Мифы экономики. Заблуждения и стереотипы, которые распространяют СМИ и политики - Сергей Гуриев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конечно, российский опыт 1990-х гг. – это крайний случай. Однако дефициты бюджета случаются и в развитых странах. Поэтому, как правило, их правительства стараются удержать дефицит на низком уровне, не допуская инфляционного финансирования. Если нужно поддержать инвестиции за счет снижения ставки процента, то гособлигации не выпускают, а, напротив, скупают.
Нет ничего зазорного и в том, чтобы доходы бюджета превысили его расходы, особенно в хорошие времена. Профицит во время бума поможет расплатиться с долгами, накопленными во время рецессии[11]. Более того, профицит позитивно влияет на инвестиционный климат. Ведь погашение внутреннего долга способствует снижению ставки процента в экономике, а выплата внешнего – предупреждает завышенный рост реального курса национальной валюты (не говоря уже о положительном воздействии на кредитный рейтинг страны).
Снижение налогов оставит в распоряжении компаний больше средств для инвестиций: безусловно, они могут более эффективно распорядиться своими деньгами, чем российское государство. Однако, если снижение налогов не будет сопровождаться сокращением расходов, их придется финансировать из других, совсем не безобидных для инвестиционного климата источников. Налоги – при заданном уровне госрасходов – пожалуй, наименьшее зло по сравнению с денежной эмиссией и обширными заимствованиями, поэтому начинать надо с сокращения расходов, а не доходов бюджета. Конечно, снизить налоговые ставки гораздо легче, чем преодолеть групповые интересы, стоящие за отдельными статьями государственных расходов. Однако снижение налогов без соразмерного сокращения расходов – очень рискованная затея. Падение мировых цен на нефть в 2008 г. показало, насколько важной была ответственная макроэкономическая политика в предыдущие годы. Если бы не выплаченные долги и накопленные резервы, кризис вернул бы Россию в 1990-е гг.
Миф 13. Накопление средств в Стабилизационном фонде обескровливает экономику и замедляет ее рост
Государственный бюджет в общем-то не так сильно отличается от семейного. Однако в процессе общественного обсуждения макроэкономической политики возникают идеи, которые любой рачительный хозяин отмел бы с негодованием, если бы дело касалось его собственного кошелька. Это относится и к предложению расходовать средства Стабилизационного фонда (с 2008 г. – Резервного фонда и Фонда национального благосостояния) на сегодняшние нужды бюджета.
Когда мы вдруг выигрываем в лотерею, то стараемся не тратить весь выигрыш сразу – ясно, что в будущем наш доход, скорее всего, будет ниже. Поэтому, получив выигрыш, мы начинаем обычно с выплаты долгов: в первую очередь краткосрочных, а также долгов по потребительским или ипотечным кредитам, взятым под высокий процент. А оставшиеся деньги откладываем на будущее. Именно такую – основанную на вполне обывательском здравом смысле – стратегию отстаивало и отстаивает Министерство финансов, пытаясь защитить принцип сбережения части доходов на черный день в Стабфонде в периоды высоких цен на нефть и использования их для опережающей выплаты внешнего долга. События 2008 г. показали правоту такой точки зрения – и тем интереснее обсудить альтернативные взгляды.
Оппонентов Министерства финансов, предлагающих немедленно потратить сверхдоходы, можно разделить на две категории. Первые называют себя кейнсианцами и считают заботу о стабильности «монетаристским догматизмом». Они полагают, что госбюджет, в отличие от кошелька каждого из нас, может позволить себе тратить больше, чем зарабатывать. По их логике, даже если цены на нефть упадут, в образовавшемся дефиците бюджета ничего страшного не будет. Вторые – их можно назвать проектными финансистами – боятся будущего бюджетного дефицита, но предлагают бороться с ним с помощью вложения сверхдоходов бюджета в инвестиционные проекты. Предполагается, что, когда цены на нефть упадут, отдача от этих проектов как раз и позволит избежать дефицита.
Аргументы первой группы не имеют никакого отношения к самой кейнсианской теории, которая говорит, что в периоды бума бюджет надо сводить с профицитом, чтобы позволить себе дефицит в периоды спада. Широкое распространение подобных аргументов показывает, как быстро стерлось из памяти совсем недавнее прошлое. Опыт макроэкономической политики России 1990-х гг. убедительно доказывает, как дорого обходится экономике дефицит бюджета.
Интересно, что и аргументы второй группы лишь отдаленно связаны с проектным подходом. Действительно, любой управляющий инвестициями сравнивает доходность от проекта с издержками на привлечение финансирования. Приятно убедить себя, что сверхдоходы бюджета – это свободные «наличные» и финансирование проектов ничего не стоит. Но это совсем не так, ведь эти «наличные» можно использовать для погашения долгов, по которым Россия платит до 7 % годовых. Вполне возможно, что предлагаемые инфраструктурные проекты принесут огромные выгоды, и их все равно стоит реализовывать. Но нельзя принимать решение об их финансировании, только исходя из того, что у нас есть много дешевых долларов. А кроме того, ничто не мешает профинансировать их и в период низких цен на нефть, заняв недостающие средства на внешнем рынке.
Еще один интересный миф связан со Стабфондом: если средства в нем размещены в рублевых активах, то они уничтожаются инфляцией, а следовательно, Россия теряет существенную долю направленных в него средств. Сама идея фонда предполагает размещение средств в иностранной валюте или использование его ресурсов для погашения внешнего долга. Но даже если правительство держит средства Стабфонда в рублях, ничего страшного не происходит. Действительно, все держатели рублевых активов фактически платят государству инфляционный налог: например, если инфляция составляет 10 % в год, каждый рубль за год превращается в 90 копеек. Однако в случае Стабфонда наше Министерство финансов – как его держатель – всего лишь платит инфляционный налог самому себе.
Консервативная макроэкономическая политика приносит каждому из нас еще два вида выгод. Во-первых, именно благодаря ей России присвоили инвестиционный рейтинг. А это, в свою очередь, означает более дешевые заемные средства для российских компаний и, следовательно, рост инвестиций в бизнес, более доступные ипотечные и потребительские кредиты. Во-вторых, вывод долларов из экономики в Стабфонд или в счет погашения долгов позволяет эффективно бороться с «голландской болезнью» – противодействовать реальному укреплению рубля без разгона инфляции.
В нашей экономике, как всегда, много проблем. Но политика использования сверхдоходов для накопления в Стабфонде или выплаты внешнего долга не противоречит ни экономической теории, ни здравому смыслу. Дать себя убедить в обратном было бы непростительной ошибкой.
