в образе тех, кто нуждается в вашей помощи.

Иисус говорит нам, что на Суде Господь отделит праведников от злых по правую и левую сторону. И скажет тогда Иисустем, которые по Его правую сторону: "Прийдите и наследуйте Царство, уготовленное вам от создания мира: ибо Я алкал, и выдали Мне есть; жаждал Я, и вы напоили Меня; был странником и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, ивы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне". Тогда праведники спросят: "Господи! Когда мы сделали все это?" И Христос скажет им в ответ: "Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне".

Гафенсу находился уже долгие годы в тюрьме. Он попал туда сразу, как только стал взрослым.

Как и прочие члены румынской Железной Гвардии, созданной по образцу немецкой национал-социалистической партии, Гафенсу был вовлечен в нее за свои религиозные убеждения. Теперь у него не было возможности сделать что-либо, чтобы исправить свои прежние ошибки. Каждый день он показывал нам пример, откладывая часть своего скудного пайка, чтобы помочь самому слабому из нас. Он полностью отказался от своего антисемитизма. Однажды в комнату номер 4 пришли несколько его прежних соратников гвардейцев, чтобы навестить его. И вдруг Гафенсу выпалил: "Я бы одобрил, если бы нашей страной, наконец, стали править евреи". Его друзья были неприятно поражены и с ужасом уставились на него. "Конечно, - спокойно продолжал Гафенсу, премьер-министр, законодатель, служащие учреждений, государственные чиновники, одним словом -все только евреи! И я бы поставил лишь одно условие: это должны быть такие же люди, как старые еврейские вожди: Иосиф, Моисей, Даниил, Петр, Павел. Если же в правительстве будет больше таких евреев, как Анна Паукер, то с Румынией покончено".

Гафенсу было девятнадцать лет, когда он попал в тюрьму. Его юность прошла, и он не познал ни одой девушки. Когда другие говорили про секс, он спрашивал: "Ну и как это?"

"Мой отец был депортирован русскими в Бессарабию, - рассказал он мне однажды. - У нас никогда не хватало еды. В школе меня били, а потом спрятали в тюрьму за то, что я примкнул к Железной Гвардии. Я никогда не встречал ни одного хорошего, по-настоящему любящего человека. Поэтому я сказал себе: "Христос - это легенда. Сегодня не существует такого человека на свете, и я не верю, что Он когда-то был". Но когда я провел несколько месяцев в тюрьме, я должен был признать, что заблуждался. Я познакомился с больными людьми, которые могли отдать последнюю корку хлеба. Я сидел в камере вместе с одним епископом, это был человек такой доброты, что, казалось, достаточно прикоснуться к его одежде, чтобы исцелиться".

Уже год Гафенсу находился в комнате номер 4. В течение всего времени он не мог лежать на спине, это доставляло ему боль. Он должен был все время сидеть, опершись на подушку из соломы. С каждым днем он терял контроль над своим телом. Часто он делал под себя. Тогда он должен был ждать, иногда и в ночное время, чтобы кто-то пришел и убрал за ним.

Пациенты из других камер, чувствовавшие себя лучше, должны были стирать для тех из нас, кто уже не мог помочь себе сам. Они стирали рубашки, нижнее белье, наволочки и, каждый день, до двадцати простыней. Они делали это, хотя для того, чтобы достать воды, им приходилось колоть лед во дворе. Мои личные вещи всегда были пропитаны гноем и кровью. А когда я сделал попытку помешать одному из друзей постирать их, он рассердился.

Гафенсу никогда не жаловался. Он сидел в своей постели очень тихо, чуть кивал головой одобрительно или говорил "спасибо". Когда стало известно, что ему недолго осталось жить, все старые и новые друзья со слезами на глазах собрались вокруг его постели. Его последними словами были: "Дух Божий ревниво жаждет нас для нас же самих".

Когда он умер, те, кто собрался у его постели, опустились на колени и молились. Я сказал: "Это слово Иисуса, что семя не может принести плода, пока не упадет в землю и не умрет. Как семя снова воскресает к жизни в виде цветка, так и человек, бренное тело которого умирает, воскресает в духовном теле. И сердце его, если было наполнено христианскими идеалами, обязательно принесет плод".

После того, как священник произнес молитву, Гафенсу завернули в его же простыню и понесли в морг. Ночью он был похоронен в общей могиле уголовниками, которых всегда использовали для этой работы.

Дьявольщина

С некоторого времени поползли тревожные слухи. Говорили о системе "переобучения" для заключенных. Она была применена в тюрьмах Соцеава и Питешти. Оно проводилось обычно не с помощью книг, а ударов. "Преподавателями" были члены Железной Гвардии, объединенные в "организацию для заключенных с коммунистическими убеждениями" (ЗКУ). Мы слышали о предводителях этой группы, таких как Туркану, Левицкий и Формагью. По всей видимости, они вели себя как дикари.

Мы боялись, что эти методы также будут введены и у нас.

Настроение в тюрьме все же значительно упало, после короткого визита "руководителя по переобучению" Формагью из Питешти. Ему было дано указание внедрить у нас эту систему. До настоящего времени нас хотя и мучили большую часть дня, но мы знали, что раньше или позже охранники пойдут есть или спать. Теперь среди нас были "заключенные с коммунистическими убеждениями". Они имели власть бить и мучить тех, кого хотели. Их орудием были резиновые плети. Власть отбирала среди заключенных самых скверных и жестоких. От них нельзя было убежать. На каждые пятьдесят узников приходилась группа из десяти или двадцати ЗКУ, число которых постоянно росло. Кто заявлял о своей готовности стать коммунистом, должен был доказать свое "обращение", применяя те же методы, которые были применены к нему.

Грубые акты насилия чередовались сеансами более утонченной жестокости. Они проводились под врачебным контролем, чтобы констатировать, что "данный заключенный" жив или умер. Врачи сами часто были из ЗКУ. Я знал, например, одного такого врача по фамилии Турку. После того, как он обследовал своего соузника, пережившего пытки, он назначил перерыв, сделал ему укол, чтобы ослабить способность к сопротивлению, а потом указал своим соратникам по переобучению, когда они снова могут начать пытать. Турку решал также, когда человек доходил до своего предела и мог быть возвращен в камеру доследующего дня.

Тюрьма была похожа на сумасшедший дом. Пациентов с туберкулезом раздевали, клали на каменный пол и обливали из ведер холодной водой. Перед людьми, которых заставляли целыми днями голодать, высыпали прямо на землю корм для свиней. Руки им связывали за спиной и заставляли их лакать. Никто из нас не мог избежать такого подлого унижения. Во многих тюрьмах переобучающие заставляли людей глотать испражнения и пить мочу. Иные плакали и умоляли, чтобы им дали по крайней мере собственные испражнения. Иные теряли разум и начинали кричать, чтобы дали еще. Заключенных также вынуждали публично демонстрировать половые извращения. Я считал, что подобное осквернение души и тела невозможно ни в каком случае.

С теми, кто твердо держался своей веры, обращались хуже всего. Часто верующих держали в течение четырех дней привязанными на кресте. Этот крест ежедневно клали на пол. А другие заключенные получали приказ испражняться на тело и лицо жертвы. После этого крест снова поднимался.

В комнату номер 4 был помещен католический священник. Он рассказал, как в тюрьме Питешти в воскресенье его опусти в яму уборной. Ему приказали читать мессу среди экскрементов, а в заключение раздать людям причастие.

"И вы послушались?" - спросил я.

Он закрыл лицо руками, заплакал. "Я больше страдал, чем Христос", сказал он.

Система переобучения - импортированная из России - приносила невероятные успехи. Мужчины выбалтывали тайны, которые они скрывали во время допросов, длившихся месяцами. Они выдавали своих друзей, своих жен, своих родителей. Вслед за этим начиналась волна новых арестов.