Граф Платон Зубов - Нина Молева

В. В. Капнист — А. А. Капнист. 1786. Петербург

…Не могу наглядеться на прелестный твой портрет. Целые дни провожу наедине с ним, беседую с ним в мыслях, как будто с тобою. Забываюсь порой до того, что разговариваю с портретом. Это самые приятные мои грезы…

Петербург. Екатерина II.

— Робеет. Боже, как робеет! Первый раз папа представил мне его: «Ваше императорское величество, разрешите представить вам вашего нового флигель-адъютанта поручика Александра Мамонова. Уверен, своей исполнительностью, старанием, послушанием и преданностью он сумеет быть вам полезным во всех делах, которые ваше императорское величество пожелаете ему поручить…»

Незаметно знак сделала: надоел. На полуслове речь прервал. Вышел. Одни… Вы довольны вашим новым назначением, господин Дмитриев-Мамонов? — «Не нахожу слов благодарности, ваше величество, и надеюсь…» — Снова прервала: в самом деле довольны?

— «Я не понимаю вас, ваше величество. Как могло быть иначе?» — Действительно, не понимаете. Вы подумали, что отныне ни в чем не будете принадлежать самому себе. Каждый день. С утра до ночи и, может случиться, целыми сутками. Все зависит от государственных обстоятельств.

Может, показалось. Замялся. Чуть-чуть замялся с ответом. Потом заговорил как по-писанному. Уж папа, поди, все в тонкостях разобъяснил.

Вы очень привязаны к родителям? Собираетесь их часто навещать? — «Я давно на службе. Они люди пожилые — много ли им надо». — Как пожилые? — «Батюшке 63, матушка годом его старше. Матушка ногами хворает — из дому выходит редко».

Спохватился. Краской до корней волос залился. Что сказать, не знает. — Их, конечно, вы сможете навещать, когда заблагорассудится. Почтение к родителям — вещь похвальная…

Только тут поняла: даже сесть не пригласила. Не так все пошло. Не так. А хорош. Папа не приврал.

— Марья Саввишна мышкой в дверь шмыгнула — значит, все слышала. «Не угодно ли, государыня, лимонаду со льдом? Может, чаю с погреба? День нонче жаркий — как никак лету середина».

Кивнула — пожалуй, чаю можно. Поглядела на Александра: А вам что приказать подать? Что любите? — «Мне?» — Поперхнулся даже. — «Да я… не смею беспокоить…» — Теперь будете беспокоить. И когда поручений каких станете дожидаться, то у нашей Марьи Саввишны. Ей вам надо полюбиться, ей приглянуться. Сумеете?

Глаза отводит. Ответит — и в сторону отведет. Да — нет. «Какие поручения для меня будут, ваше императорское величество? Чтоб без дела не сидеть». — Сегодня посол французский, граф де Сегюр, на аудиенции будет. Вам присутствовать надо. Господина посла встретить, ко мне привести, впрочем, о протоколе вам скажут. Не люблю этих мелочей. А дела государственные вас интересуют, Александр Матвеевич?

От имени отчества вздрогнул: «Не могу сказать. Не знаю. Вот разве что газеты…» — Бог с ними с газетами. Теперь вы будете участвовать в живой истории. — «Как прикажете, ваше величество».

Книги читаете ли? Или сами грешите стихами? — «Нет, откуда же? Никогда не пробовал. А книги — больше театр люблю».

Но это великолепно. Сразу же займетесь Эрмитажным театром. И труппа у нас там собралось неплохая, и пьесы мы сами все сочиняем. Не хотите ли попробовать? — «Неужели можно, государыня?»

Что ж, соблазны всегда должны быть под рукой. А пока… Когда ушел, Анну Степановну кликнула. Пусть им займется.

И папу дождался. С ним разговор особый: что там с Новороссией наколдовал. Времени нет, а союзникам товар лицом показывать надо. Не голую же степень, где одни чумаки возы с солью да рыбой на волах возят. Такая никого не убедит.

Папа на этот раз о путевых дворцах толковать принялся. Там, где лошадей перепрягать, крытые галереи со столами решил ставить. Для ночевок — путевые дворцы возводить. С мебелью, картинами, статуями. Зеркала повсюду. Посуды полный набор — чтоб не паковать да с собой не возить. А по всему пути арки триумфальные и ворота… Потому что это и есть триумф Великой Екатерины. Иначе и браться нечего. Спросила о старых городах и селах: там-то повсюду новых построек не возведешь. Не смутился. Главное, мол, маршрут точный — чтобы с него не сбиваться, куда не след не заезжать. А так по главным улицам и дома добротные поставим, и лавки. С церквями и то, матушка, справимся. Скот по всему пути пастись будет. Такие стада тучные, что все твои гости диву даваться будут. Откуда возьмутся? Да в твоей империи, матушка, только руку протяни, все навалом есть.

Врет. Знаю, врет. А выход какой? Кроме папы, никого нет. Пустозвоны одни. Денег себе загребет не считано — не меряно. Пусть. Все равно окупится, если будет с кем с турками воевать. Союзников, прости Господи, тоже покупать надо.

Петербург. Потемкин Г. А.

Доверять? Кому бы то ни было? Он знал, таких людей при дворе нет и не может быть. Даже племянницы. Даже Сашенька Браницкая — графиня Александра Васильевна, безоглядно влюбленная в дядюшку. И — слишком глупая. Остальные… О них не стоило говорить. Может быть, еще о Мамонове. Пока, во всяком случае. Пока не вошел во вкус власти и безнаказанности. Пока не стал сказочным богачом. Все это должно было наступить. В свое время. Слава Богу, еще не сейчас.

Мамонов должен был как можно дольше задерживать императрицу в Петербурге, а потом в Киеве — остановка, о которой еще не догадывался двор. От Мамонова не было необходимости скрывать, что вся ставка была — на художников. Им предстояло создать сказочную страну, Мамонову отводить влюбляющуюся в него императрицу от излишних размышлений и подозрений.

На что новый фаворит мог в отношении своего покровителя рассчитывать? Что ж, дружба Потемкина еще никому не вредила. Мало того, он дал Мамонову слово — в случае любой самой сложной ситуации из нее вынести. Спасти. Уберечь от государыниного гнева.

Каким образом. Он не обязан был отчитываться перед новым фаворитом. Просто знал, что найдет ему замену. Немедленно. Сумеет избежать любого конфликта. Будет холить и лелеять дублера. Того самого, который сменит Мамонова и в случае непослушания ему, Потемкину. Вот об этом новому любимцу пришлось намекнуть. Совсем слегка. На всякий случай.

На всякий случай Мамонов должен был начать интересоваться художествами. Пока не закончится авантюра с путешествием в Тавриду.

Уже в первые дни появления Мамонова князь начал понимать: не рассчитал! Даже для художников времени оставалось слишком мало. Всего только в январе 1786 года он обратился к Ивану Ивановичу с конфиденциальной просьбой прислать ему возможно большую группу живописцев. Бецкой имел в своих руках Академию художеств, но указ императрицы строжайшим образом запрещал использовать ее питомцев на каких бы то ни было заказных работах. Екатерина в этом отношении была непреклонна. Бецкой не стал рисковать. Он имел прямую связь с той самой Канцелярией от Строений, которая строила все императорские дворцы. Отсюда ему не предстояло труда отправить в распоряжение Потемкина целый отряд мастеров. С него никакого отчета никто бы не спросил.

Но достаточно было художникам приехать, прикинуть объем работ, как становится очевидным: их сил слишком недостаточно. К Бецкому летит с нарочным новая просьба: нужны еще живописцы, очень, очень много живописцев и соответственно всяческих живописных материалов. Один перечень занимает десятки листов. Лес для подрамников. Гвозди. Живописный холст. Краски. Лак в огромных количествах и для «прикрытия» живописи, и для быстрейшего ее просыхания. Кисти. Всех сортов. Палитры. Скипидар — терпентин. И так без конца.

Письмо сохраняется в Канцелярии от Строений — недосмотр помощников Бецкого! Зато ответа об исполнении там нет. Об этом Иван Иванович счел нужным позаботиться.

И снова хлопоты о художниках. Совершенно определенных — тех, кто умеет писать пейзажи и животных. Это особые классы Академии. Теперь Бецкой решается обратиться к их воспитанникам, но выбор осуществляется предельно осторожно. В его списке только те, кто лично президенту обязан поступлением в Академию, материальной помощью, любыми видами преимуществ. Эти, если надо, сумеют молчать, не подведут благодетеля. Это им предстояло написать бесчисленные панно с изображением отдыхающего скота, богатых деревень, поместий, беседок, парков. Все чего не было и в помине. Главным оставалось перевести императорский кортеж на необъявленный и втайне приготовленный для представления маршрут. Роль Мамонова здесь могла оказаться решающей. И, конечно, окружение Великой Екатерины. Она набирает его сама, хотя… за полгода чары молодого фаворита набирают силу. Его желание или не желание принимаются в расчет, его симпатии и антипатии учитываются. Поэтому первой и неразлучной спутницей императрицы станет графиня Браницкая. Она присутствует при всех официальных — и неофициальных — переговорах. Она остается в самом узком кругу государыни, желает ей спокойной ночи ввечеру и первая поздравляет с добрым утром. Ей ли при этом не заметить, какова оказалась эта ночь для обожаемой монархини. И флигель-адъютанта. Принц де Линь — его можно назвать полномочным посланником австрийского императора. Игры русского двора — не его слабость. Но с князем у него превосходные отношения. У Шарля Йозефа принца де Линя биография, которая не может не импонировать императрице с ее неистощимым тщеславием. Старинная бельгийская фамилия. Служба с юных лет во французской, а с семнадцати — в австрийской. Участник семилетней войны. Не случайно австрийский император берет его с собой, отправляясь на свидание с прусским королем Фридрихом II. Во время войны за баварское наследство он с успехом будет командовать авангардом в войсках Лаудона, а в 1782-м австрийский император отправит его с поручениями особой важности к Екатерине Великой. Императрица сделает многое, чтобы не расставаться с принцем и выберет его для путешествия в Тавриду. Больше того. Она посоветует Мамонову учиться у принца, быть похожим на него.