Клиника: анатомия жизни - Артур Хейли

Заведующий аптекой, например, потребовал, чтобы его кабинет был оборудован личным туалетом. Когда архитектор заметил, что согласно плану туалет находится всего в сорока футах от кабинета заведующего, тот возразил, что это много при его хроническом поносе. Ордэн Браун сухо посоветовал ему обратиться к гастроэнтерологу.

Некоторые действительно стоящие проекты были забракованы только по причине недостатка средств. Так, Динь-Дон предложил оснастить рентгенологическое отделение установкой кинорентгенографии, что позволило бы улучшить качество диагностики сердечно-сосудистых заболеваний. Но такая установка стоила более пятидесяти тысяч долларов, и от плана пришлось скрепя сердце отказаться.

Теперь, когда все организационные вопросы были решены, надо было заняться насущной проблемой — получением денег. Строго говоря, это было прерогативой совета директоров; но совет ожидал помощи от медиков.

— Мы предлагаем квоты для врачей, — сказал Браун. — Шесть тысяч для старших врачей, четыре тысячи для приглашенных и две тысячи для помощников врача.

О’Доннелл тихо присвистнул:

— Боюсь, что нас засыплют жалобами.

— Это придется пережить, — улыбнувшись, сказал Браун.

В разговор вмешался Томазелли:

— Поступление денег можно растянуть на четыре года, Кент. Если у нас будут письменные ручательства, то мы сможем занять деньги в банке.

— Это другое дело, — откликнулся Браун. — Когда по городу пройдет слух о том, что сами врачи делают взносы, нам будет легче собрать для фонда хорошие деньги.

— А вы позаботитесь о том, чтобы по городу прошел такой слух?

— Естественно. — Браун еще раз улыбнулся.

О’Доннелл начал размышлять, в какой форме донести эту новость до персонала на ближайшем собрании. Конечно, придется выслушать недовольных, а их будет немало — большинство медиков живут теперь только на зарплату. С другой стороны, в отношении квот не будет никакого принуждения, поэтому активных возражений ждать не стоит, так как персонал клиники в итоге получит немалую выгоду. Определенно многие внесут деньги и будут делать все, чтобы и других заставить нести равное с ними бремя. Вот в этом будет проблема. Клиника — питательная среда для всяческих интриг, и для недовольных существует множество способов осложнить руководству жизнь.

Томазелли, снова проявив незаурядную интуицию, сказал:

— Не волнуйся, Кент. Перед собранием я тебя как следует проинструктирую. Выстроим все пункты в безупречную цепочку. Думаю, что после собрания многие захотят расширения квот.

— На это можешь не рассчитывать, — улыбнулся О’Доннелл. — Ты собрался тронуть врачей за их самое чувствительное место — за кошелек.

Администратор усмехнулся. Он знал, что обращение главного хирурга к персоналу будет решительным и продуманным до мелочей, как и все, что до сих пор делал О’Доннелл. Томазелли — уже в который раз — подумал о том, как ему повезло, что он работает с таким человеком. На предыдущем месте работы, в другой клинике, где он был помощником администратора, председатель медицинского совета был популистом и, как флюгер, менял свои решения в зависимости от чужих мнений. В результате лечебное учреждение было лишено реального руководства, отчего страдали стандарты оказания помощи.

Томазелли восхищался способностью О’Доннелла к прямым и быстрым решениям главным образом потому, что и сам придерживался подобной тактики, находясь на посту администратора клиники Трех Графств. Принимая быстрые решения, конечно, делаешь и ошибки, зато дело движется вперед, а число ошибок со временем уменьшается. Быстрота — слов, мыслей и действий — была качеством, которое Томазелли усвоил, работая в судах, когда он и не помышлял о том, что когда-нибудь станет больничным администратором.

После окончания колледжа он поступил на юридический факультет и уже начал закладывать фундамент будущей адвокатской практики, когда началась война. Не дожидаясь призыва, Томазелли записался добровольцем во флот. Он получил офицерское звание и был направлен на службу в администрацию военно-морского госпиталя. Когда госпиталь начал заполняться ранеными, лейтенант Томазелли открыл в себе способность тонко чувствовать границу между медицинской практикой и администрированием.

После войны, столкнувшись с выбором: вернуться в юриспруденцию или остаться в здравоохранении, — Томазелли выбрал последнее и поступил на факультет организации здравоохранения в Колумбийском университете. Он окончил университет в тот момент, когда все поняли, что медицинское администрирование — это специализированное поле деятельности, в которой медицинская степень не только не нужна, но и не особенно полезна. Потребность в медицинских администраторах быстро росла, и, проработав два года помощником администратора, Гарри Томазелли принял предложение Ордэна Брауна и занял пост администратора в клинике Трех Графств.

Он был просто влюблен в свою новую работу. Он разделял взгляды Кента О’Доннелла на стандарты полноценной медицинской помощи и уважал деловую хватку и ум Ордэна Брауна — председателя совета директоров. Делом Томазелли было следить за тем, чтобы все подразделения клиники — сестринский состав, административно-хозяйственная часть, служба инженерного обеспечения, текущего ремонта здания, бухгалтерия — соответствовали требованиям, выдвигаемым председателями медицинского совета и совета директоров.

Часть своих полномочий он передавал подобранным им самим руководителям служб. То, что он делал, удавалось ему в первую очередь из-за его интереса ко всему, что происходило в клинике. Ничто важное не ускользало от внимания Томазелли. Каждый день его плотную, коренастую фигуру можно было видеть в коридорах, кабинетах. Он останавливался, чтобы поговорить с врачами, медсестрами, пациентами, санитарами, клерками, поварами — со всеми, кто мог ему открыть что-то новое в работе клиники и предложить какие-либо улучшения. Новые идеи приводили его в волнение. Часто можно было видеть, как он убеждает в чем-то своего собеседника — подавшись вперед, сверкая глазами из-за толстых стекол очков в массивной черной оправе и подкрепляя слова энергичной жестикуляцией.

Беседуя с людьми, Томазелли редко что-либо записывал. Тренированная юридической подготовкой память позволяла ему удерживать в голове все узнанные факты. В результате после каждого своего обхода он рассылал массу памятных записок всем крупным и мелким руководителям, от которых зависело возможное улучшение работы клиники.

При всем том у Томазелли был дипломатический дар: он умел говорить, не обижая собеседников. Мог, например, высказать подчиненному претензию или порицание и тут же непринужденно перейти к другим вопросам. Несмотря на краткость, его памятные записки отличались изысканностью и любезностью. Он страшно не любил увольнять сотрудников, если их проступки были не слишком серьезны. Руководителям отделов он часто говорил: «Если человек проработал у нас больше месяца, значит, мы потратили на его обучение время и силы, а он приобрел опыт. Наша задача направить этот опыт в нужное русло. Это лучше, чем нанимать нового человека». О такой политике Томазелли знали все. Администратора уважали, и это поддерживало в клинике здоровый моральный климат.

Были, однако, в организации клиники вещи, которые по-настоящему тревожили Томазелли. Большая часть оборудования требовала замены. В идеале клиника должна была бы располагать совершенно новым оборудованием — кинорентгеновская установка была здесь лишь одним примером. Даже в новом здании эти проблемы будут решены не все. Как и О’Доннелл, Томазелли понимал, что впереди годы упорного труда и не всех целей удастся достичь. Но в конце концов всегда надо хотеть немного больше, чем можешь получить.

К реальности его вернул голос Ордэна Брауна. Председатель совета директоров говорил О’Доннеллу:

— Общественная активность будет обязательно возрастать по мере развертывания кампании. Да, кстати, еще одно. Думаю, будет неплохо, Кент, если ты выступишь в ротари-клубе. Ты сможешь рассказать о новом здании, о планах на будущее и так далее.

О’Доннелл терпеть не мог публичных мероприятий, особенно регламентированное дружелюбие закрытых клубов. Он едва не скорчил недовольную гримасу, но вслух сказал:

— Если ты думаешь, что это поможет.

— Один из моих людей состоит в руководстве ротари-клуба, — пояснил Браун. — Я скажу ему, чтобы он все подготовил. Это будет лучшее открытие недельной кампании. Через неделю мы сможем повторить то же самое в клубе Кивани.

О’Доннелл подумал, что Браун не оставляет ему времени на хирургию, из-за чего могут возникнуть проблемы с его квотой, но возражать не стал.

— Кстати, — продолжил Браун, — ты свободен послезавтра вечером? Я хочу пригласить тебя на ужин.