Убийца Бога - Дуглас Ричардс

Правда, в одном физик не сомневался: Кира Миллер была стихией. Ван Хаттен еще ни разу не встречал человека, обладающего настолько мощным сочетанием физической и интеллектуальной привлекательности. Зашкаливающее обаяние, убедительность и притягательность. Будь он помоложе, он бы немедля влюбился в нее.

Его разум взорвался.

Сто миллиардов нейронов переподключались в практически мгновенной цепной реакции.

Он задохнулся.

Только что его мысли двигались со скоростью пешехода, и вот они уже мчатся, как космолет с гиперпространственным двигателем… и даже еще быстрее. Казалось, навстречу его разуму несется звездное поле. Потом оно вытянулось, размылось, и разум совершил невозможный прыжок в гиперпространство.

Всё, что они ему рассказывали, правда! Всё.

Он отделил небольшую часть разума и занял ее обдумыванием последствий, а остальное обратил на исследование новообретенной мощи.

Откуда-то он знал, что с момента наступления эффекта прошло 1,37 секунды – ровно 1,37. Он не понимал, как это происходит, но сейчас его разум отсчитывал время с точностью секундомера.

Час – период, который раньше казался ему скупым, – внезапно стал невероятно щедрым.

Он задумался над проблемами теоретической физики, которые считались непреодолимыми. Озарение возникало едва ли не в тот же момент, когда он сосредотачивался на очередной проблеме.

Пальцы начали порхать над клавиатурой. Он даже не думал, что они способны двигаться с такой скоростью.

Всего минуту назад он не хотел, чтобы таинственная капсула подействовала. Сейчас он желал, чтобы ее действие длилось вечно.

Стэнфордский физик затолкал в рот очередной шоколадный пончик и запил его второй бутылочкой яблочного сока.

– Это было невероятно! Потрясающе! – уже в третий раз объявил он Кире и Гриффину, не замечая, что его реплики ходят по кругу. – Даже если бы я сразу вам поверил, никакие слова не могут подготовить к такому переживанию! Я даже близко не представлял, на что это похоже.

– Мне жаль, что пришлось вас заставить, – с хитрой улыбкой сказал Дэш, входя в комнату вместе с Коннелли.

– Нет, вам не жаль, – радостно ответил ван Хаттен, пока Дэш усаживался на стул. – И мне тоже. Спасибо. Я безмерно вам признателен. Возможно, аналогия с пенициллином не так уж и плоха. Хотя по сравнению с вашими капсулами, Кира, пенициллин больше похож на махинации шарлатана.

– Сделали несколько удивительных открытий, верно? – спросил Гриффин.

– Именно, – ответил ван Хаттен, вновь переживая эту часть своего опыта. – Я прекрасно помнил все, что когда-либо видел, слышал или читал; и даже все, о чем когда-либо думал. И все это доступно разом, в одно мгновение. Невероятно. Я обдумывал проблемы, с которыми пытался справиться всю свою научную карьеру. Стоило лишь сосредоточиться на любой из них на пару секунд, и ответ начинал разоблачаться передо мной, как…

Он сделал паузу, подыскивая подходящую метафору.

– Как эксгибиционист, участвующий в стрип-шоу.

– Ого, – отозвался Гриффин. – Хорошо сказано. Связать мощь усиленного интеллекта с живой порнографией – вдохновенная идея.

– Полагаю, вы не позволите мне переформулировать?

– А с какой стати? – поинтересовался Гриффин.

Ван Хаттен улыбнулся и обернулся к Кире.

– Ну и ладно. Считайте меня истинно верующим. Можете ли вы быстро ввести меня в курс дела?

Она восторженно улыбнулась.

– Я уже думала, вы так и не спросите.

– Вы с Дэвидом любите друг друга, верно? – неожиданно спросил физик.

– Одна из тех новостей, которые вы узнали за этот час? – весело поинтересовалась Кира.

Ван Хаттен кивнул.

– До этого вы казались просто близкими коллегами по работе. Но мой улучшенный разум прочел все признаки, как объявления с рекламных щитов.

– Непредвиденный бонус повышенного интеллекта, – пояснила Кира. – Вы с невероятной ясностью воспринимаете язык тела и прочие мелкие подсказки. Кажется, будто в этом состоянии можно читать мысли.

– Полагаю, вы обнаружили и возможность управлять каждой клеткой и ферментом своего тела? – заметил Мэтт Гриффин. – А заодно произвольно менять показатели жизнедеятельности?

Физик усмехнулся.

– О да, – легкомысленно ответил он. – И это тоже. В общем, потрясающий опыт.

Группа провела еще несколько часов, делясь с ван Хаттеном своей историей. Они рассказали о том времени, когда Кира Миллер осталась одна. Об украденных капсулах. О ложном обвинении в биотерроризме и правительственной охоте. О том, как Дэвида Дэша завербовали найти Киру. И о том, как ее брат Алан, которого она считала мертвым, скрывался в тенях и дирижировал всей интригой.

Они пояснили, каким опасным образом эта терапия изменяет личность, – провоцируя в лучшем случае манию величия, а в худшем – социопатию.

– Вы не отметили в себе подобных изменений? – спросил Дэш.

– Вообще-то нет. Я был слишком занят – развлекался, решая задачи.

Дэш кивнул.

– В большинстве случаев поначалу эффект слабый, но потом он усиливается, – пояснил Дэш.

– И вы прошли очень серьезную проверку, о которой даже не подозреваете, – заметил Гриффин. – Или, как сказал бы Дэвид на прямолинейном диалекте военных, мы просветили все ваше дерьмо, – с улыбкой добавил он.

– Вам будет приятно узнать, что в отношении этики вы на самом верху шкалы, – сказала Кира. – То же самое касается природной твердости разума и характера.

– А как вам удалось проверить такие качества?

– Мы пользуемся способами, изобретенными под действием препарата Киры, – ответил Дэш, явно не желая углубляться в подробности. – У вас твердый характер; вдобавок, как выразилась однажды Кира, первый раз похож на путешествие Алисы в Стране чудес, поэтому неудивительно, что этот эффект пока не чувствуется.

– Просто для протокола, – встрял Гриффин. – Я проскочил стадию Алисы. Похоже, препарат подействовал на меня сильнее, чем на остальных. Помимо прочих качеств, я превратился в исключительно заносчивого типа.

– Команде пришлось придумать для старины Мэтта под усилением специальный технический термин, – широко улыбнулся Дэш. – Он превращается в редкостного мудака.

Ван Хаттен рассмеялся, явно чувствуя себя непринужденно.

– Ладно, ладно, – отозвался Гриффин. – Признаю. Я превращаюсь в мудака.

– Но феноменально продуктивного, – гордо добавил он; слово «феноменальный» давно стало их местной шуточкой.