Валтасаров пир - Роксана Гедеон

Я не покончила с собой и не умерла от горя. Я даже не заболела, если не считать лихорадочного бреда, в котором пролежала первые три дня плавания. Более того, я почти успокоилась. Не сразу, а постепенно… Сначала ребенка мне не хватало просто физически. Я так привыкла чувствовать, ощущать его, что умирала от желания увидеть Жанно, расцеловать нежные пухлые щечки, ощутить на груди его теплое дыхание… Это было невероятное состояние. Я словно разрывалась на части. Я утратила себя, меня жестоко вывернули наизнанку и бросили умирать. Во сне я бредила, что Жанно рядом, где-то возле меня, надо только найти его! Как сомнамбула, бродила я по кораблю, натыкаясь на стены, подходила к борту судна и долго глядела в воду. Соленые брызги летели мне в лицо, и я приходила в себя. Понимала, что просто схожу с ума…

Принц недаром вез меня окольными путями. Мы несколько недель жили на Мадейре, колесили по дикой Португалии, посещали Малагу, Мадрид, Ла-Корунья и Овьедо, наконец, две недели прозябали в провинциальном французском городке Монтегю. Потом – снова море… Оно воскресило меня к жизни, и жгучая боль в душе стала глуше. К принцу я чувствовала ненависть и отвращение.

Он втолковывал мне, что я должна забыть Жанно, что у меня еще будут дети – законные наследники. Эти слова падали на бесплодную почву. Я была безразлична к ним. Тогда мне было объявлено, что пятого мая, в воскресенье, в церкви Сен-Северен состоится мое бракосочетание с Эмманюэлем Филиппом Дени де Сен-Клером, принцем д'Эненом, пэром Франции.

Я встретила это сообщение равнодушно. Меня ведь все равно выдадут замуж, это я знала. Не все ли равно, за кого? Пожалуй, если бы я сопротивлялась, принц предпринял бы какие-то меры против Анри. И хотя в то время я не испытывала к нему никаких чувств, мне все же не хотелось стать причиной его бед. В конце концов, я же была влюблена в него. Да и принц д'Энен казался мне лучшим из того, что мог мне предложить отец.

Правда, Эмманюэля Филиппа Дени де Сен-Клера, принца д'Энена, пэра Франции и полковника королевской лейб-гвардии – какое пышное соцветие титулов! – я почти не знала. В моей памяти жило смутное воспоминание о первом бале в Версале, о красивом, но каком-то невзрачном молодом человеке, заикающемся и робком, своим поведением возбуждающем жалость. Это было все. Да еще я помнила, что он несколько раз сопровождал меня, неся перчатки или муфту и не мешая кокетничать с другими офицерами. Я догадывалась, почему именно он был избран мне в мужья. Несомненно, и в этом деле витало имя графа д'Артуа. Мой отец всегда держал его сторону. Принц д'Энен тоже состоял в свите брата короля. Чтобы я, выйдя замуж, ни в коем случае не покинула клан д'Артуа, мне нашли мужа из той же партии. Очень легкий расчет…

Я равнодушно подписала предложенный мне брачный контракт, скрупулезно составленный лучшими парижскими юристами. И лишь мимолетно отметила пункт, согласно которому я и только я в случае смерти мужа становлюсь наследницей его титулов и состояния и получаю право распоряжаться ими по своему усмотрению. Если бы я была алчной, этот пункт очень бы меня утешил.

Мне не давали ни минуты покоя. Отец пичкал меня наставлениями о том, как следует вести себя при дворе – весело, непринужденно, как ни в чем не бывало.

– Что за недовольная гримаса у вас на лице? Улыбайтесь! Вы похорошели, на вас ринутся все придворные «красные каблуки».[5] Я знаю, что вы упрямы, как мул, и не послушаете моего совета. Но я все же прошу вас помириться с графом д'Артуа, – металлическим тоном вычитывал он. – Помириться и занять прежнее положение при его особе. Вы понимаете?

Я смотрела на него как на помешанного. После того как у меня забрали Жанно, все желания в моем теле умерли. Меня не интересовали мужчины, и я с трудом представляла себе, как вынесу предстоящее замужество. Я была холодна и бесчувственна по отношению к тому, что касалось любви. И меньше всего меня мог заинтересовать сейчас граф д'Артуа. Может быть, позже, немного спустя. Но явно не он. Это уже пройденный этап.

Вслух я не спорила. Дайте только мне выйти замуж и освободиться от власти отца… Я стану сама себе хозяйкой. Никто не сможет мне приказывать.

Принц повез меня в Версаль на аудиенцию к их величествам. Я была удивлена, насколько легко вновь привыкла к тяжелым платьям из голубого бархата и серебряной парчи, высоким пышным прическам, вплетенным в волосы алмазным нитям и скользким крошечным туфелькам. Словно не было ни океана, ни Мартиники.

– Прошу вас, мадемуазель! Прошу, ваше сиятельство, – услужливо сказал лакей, распахивая перед нами дверь королевского кабинета.

За тот год с небольшим, что мне не доводилось видеть королеву, Мария Антуанетта изменилась. Постоянные балы и ночные развлечения сделали свое дело: никакая пудра уже не могла скрыть темные круги под глазами, а бледность кожи ясно проступала сквозь густой слой румян. Вероятно, на королеву отрицательно повлияла и смерть маленькой принцессы Софи Беатрисы – ребенку едва исполнилось одиннадцать месяцев. Для королевы, горячо любившей своих детей, наверняка это было страшным ударом.

Но хотя Мария Антуанетта не выглядела свежо и молодо, она все еще была красива: все так же не требовали притираний и шиньонов ее чудесные пепельно-русые волосы, высокий гордый лоб еще не обозначили морщины, и уголки полных губ, свойственных всем Габсбургам, еще не опустились. Да и возраст – всего тридцать три года… Каждый, взглянув на королеву, мог бы с легкостью представить себе, как хороша она была в юности. Тут, конечно, играли свою роль и старания умелых горничных, парикмахеров-виртуозов, модисток, и упругие корсеты, способствовавшие сохранению гордой осанки и талии.

Людовик XVI выглядел усталым и слегка похудевшим. Май выдался жарким, и его величество, как всегда, обливался потом. Но зной никак не действовал на его характер: король был добр, как обычно, весел, благодушен и наивно-величествен.

Я не открывала рта и только сделала несколько старательных реверансов. Я дожидалась, когда же, наконец, закончится аудиенция, которую их величества давали моему отцу. Речь шла о всякой чепухе: принц де Тальмон рассказывал о положении в гвардейских войсках, о настроениях, преобладающих среди офицеров… Король слушал все очень внимательно. Королева скучала и не скрывала этого. Как только мой отец умолк, она поспешила ко мне, по-матерински заключила в объятия – я даже не знала, чем заслужила такой прием.

– Ах, дорогая моя! – воскликнула Мария Антуанетта. – Вы великолепно выглядите – просто расцвели… Воздух провинции явно пошел вам на пользу. Я так соскучилась по вас, Сюзанна. Как только вы станете принцессой д'Энен, я предоставлю вам место статс-дамы, чтобы вы неотлучно были при мне.