Разум и чувства - Джоанна Троллоп

— Вы только посмотрите!

— Какая прелесть!

— Боже, Томас, неужели в Бартоне так же красиво?

Бартон оправдал их ожидания: свернув с шоссе между двумя каменными столбиками с декоративными вазами, они оказались на дороге, которая вилась по пологому склону холма с лесистой вершиной. Свежевыкрашенные указатели на обочинах указывали путь к главному дому, конторе, парковке для посетителей и — сразу за поворотом — Бартон-коттеджу. И вот он перед ними, такой же новехонький, необжитый, как на фотографиях у сэра Джона в ноутбуке, но стоящий на зеленом склоне, с леском позади и живописно распадающейся надвое долиной перед окнами. Увидев свое будущее жилище, они не смогли скрыть потрясения: как от изумительных видов вокруг, так и от вопиющей банальности его дизайна.

Томас глядел на них с удовлетворением.

— Мы думали, ему никогда не добиться разрешения на строительство, — заметил он. — На сто процентов уверены были. Но он доказал, что там якобы стоял когда-то домик пастуха, то есть, имелось жилье. Таков уж сэр Джон: если что задумал, будет биться до конца.

Заботливый хозяин оставил для них бутылку вина и приветственную записку на кухне, а в гостиной возле камина полную корзинку дров. В холодильнике они нашли молоко, яйца и хлеб, а на новеньком сосновом столе большую миску с яблоками. Маргарет, заскочив в ванную, отрапортовала, что там имеется целый рулон туалетной бумаги, а в душе висит свежая шторка с золотыми рыбками. Элинор никак не могла понять, почему такая доброта со стороны, по сути, незнакомых людей и зрелище практичного небольшого домика в окружении живописных видов вызывают у нее одно желание: спрятаться где-нибудь в укромном уголке и дать волю слезам. Однако Марианну надо было скорее проводить в дом, а Белл с Маргарет уже взялись на все лады превозносить достоинства (младшая) и сокрушаться о недостатках (старшая) их нового жилища, так что возможности всплакнуть Элинор пока не представилось: такая роскошь, как уединение и возможность привести в порядок свои мысли, как обычно, выпадала ей на долю в последнюю очередь.

Но вот, наконец, момент настал: Элинор была одна в кухне, заставленной нераспечатанными коробками с посудой. Забавно, что именно ей пришлось взять на себя распаковку кухонной утвари, в то время как остальные, при живом одобрении и поддержке Томаса, решали, где какие картины лучше повесить, и из какого окна открывается наиболее вдохновляющий вид для игры на гитаре. Маргарет обнаружила во дворе дерево, на нижних ветках которого индикатор сети в ее мобильном показывал все пять делений, и Томас тут же обещал построить для нее там домик; с не меньшим энтузиазмом он подхватил идею Белл о том, что коттедж можно расширить, пристроив к гостиной оранжерею с южной стороны, и взялся раздобыть информацию о местных архитекторах. Элинор в ответ негромко поинтересовалась: «А как же я?»

Белл и головы не повернула, продолжая обозревать пространство, где планировалась оранжерея.

— А при чем тут ты, дорогая?

— Ну, — ответила Элинор, — большинство архитекторов начинало как раз с пристроек к собственным домам. Даже Ричард Роджерс…

Белл бросила на дочь короткий взгляд.

— Но ты же еще не архитектор, дорогая.

— Уже почти. Моих знаний вполне достаточно.

Белл улыбнулась, но отнюдь не Элинор.

— Я так не думаю, дорогая. Мне хотелось бы найти профессионала, который строит оранжереи тысячами каждый год.

Элинор зажмурила глаза и медленно досчитала до десяти. Затем открыла их снова и сказала, стараясь, чтобы голос звучал как можно ровней:

— Ты кое о чем забываешь.

Белл в этот момент любовалась видом из окна.

— Да?

— Да, — сказала Элинор, на этот раз более твердо. — Да. Как насчет оплаты?

Даже сейчас, расставляя на кухне сковородки, развешивая на крючки кружки и деревянные лопатки, которые сотрудники компании по перевозке упаковали в плотную бумагу с той же казенной скрупулезностью, что и пастушек из мейсенского фарфора, она не могла не думать о деньгах. Деньги занимали все ее мысли. Им необходимо купить и содержать машину — иначе как Маргарет будет добираться до новой школы в Эксетере? Надо платить за аренду коттеджа, за электричество и воду, одежду и еду, по возможности позволять себе хоть какие-то минимальные развлечения, а их средства, даже при самом выгодном инвестировании, дадут не больше семисот фунтов дохода в неделю — то есть, подсчитывала она, с грохотом заталкивая огромную суповую кастрюлю Белл на полку рядом со сковородами, меньше тридцати фунтов в день. И это на четверых женщин со смехотворными шансами найти себе заработок, одна из которых еще в школе, вторая никогда не работала, а у третьей слабое здоровье и нет никакой профессии. Иными словами, остаюсь я, Элинор Дэшвуд, всю жизнь парившая в облаках в уютном гнездышке в Норленде и предававшаяся глупым, нерациональным мечтам об архитектуре. Она выпрямилась и обвела взглядом кухню. Зрелище — яркая новенькая мебель и их наваленная кучей старая рухлядь — было неутешительным. Мало того, положа руку на сердце, оно просто пугало. Ей такое не осилить. Ни одной из них не осилить этих перемен. Они бежали в Девон, повинуясь импульсу — это была реакция на скорбь и отвержение, через которые им пришлось пройти, — ухватились за протянутую им дружескую руку, не подумав о последствиях.

Элинор закрыла глаза. Ей нельзя паниковать. Ни в коем случае. Они справятся — иначе и быть не может. Что, если обратиться к сэру Джону; а может, он и сам уже догадался… Возможно… За окном она заметила какое-то движение: это Томас тащил доски к дереву, которое Маргарет выбрала в качестве переговорного пункта. Так скоро! Они только вчера переехали, а строительство домика на дереве уже началось. Элинор выхватила из открытой коробки крышку от сковороды и в отчаянии швырнула об стену кухни. Кто будет платить за домик, черт побери?!

— Великолепно, — воскликнул сэр Джон. Он стоял в распахнутых дверях Бартон-парка, придерживая их гигантские створки, и широко улыбался гостьям.

— Проходите, проходите. Знаете, я ведь хотел сразу вас позвать на ужин, еще вчера, но Мэри мне не позволила. Сказала, вы наверняка устали с дороги. Пожалуй, оно и верно. Женщине ведь виднее.

Захлопнув за собой двери, он наклонился и расцеловал каждую в обе щеки.

— Она сейчас наверху, с ребятишками. Укладывает их спать. Это целое событие, занимает кучу времени. И так каждый вечер. А потом они начинают бегать вниз, под всякими дурацкими предлогами. Никакой дисциплины. Ни малейшей! Боже, благослови их. Потрясающие малыши.