Измена в Кремле. Протоколы тайных соглашений Горбачева c американцами - Строуб Тэлботт

К Бейкеру и Шеварднадзе, сидевшим в переднем отсеке самолета, присоединился Николай Шмелев, экономист, сотрудник Института США и Канады в Москве, член Верховного Совета, рьяно выступавший за быстрые и всеобъемлющие экономические реформы.

Шмелев был за введение в Советском Союзе свободного рынка не только для товаров и услуг, но и для валюты. Он выступал за то, чтобы рубль получил естественное соотношение с валютами Запада, то есть за меру, которая приведет к массированной девальвации. Бейкер обнаружил, что Шмелев одержим идеей конвертируемости рубля, считая это панацеей от всех болезней советской экономики. Так или иначе, включение в группу Шеварднадзе такого человека со стороны и такого упорного в своих убеждениях, как Шмелев, было умной тактикой.

Бейкер уже не один месяц подчеркивал, что Советский Союз должен произвести фундаментальные изменения в своей экономике. И вот он увидел в свите советского министра иностранных дел экономиста, который был с ним согласен. Шеварднадзе рассчитывал, что присутствие Шмелева будет расценено Бейкером как признак того, что Москва с уважением относится к самым радикальным предложениям. Именно так Бейкер это и понял.

Самолет приземлился в Джэксон-Холе после заката солнца. Два дипломата вышли в вечернюю прохладу и пошли по темно-красному ковру, привезенному отцами города за пять сотен миль. Губернатор Вайоминга Майкл Салливан преподнес Бейкеру и Шеварднадзе стетсонские ковбойские шляпы. Помощники Салливана тщетно пытались выяснить в советском посольстве размер головы министра иностранных дел и узнали наконец с помощью ЦРУ.

В последующие два дня оба министра гуляли по тропам среди мачтовых сосен, в рощах желтых осин и тополей. Шеварднадзе был в восторге. Он говорил, что пейзажи — просто «дивной красоты».

У моста Кэттлмена на реке Снейк они ловили форель. Когда Шеварднадзе стал выбирать спиннинг, Бейкер сразу понял, что его гость понятия не имеет, как им пользоваться, но слишком горд, чтобы спросить. Ведущий «Новостей» Эн-би-си Том Брокоу, сосед Бейкера по участку, помахал ему и усмехнулся, увидев, как Шеварднадзе сражается с удочкой. Министр иностранных дел ничего не поймал, но это, казалось, ничуть не испортило ему удовольствия от выезда на природу.

В пятницу вечером к мужчинам присоединились жены, и они вместе поужинали свежей форелью и лососиной. В субботу они обедали в охотничьем домике на озере Джэксон, где им подали ребрышки и бифштекс из мяса буйвола; помощники Бейкера раздали всем соломенные шляпы, повязки и булавки с изображением вставшей на дыбы дикой лошади, а оркестр играл мелодии кантри и вестернов.

В уединении дома, затерянного в горах, два дипломата наконец взялись за дело — решение старой проблемы о контроле над ядерными вооружениями. Они обсуждали главный пункт повестки дня — СНВ, почти готовый договор об ограничении стратегических вооружений, который Буш унаследовал от Рейгана.

Шеварднадзе привез письмо от Горбачева на девяти страницах, в котором говорилось, что Советы готовы пойти на новые уступки. Уступки касались главным образом СОИ. С 1985 года Советы отказывались подписывать договор по СНВ до тех пор, пока Соединенные Штаты не подтвердят своей приверженности договору ОСВ-1 по противоракетной обороне, который, с точки зрения Советов, исключал СОИ. Но летом 1989 года ситуация изменилась: Советы втихую дебатировали, следует ли Кремлю настаивать на увязке СНВ с подтверждением приверженности ОСВ-1, что означало бы отказ от СОИ? Или же Советам следует заслужить благосклонность США, отступив и не настаивая на этом все еще горячем вопросе, и поверить, что Буш не даст им повода сожалеть об этом и не станет двигать вперед СОИ?

Шеварднадзе усиленно нажимал на то, чтобы идти этим путем. Его аппарат провел несколько закрытых семинаров, на которых ведущие советские ученые выступали за то, чтобы «отвязать» СНВ от СОИ. В числе этих ученых были физик-ядерщик Евгений Велихов и давний руководитель советской космической науки Роальд Сагдеев — обоих Горбачев высоко ценил. В столь специальном вопросе, как противоракетная оборона, этим ученым, стоявшим скорее на либеральных позициях, было несложно взять в дискуссии верх над сторонниками жесткой линии из партийной и военной среды.

В письме, которое Шеварднадзе привез Бушу в сентябре 1989 года, Горбачев писал: «Давайте на время отложим наши концептуальные споры о том, укрепит ли размещение оружия в космосе… стратегическую стабильность или будет иметь противоположный эффект. Не надо этой проблемой осложнять и без того нелегкие переговоры».

В Овальном кабинете Шеварднадзе сказал также Бушу, что Кремль мог бы демонтировать большую радарную станцию близ Красноярска, в Сибири, которая, по мнению американских экспертов, была создана в нарушение договора по ОСВ-1. Американские ястребы заявляли, что эта радарная станция указывает на постоянное и наглое мошенничество со стороны Советов, нарушающих договора по контролю над вооружениями. Заявление Шеварднадзе о закрытии этой станции равнялось признанию Советами своей вины и являлось, как сказал министр иностранных дел Бушу, «политическим решением».

Из слов Шеварднадзе явствовало, что Горбачев одержал верх над возражениями военных, хотя на самом деле именно Шеварднадзе добился этих уступок в Москве. Во время напряженных переговоров с администрацией Рейгана по контролю над вооружениями министр иностранных дел испытывал все возрастающее чувство огорчения и безысходности, наталкиваясь на чисто рефлекторную реакцию Министерства обороны и Генерального штаба блокировать почти любое изменение в позиции Советов на переговорах. И Шеварднадзе решил, что может превысить свою власть и ускорить процесс принятия решения в Москве в обход генералов.

Шеварднадзе видоизменил существовавшую практику и поручал теперь собственным экспертам по контролю над вооружениями разрабатывать новые инициативы, которые он затем предлагал американцам. После того как американцы принимали его предложения, он представлял достигнутые результаты на одобрение Горбачеву и только уже потом знакомил с ними военных Поскольку этот гамбит срабатывал часто и успешно, Шеварднадзе терпеть не могли советские военные в высших эшелонах власти.

Вот так же смело, основываясь на своих дружеских отношениях с Горбачевым, Шеварднадзе решил — как он в частной беседе сказал своим помощникам — «проколоть нарыв» радаром в Красноярске. Убежденный в том, что военные никогда не признают вину Советов в этом вопросе, он сделал это по собственной инициативе…

Во время бесед с Бейкером в охотничьем домике, Шеварднадзе уделил внимание намеку в письме Горбачева на то, что СНВ и СОИ все-таки можно наконец-то разделить: Советский Союз готов подписать договор по СНВ без отдельного соглашения, ограничивающего оборону в космосе.

Сделав столь крупную уступку, Шеварднадзе предложил американцам в ответ согласиться на то, чтобы провести отдельные переговоры по тем аспектам СОИ, которые совместимы с договором ОСВ-1. Это было несколько видоизмененным предложением, слухи о котором Советы распространяли во времена рейгановской администрации.

Бейкер знал, Что твердолобые сторонники СОИ, возглавляемые в правительстве вице-президентом Куэйлом, будут выступать против того, чтобы вести переговоры по какой-либо отдельной части программы. А посему он сказал Шеварднадзе: «Мы это уже видели, и мы это уже завернули».

Шеварднадзе был разочарован. Уступки, на которые он пошел, не только не вызвали со стороны американцев желания проявить гибкость, но привели к тому, что американцы уперлись и не желают продвигаться вперед. Ему стало ясно, что Бейкер и его люди пришли к определенному выводу — надо-де сидеть спокойно, класть в карман все, что предложит Кремль, и ждать новых предложений.

Если Буш и Бейкер не были большими энтузиастами договора по ОСВ, рассматривая его как незавершенное наследие рейгановской администрации, то по договорам, которые они могли назвать своим детищем, они стремились достичь более быстрого прогресса. Одним из них был договор о запрете химического оружия.

Буш поручил заниматься этой проблемой Бейкеру, который предложил быстро заключить соглашение о сокращении существующих запасов химического оружия на 80 процентов, пока будут идти переговоры по «последующему» договору, который сократит их еще больше.

В Джэксон-Холе Бейкер обсудил этот план с Шеварднадзе, и через три дня Шеварднадзе на заседании Генеральной Ассамблеи ООН призвал к немедленному уничтожению сверхдержавами своих запасов отравляющих газов и предложил запретить дальнейшее производство химического оружия. Бейкер был более чем когда-либо восхищен Шеварднадзе: «В противоположность многим дипломатам он поддается влиянию, уступая разумным доводам. Он тебя выслушает, примет нелегкое решение, а потом будет отстаивать его дома перед Горбачевым и военными»…