Алый шар луны - Анна Данилова

– И что?

– Возможно, преступники оказались именно в этом поезде вовсе не случайно! А если они заранее точно знали, что у проводницы при себе имеется такая крупная сумма? Люди говорят, что там было несколько миллионов долларов или евро! Этого же никто не знает! Что вроде бы крупные чиновники города заказали кому-то в Москве какие-то эксклюзивные модели иномарок… И, чтобы сделать все это тихо и нигде не светиться с банковскими переводами, они решили переправить деньги таким вот простым образом – через проводницу! Как посылку, понимаете?

– Я вижу, вы хорошо осведомлены об этом деле?

– Так ведь пропала моя подруга! Пусть она меня ненавидела и мы рассорились с ней – хотя на самом деле мы не ссорились, мы даже не виделись после… всего этого… Но все равно, я не могла не интересоваться связанными с ней событиями. К тому же мне просто любопытно было узнать – что происходит с людьми после такого потрясения? Ведь я стала встречаться с Егором, отлично понимая, что так, как он поступил с Надей, он может поступить и со мной и что мне нужно быть готовой к этому. Эти мысли сильно отравляли мне жизнь.

– И как же сложились ваши отношения? – Такой вопрос следователь прокуратуры уж точно не задал бы!

– Представляете, я забеременела, он сразу женился на мне, и теперь мы счастливы! У меня двухлетняя дочка, она сейчас с мамой гуляет, а мы с Егором теперь ждем сына… Так что, как видите, я счастлива. А Надю мне жалко, очень жалко! Сначала мы все думали, что ее убили. Потом – что ей удалось сбежать с деньгами и затеряться где-нибудь в Москве. И все равно, позже мы пришли к выводу: останься Надя в живых, она непременно дала бы о себе знать своей матери. Не зверь же она, в самом деле! Хотя есть и еще один вариант: ее, допустим, убили где-то уже после того, как она сошла с поезда, и эта история со сбежавшими зэками вообще могла никак не коснуться ее. Больше того: Надя могла покинуть поезд буквально за несколько минут до того, как туда вошли преступники! А когда убили проводницу, а Надя вроде бы исчезла (дело в том, что ее присутствие подтвердила лишь ее соседка по купе, а так – в числе зарегистрированных пассажиров Нади не было!), весь этот шум оказался ей только на руку. И сейчас, возможно, она спокойно поживает себе где-нибудь в красивом теплом городе – под другой фамилией. Да, а еще могло произойти знаете что? Надежда могла потерять рассудок и оказаться в психушке. Этот вариант больше других подходит к Наде. Еще раз повторяю: будь она жива, она непременно позвонила бы матери, уж она нашла бы какой-то способ передать ей весточку! Но по Вере Петровне видно, что она глубоко несчастна. Знай она, что дочь жива, она выглядела бы по-другому. Я бы почувствовала…

Я слушала Стеллу и вдруг поймала себя на том, что мысленно сочиняю роман об исчезновении Нади Агренич (ведь, по сути, я для того и прикатила сюда, в эти северные дали, чтобы набраться впечатлений и увидеть собственными глазами декорации будущего романа) и что если бы эта история была написана не самой жизнью, а мной, Полиной Пуховой, то в конце романа, буквально на последней странице, выяснилось бы, что Надю все же убила Стелла, а деньги забрала себе, что это она – злодейка, каких поискать, хотя и выглядит как ангел… Но сейчас передо мной сидела возбужденная воспоминаниями молодая беременная женщина, и, как мне показалось, она искренне переживала из-за того, что приключилось с ее бывшей подругой. Или же…

– Стелла, что бы вы сделали, если бы Надя неожиданно вернулась в Уренгой и пришла к вам?..

– Так она жива? – Глаза Стеллы наполнились слезами. – Так что же вы молчали?! Жива? И где она, что с ней?!

Я сделала паузу, чтобы впитать в себя это ее красивое, нежное лицо, порозовевшее от волнения, чтобы понять, что она чувствует на самом деле и раскаивается ли она в том, что сделала? Потом как ни в чем не бывало я ответила:

– С чего вы взяли, что она жива? Нам пока еще ничего не известно, и я специально направлена сюда для того, чтобы понять: а не могли ли Надежду убить еще до того, как она села в поезд?

– Как это?! – Потрясенная Стелла во все глаза смотрела на меня, не в силах понять мою мысль. – Как это – до того, как она села в поезд? Ведь ее видела свидетельница…

– Свидетельница могла ошибиться. Тем более что Агренич как пассажирка не была нигде зарегистрирована.

Мне было стыдно, но я хотела напугать Стеллу.

– Что вы хотите сказать? – пролепетала она.

– Только то, что сказала. И я приехала сюда с целью выяснить – кому, кроме вас с Егором, была выгодна ее смерть?

Во мне заговорила писательница, любительница резких и неожиданных сюжетных поворотов.

– Но я не убивала ее!

Убивала, подумала я. И убивала жестоко, хладнокровно, проводя ночи в объятиях Егора. И так поступают многие – ради собственного счастья. А была ли ты способна сама отказаться от своей любви, зная, что разбиваешь и без того разрушающийся на моих глазах союз? Или я такая же, как Стелла?

Да, скорее всего, я такая же, как она. Тем более что Стелла, в сущности, ни в чем не виновата. Она просто молча любила Егора и страдала, видя, как он любит Надю. А Надя таскала ее повсюду за собой, словно дразня подругу своим счастьем…

– Я должна записать ваш телефон и номер вашего мужа, а затем и встретиться с ним.

– Но мы тут ни при чем! Я и так рассказала вам все, что знала!

– Вот, – я протянула ей блокнот, – запишите сюда, пожалуйста. Да, вы же мне так и не ответили: как бы вы отреагировали на то, если бы Надя неожиданно вернулась домой и заглянула к вам? На чашку кофе?

Отравила бы, прочла я в ее взгляде.

– Порадовалась бы тому, что она жива… – густо краснея, ответила Стелла.

Я оставила ей свою визитку и ушла. И только спустя пару минут поняла, что визитка эта не соответствует статусу следователя прокуратуры. Что там и слова нет об этом! Просто – моя фамилия, имя и координаты.

10

Они добрались до места, полуживые от усталости и холода. Станция Войновка, по сути, являлась микрорайоном Тюмени и мерцала огнями, как часть большого города. Надя старалась не думать, что по их следу уже давно могли пустить собак, и тот факт, что у них есть адрес, где они могли бы затаиться, еще ни о чем не говорит – все слишком опасно, их настигнут в любой момент, если захотят… Быть может, поэтому ей так и нравилась тишина, окружавшая их плотным кольцом, и она могла означать только одно – их пока не нашли, не вычислили… Эта тишина вселяла надежду и прибавляла сил.

Адрес, известный Григорию, привел их на окраину района, где вдоль темных промерзших улиц тянулись частные дома. Стояла глубокая ночь, и не светилось ни одного окна.

Спотыкаясь, боясь отпустить руку Григория, слушая хруст снега под ногами, Надя уже не воспринимала своего спутника как человека, которого следует бояться. Больше того, ей хотелось, чтобы он и дальше вел ее за собой, и теперь уже ее время от времени начинал охватывать страх, что Григорий, не желая усложнять себе жизнь, бросит ее на произвол судьбы, мол, дальше – выбирайся из этого болота сама…

– Все, пришли, дом номер 36. Это здесь. Ошибки быть не может. И на почтовом ящике фамилия – «Воронцовы».

Высокий забор почти скрывал одноэтажный крепкий кирпичный дом. Голубая металлическая калитка была заперта. Григорий нашел звонок и позвонил. И через некоторое время полыхнуло ярким оранжевым светом окно, затем послышался звук отпираемой двери, вспыхнула лампа прямо над крыльцом. Дверь отворилась, и Надя увидела женщину в накинутой на ее плечи меховой куртке.

– Кто здесь?

– Я от Льва Борисовича, – сильно нервничая, ответил Григорий. – От Абрамова.

– Минуточку…

Женщина быстро спустилась с крыльца, отворила калитку и молча впустила их в дом. Проворно все заперла и, просыпаясь на ходу, приходя в себя, заметалась по кухне, куда она привела своих ночных гостей. Ей было под сорок лет. Среднего роста, хрупкая, рыжеватые волосы стянуты в тугой узел на затылке, лицо открытое, бледное, взгляд больших темных глаз – испуганный, настороженный.

– Да-да, я ждала вас… Здесь вы можете чувствовать себя в безопасности. Я представляю, как вы устали, как промерзли и хотите поесть… У меня есть машина, но, как вы сами понимаете, я не знала, откуда именно вы появитесь, а потому не могла вас встретить.

– Спасибо, – сказал Григорий. Он сидел, откинувшись на спинку стула, и яркий свет освещал его худое, длинное, густо заросшее темной, с проседью, щетиной лицо, и единственным украшением его были сине-зеленые, прозрачные, с яркой черной точкой зрачка, глаза. У Нади веки начали слипаться, едва лишь она почувствовала, как благостное тепло разливается по ее телу (в доме было жарко). Она успела отметить про себя, только что ее спутник невероятно красив. Фантастически красив! И это при том, что он сутки тому назад сбежал из тюрьмы и должен походить на зверя… Она, закрыв глаза, пыталась представить себе, каким он станет, когда приведет себя в порядок.