Давай придумаем любовь - Вера Александровна Колочкова

от настойчивой телефонной трели, глянула на дисплей – опять Маринка звонит… Не хочется с ней говорить, совсем не хочется. Что она от нее может услышать? Нравоучения в снисходительном тоне? Мол, что я тебе говорила про твоего Олега, а ты мне не верила? Нет уж, не надо… Пусть Маринка думает, что у нее телефон сломался. Потом ей можно перезвонить, когда с духом соберется. Потом…

На звонки Кати она тоже не отвечала. Знала, что Катя будет ей сочувствовать. В отличие от Маринки. И вполне искренне. Но все равно не хотела отвечать… Еще ведь неизвестно, что хуже в данной ситуации – насмешливая снисходительность или сочувствие, хоть и искреннее. Не хочется ни того, ни другого. Без них легче как-то.

Телефон перестал верещать, и Маша потянулась в постели, окончательно просыпаясь. Вдохнула в себя вкусный запах, прилетевший со стороны кухни. Мама пирог печет… По субботам, как и всегда…

Вот и хорошо. Пусть все будет так, как и всегда. Размеренный темп жизни. Привычный. Пусть этот размеренный темп вытеснит из ее жизни главную компоненту – любимого мужа Олега. Хотя и понятно, что не вытеснит… Что эта самая компонента навсегда болью в сердце останется и будет давать о себе знать. Через время, через годы… Наверное, удастся даже привыкнуть к ней как-то. Тоже через время, через годы. Пусть. И с болью в сердце люди живут, не умирают.

Встала с постели, накинула легкий домашний халатик, вышла на кухню. Мама как раз достала из духовки пирог, хлопотала над ним, лицо у нее было довольное, раскрасневшееся. Увидев ее, проговорила ворчливо:

– Ну наконец-то проснулась… Умывайся, садись за стол. Мы с Павликом давно уж позавтракали, уж скоро обедать пора, а ты все дрыхнешь!

– Да, мам, я сейчас… А с чем сегодня пирог?

– С рыбой. Я давеча очень хороших окуньков купила у мужика на рынке. Крупных таких… Ой, совсем забыла! Мне же твоя Катя недавно звонила, спрашивала, как ты… Почему на ее звонки не отвечаешь? А я и не знаю, что говорить… Почему не отвечаешь-то? Она ж волнуется. Подруга все-таки.

– Не знаю, мам… Не хочу пока. Если еще будет звонить, скажи, что у меня все хорошо.

– Так сама и скажи… Теперь так и будешь от всех прятаться? Нехорошо это. Ты ж подруг обижаешь. Ладно, если Маринку обидишь, так и бог с ней, поделом. А вот Катю обижать не надо, Катя тебе настоящая подруга. Разве не так?

– Да так, мам, так… Ладно, я ей сама позвоню сегодня. И Маринке позвоню… Ты права, хватит прятаться. Надо привыкать потихоньку к своему новому статусу.

– Ой, да какой уж там статус, подумаешь! Если и есть он какой-то обидный для тебя, так все равно ж временный… Я вот уверена, что Олег скоро вернется. Просто уверена, и все тут! И сон мне давеча снился, что вы вместе домой вернулись… Веселые такие, смешливые. А еще мне яблоки красные снились – это к добру… Будто ты откусываешь от яблока и Олегу его передаешь, и он тоже откусывает. А потом и мне это надкусанное яблоко протягивает – мол, твоя очередь. Хороший такой сон, даже просыпаться после него не хотелось. Господи, хоть бы он скорее вернулся, Олежек наш…

– Мам, не начинай. Прошу тебя, пожалуйста. Давай о нем вообще больше говорить не будем.

– Да как хочешь, что ж… А ведь только ничего от этого не изменится. Как любила его, так и будешь любить. И мучиться будешь. В молчании… Когда проговариваешь свое переживание с кем-то, всегда легче становится. Что, разве я не права?

– Права, конечно. Но…

– Ладно, ладно, не смотри на меня так, не надо! Если не хочешь говорить, будем молчать как две дурочки, будто и не случилось ничего! Ладно, я поняла… Не хочешь со мной говорить, хоть с подругой поговори тогда, душу излей. Той же Кате…

– Ладно, я подумаю, мам.

– Подумай, подумай… А сейчас иди умойся и за стол садись…

Потом она все же перезвонила Кате, и та ужасно обрадовалась:

– Господи, Машка! Ну наконец-то! Я ж потеряла тебя, волнуюсь! И маме твоей звонила! И можешь ничего мне не говорить, я уже в курсе твоих новостей! Если хочешь, не будем совсем про них говорить… Я ж все понимаю…

– Да, Кать. Если честно, не хотелось бы.

– Ладно, договорились. Не буду настаивать. Захочешь, сама расскажешь. У тебя какие планы на сегодня, Маш?

– Да пока никаких… А что?

– Тогда давай встретимся где-нибудь! По магазинам прогуляемся, в кафе посидим! У меня сегодня выходной, дети у бабушки с дедушкой, а Денис крышу ремонтировать взялся. Так что я свободна как ветер. Давай через часик я за тобой заеду?

– А успеешь?

– Конечно! Мне только одеться и в машину прыгнуть! И я у ваших ног!

– Хорошо, давай…

– Вот и отлично! Я заходить не буду, звякну тебе от подъезда, чтобы выходила! Надеюсь, самой-то тебе часа хватит, чтобы в порядок себя привести?

– Конечно, хватит… Нищему собраться – только подпоясаться.

Они хихикнули в унисон и одновременно вышли из разговора, и Маша вздохнула облегченно – все-таки молодец Катька… Никаких охов и вздохов, никакого сочувственного любопытства не было в ее голосе. Просто позвала время провести вместе, только и всего.

А шопинг ей был очень даже кстати – недавно перчатки где-то посеяла, ботинки зимние надо новые: старые уже ни на что не похожи. Да и отвлечь себя тоже нужно как-то… Как Мюнхгаузен, за волосы себя из болота вытащить. Или хотя бы попытку сделать…

Потом, когда перчатки и ботинки были удачно куплены, они уселись с Катей в кафе, заказали кофе с пирожными. И столик удачно выбрали, аккурат у панорамного окна, за которым хлопьями валил снег. Кофе был крепкий, пирожные изумительные, картинка перед глазами романтическая, как в кино – вихри снежинок в синих сумерках. Поневоле душа отогреется и расслабится. И захочет излиться наружу словами…

– Знаешь, Кать… Я ведь думала, что никогда и не с кем об этом не смогу говорить… Думала, все в себе носить буду, так легче. Никому ведь неинтересна чужая боль…

– Не знаю, Маш… Может, и неинтересна, конечно. Да только не в интересе тут дело… – пожала плечами Катя, осторожно на нее глянув. – Дело в желании другого облегчить твою боль. Того другого, который тебя любит. В очень большом желании…

– Я понимаю, Кать. Спасибо тебе. И прости, что на звонки твои не отвечала. Я в таком состоянии была… Вернее, даже и не было