Горный блокпост - Александр Тамоников

— Значит, будем говорить, Бекетов?

— Будем. Я слушаю вас.

— Прекрасно. Вопрос первый: почему в момент возгорания вас не было в роте?

— А почему, собственно, я должен был находиться в подразделении. Меня никто не назначал страшим над бойцами, наводившими порядок в казарме!

— Да? А вот командир роты утверждает обратное. Что именно вы были оставлены в подразделении для контроля над личным составом, занимавшимся уборкой помещений!

Индюков обернулся к Фирсову:

— Я что-то путаю, Сергей Александрович?

Ротный ответил:

— Точнее будет сказать, я не настоял на том, чтобы Бекетов находился в парке!

Замполит произнес:

— Это одно и то же. Капитан Бекетов находился один из офицеров подразделения в казарме?

— Так точно, один!

— Один. Следовательно, отвечал за то, что происходит в роте.

Индюков вновь повернулся к Бекетову:

— Так что вас, капитан, заставило покинуть подразделение, оставив личный состав без присмотра?

Юрий отпил глоток воды из стакана, стоявшего на тумбочке:

— Это допрос, майор?

— Ну что вы? Официальное служебное расследование еще впереди. А сейчас я просто хочу понять, как случилось то, что случилось. У меня есть информация о том, что в момент возгорания казармы вы, капитан, мило беседовали на скамейке аллеи, ведущей к казарме роты связи. Беседовали с присутствующей здесь сержантом Родимцевой? Это правда?

— Правда, и что?

— Значит, вы покинули роту, чтобы встретиться с женщиной?

— Ну и что, майор?

— Замечу, встретиться с Родимцевой в служебное время?

И тут Кристина не выдержала:

— Да как вы смете, господин Индюков, подобным образом обращаться с человеком, спасшим жизнь своему подчиненному? Вокруг казармы находилось много народу, были в толпе и вы, но никто, кроме Бекетова, не пошел в огонь, рискуя жизнью, спасать погибающего солдата. Солдата, который пытался в одиночку бороться с пламенем?

Майор резко повернулся к Родимцевой. В его глазах блеснул холод:

— А ну молчать, сержант, когда разговаривают офицеры. Тоже мне, защитница нашлась. Я еще займусь вашим женским взводом. Развели в части не пойми что, разлагаете дисциплину! Вон отсюда! И доложите…

Договорить замполит не успел.

С кровати на него рванулся Бекетов:

— Да я тебя, сука, за такие слова…

Индюков вскочил со стула, дабы не попасть под руку разъяренного капитана. Отскочил к стене. Бекетова остановил Фирсов, удержав в кровати:

— Хорош, Юра! С ума спрыгнул? Успокойся!

— Отвали, Серега! Меня достал этот комиссар долбаный.

Замполит, продвигаясь на выход, взвизгнул:

— Ты у меня за все ответишь, Бекетов! По полной программе ответишь, герой хренов!

Капитан схватил графин, но Индюков успел выскочить в коридор, так что посудина разбилась о дверь, рассыпавшись в мелкие осколки. Ротный попытался уложить подчиненного, но Бекетов оттолкнул его от себя:

— Да отвали ты, сказал!

Фирсов отпустил взводного:

— Отвалю! Но теперь, Юра, хреново тебе придется!

— Конечно! Если даже собственный ротный готов сдать тебя с потрохами. Ради чего стараешься, майор? Повышения захотел? Получишь! Еще пару раз лизнешь задницу таким, как Индюк, обязательно получишь! Почему ты заявил, что оставил меня в роте старшим? Ведь этого же не было?

— Я не заявлял подобного!

— Так, с тобой все ясно! Купил тебя Индюков, непонятно чем, но купил. Беги вслед за ним, догоняй благодетеля. Пишите бумаги, что я поджег казарму! Только учти, если пойдут разборки, я молчать не буду! И крайнего из меня вам не сделать. Комиссия разберется, что к чему. Не эта, так другая! И вот тогда, Серега, замполит не меня, а тебя крайним выставит. Ему без разницы, кого подставлять, лишь бы себя прикрыть. А за все, что происходит в роте, отвечает ее командир. С тебя, в конце концов, и спросят. И никто тебе не поможет, никто из ребят руку не протянет. Потому что сукам продажным руки не подают. А меня вам не взять! Я не пацан, отобьюсь. Сумею защитить себя. Как бы замполит ни старался перевернуть все с головы на ноги. Поэтому и явился сюда, разведку провести, что можно от меня ждать! Провел! И узнал, что из меня стрелочник не получится. Значит, будет искать другого. А другой — это ты! Так что беги за Индюковым, убеждай прикрыть дело! Иначе… хотя чего я распинаюсь перед тобой? Уйди! Не хочу тебя видеть!

Но ротный не ушел. Тяжело вздохнув, он опустился на стул рядом с кроватью:

— Вот ты, значит, как обо мне?

— А что ты ждал? Что кланяться буду за то, что подставляешь меня?

— Да не подставлял я никого! А то, что здесь Индюков заявил, и для меня неожиданность. Когда шли сюда, он словом не обмолвился, для чего хочет увидеть тебя! И ничего не спрашивал. Кто старшим в роте был, отчего могла загореться казарма! И только здесь раскрылся. Сам не ожидал подобного поворота. Так что не продавал я никого и за прошедшее отвечу лично. Зря ты поддался на его провокацию! Он злопамятный!

Бекетов проговорил:

— У меня тоже память хорошая! И я плевал на него с высокой колокольни! Его давно пора на место поставить.

Кристина подошла к кровати, присела на краешек между офицерами:

— Ну, все, хватит вам ерундой заниматься! Ничего и никому Индюков плохого сделать не сможет! Не та ситуация. И осознавая это, он бесится. С него же тоже спросят. Так что успокойтесь и не ссорьтесь! Все будет нормально.

Ротный поблагодарил женщину:

— Спасибо тебе, Кристина.

И обратился к Бекетову:

— А ты, Юра, не вини меня.

— Да ладно, командир, проехали. Надоело, на самом деле!

От дверей прозвучал густой баритон комбата:

— Это кому и что здесь надоело?

Увидев Белянина, Фирсов встал:

— Да замполит тут, товарищ подполковник, натворил такого, что ни в какие рамки не лезет.

Комбат указал на осколки стекла у двери:

— А это что, реакция на его слова?

— Так точно!

— Понятно! И чего, если не секрет, наш политрук выдал такого, что чуть по макушке графином не получил?

Бекетов махнул рукой, но Фирсов доложил о том, что произошло. Комбат выслушал.

Укоризненно покачал головой:

— Что-то в последнее время Индюков излишне нервным стал. По любому поводу раздражается, срывается на офицерах. Придется, видимо, заняться им.

Юрий проговорил:

— Давно пора, а то как заноза, портит жизнь.

— Ладно! Не обращай внимания. Как сам-то чувствуешь себя?

— Нормально! Я-то нормально, а вот как Люлин?

— Ничего. Встанет!

— Теперь комиссия все мозги продолбит пожаром этим!

— В первый раз, что ли? Отобьемся. А тебя, Бекетов, я к награде представил. Сегодня начальник штаба документы оформит и отправит в Ростов! А пока хочу выразить тебе благодарность за солдата. И от себя лично, и от лица, как говорится, Службы!

— Мне отвечать, как положено?

— Не надо! Слова пустое, а вот поступок, это… это поступок. Далеко не многие решились бы на то, на что решился ты, Юра! Но… пора идти! Семенов сказал, что осмотрит тебя и, возможно, отпустит домой, в смысле, в общагу. Трое суток, считай, восстановления я тебе предоставляю. Надо будет больше, продлю освобождение. Ну и Кристине твоей то же самое. Командир роты связи получил уже все необходимые указания, хотя он, оказывается, и так предоставил отпуск сержанту! Выздоравливай, Бекетов, а об Индюкове не думай! Не дам ему развернуться.

Комбат взглянул на Фирсова:

— Пойдем, майор! Определимся, где палатки для личного состава поставить. Да надо будет и руины разобрать, очистить территорию.

Бекетов обратился к командиру батальона:

— А как же с выходом на блокпост? Ведь следующая неделя моя.

— Третий взвод Арбашева заступит. Ты же потом сменишь его!

— Понятно!

— Ну, давай, Юра! Всего вам с Кристиной!

— Идем, Фирсов, а то Семенову надо нашего героя обследовать! Бывай, капитан!

— До свидания, товарищ подполковник. Спасибо вам!

— Кушай на здоровье!

Комбат с ротным вышли. Кристина посмотрела на Бекетова:

— Хороший человек Белянин!

Капитан согласился:

— Да! Нормальный мужик!

Кристина улыбнулась:

— А ты, оказывается, задиристый!

— В этом есть что-то странное?

— Не знаю! Но теперь понимаю, почему ты до сих пор в командирах взвода ходишь.

Родимцева быстро привела палату в порядок. И закончила уборку как раз в момент, когда в палату вошел начальник медицинской службы батальона капитан Семенов. Он находился в хорошем настроении:

— Здравствуйте, люди добрые! Как наши дела?

Бекетов обратился к нему:

— Семеныч, прошу, ради всего святого, выпиши меня из своего лазарета! В долгу не останусь!

— Ну о чем ты, Юра? Какой может быть долг? Слышал, с замполитом цепанулся?