Русалочья кровь (СИ) - Святненко Ева

— Сёстры мои золотокрылые, Алконост и Гамаюн поведают тебе.

Молчаливые девушки поклонились хозяину, вышли на середину зала и запели. И так хорошо, так дивно на душе стало, что забыла Гаяна кто она и откуда пришла, что здесь делает и куда собирается. Вечность бы сидела и слушала.

Песня мощно лилась как воды мирового океана. Там Сизая Утица плыла сквозь бурные волны, что твоя ладья. И стоял белый остров Буян, проросший корнями в кости земли-матушки до самых жил кровеносных. На острове том волшебном и свила Утица гнездо и высидела три яйца, из которых появился Рарог, огненный сокол, и сестрицы его сладкоголосые — Алконост и Гамаюн. А из скорлупы сложили алтарь жертвенный и капище языческое построили, что много веков простояло. Люди и Навьи твари с тех пор место это почитают и зовут Алатырь-камнем.

А от камня того три дорожки расходятся — в Явь, мир людской, в Навь, мир кощный, и в Правь, мир светлый.

Закончился сказ и Гаяна стряхнула с себя наваждение усилием воли.

— Значит ты Рарог?

Хозяин ухмыльнулся в бородку и кивнул.

— Не скоро ты догадалась.

— А кто она? — Гаяна посмотрела на притихшую девочку.

— Жар-птица, моя названная дочь. Ради неё подсобить просим.

— И что нужно сделать?

— Знаешь ли ты сказ о Жар-птице? Поведаю тебе коротко, что род свой она ведёт от Фениксов, что пляшут на закате на самом далёком Западе. И предначертано Жар-птице бесконечно перерождаться. Каждую осень сгорает в пламени и каждую весну восстаёт. А зимой обитает её душа в волшебном яйце, что ты принесла.

Девочка выступила вперёд и продолжила.

— Только уж двенадцать веков не могу я вырасти за отпущенный срок, так девчонкой и брожу. Не вхожу в полную силу.

— А как же я могу в этом помочь?

— Возьми книгу велесову и начерти новые знаки обережные вокруг яйца. Ежели все они силой засветятся, то родится Жар-птица новая, яркая, доселе невиданная и расти будет не по дням, а по часам.

Не стала думать Гаяна, согласилась. И принялась за работу.

Стёр Рарог старые рисунки, постамент очистил и книгу потёртую старинную положил. Птицы-сёстры принесли на крыльях широких краски-кисточки и всё, что Гаяна попросила.

Одно только условие было — от работы поменьше отрываться и гостеприимного дома не покидать. Потому спала девушка урывками, глаз почти не смыкала. Рисовала знаки, контуры которых наполнялись ярким светом, а волшебные существа ей всячески прислуживали

Прошло три дня и три ночи, остался последний символ "агни", что значило огонь. И вот он никак не выходил у Гаяны. И так и сяк она пыталась, а линии оставались мёртвыми, пустыми.

Смурным ходил Рарог. Косился на постамент, на измученную Гаяну. А потом стукнул кулаком и приказал Сирин позвать. И она пришла. Приковыляла на лапах птичьих безобразных, крыльями голую грудь прикрыла. А лицо красивое и печальное — из правого глаза слеза катится, левый прикрыт и в Навь смотрит.

— Зачем кликал, брат мой?

— Сирин, сестра наша отверженная, птица вещая, загляни в несбывшееся да в несказанное, подскажи как дело сделать, до конца довести?

Захохотала Сирин.

— Нечего духов тревожить. И так я чую, что художница у вас русалка водяная, не может огонь себе подчинить. Вот знак у неё и не выходит.

Взъярился Рарог, навис над Гаяной, схватил за волосы, пламенем опалил.

— Русалка? Пробралась под личиною, прокралась.

— Оставь её, огненный сокол, — заклекотала Сирин с угрозою. Мы с ней одной стихии предназначены, хоть и не родня. Море — наша матушка, океан — наш батюшка. Да и не со зла тебя девица обманула, чиста душа её, как роса.

Укрыла Сирин Гаяну, от мира загородила, спрятала.

— Не бойся ничего, — говорит. Выведу отсюда и верну Марусе в целости и сохранности.

Поклонилась девушка птице, поклонилась Рарогу.

— Не сердитесь, я не скрывала ничего. Не знала, что это важно. Хотела вам помочь. И сейчас хочу. Может есть какой способ?

— Есть, девонька, — ответила Сирин. — Да не по нраву тебе придётся.

— И что это за способ?

— Найти мужчину, кто пробудит в тебе огонь страсти. Тогда и "агни" твоим рукам отзовётся и влюблённому сердцу.

— Да где ж я его найду?

Крутанулась Сирин на куриных лапах своих. Ухмыльнулась сёстрам своим красавицам.

— Принесите мне воды колодезной от самых корней земли-матушки.

Исполнили тут же Гамаюн и Алконост, хоть и кривились презрительно. Поставили чан с водицей холодной, ключевой.

— Посмотри, Гаяна, в отражение, — подтолкнула Сирин девушку. — Да скажи, что видишь.

Долго девушка всматривалась.

— Вижу автобус, двадцать шестой. Я на нём с работы ездила. Я плачу почему-то…

— Смотри дальше.

— Парень напротив сел, что-то говорит. Я вспомнила, это день, когда меня уволили. Тамара Ивановна сказала, что я размазня и никуда не гожусь…

— Смотри дальше.

— Мост, рядом женщина. Подаёт эскизы. Ветер. Она меня толкает!

Гаяна осела кулем и разревелась, некрасиво сморкаясь и задыхаясь.

— Что ты там увидела, девонька? — ласково спросила Сирин.

— Настя, это Настя меня убила. Зачем? Я не понимаю.

— Ну всё, всё, — большие крылья сомкнулись над головой девушки, защищая и оберегая. — Это пустое, всё наладится. Поговорим с Марусей.

— Не надо с ней, я сама.

— Хорошо, девонька.

Рарог сокол с сёстрами и названной дочерью стояли в стороне. Не знакомы и не понятны им слёзы чужие. Драться они умели, выжигать и мстить. Но никто из огненных не ронял воду с ресниц, не горевал, не тосковал.

— Нашла ли ты молодца, который мил тебе? — вопросил Рарог.

— Найду, — отозвалась Гаяна.

Следующая неделя не задалась с самого начала. Каждое утро Гаяна приходила к конечной остановке двадцать шестого и каталась на нём до вечера. Водители на неё косо смотрели, но молчали. Мало ли сумасшедших? За проезд платит, не буянит — и ладно.

Нужный парень как в воду канул. А может он по этому маршруту впервые ехал? Случайно на него попал? К концу второго дня Гаяна догадалась нарисовать портрет. Русые волосы, нос с горбинкой, глаза карие, узкий подбородок, уши слегка оттопырены. Симпатичный. И взгляд добрый.

В сумерках прилетала Сирин, топталась на подоконнике, выслушивала жалобы Гаяны.

— А нельзя адрес его посмотреть в волшебной воде?

— Нельзя, девонька, нельзя, родная. Отражает зерцало водяное то, что важным считает. А ежели не подсказало, как суженого найти, значит так надобно было, чтоб металась ты и искала.

— Чтобы тридцать три посоха сломала и железные башмаки истоптала? — улыбнулась Гаяна.

— Да, милая, не зря так в сказках сказывается. Счастье просто так не даётся.

Оставался маленький шанс, что парень всё-таки ехал с работы. Гаяна вспомнила остановку, на которой он сел и методично обошла все магазины и фирмы, показывая портрет.

На проходной завода её сначала развернули.

— Мы конфиденциальных сведений не предоставляем.

— Прошу вас. Это мой брат, он из дома уехал, маме ничего не сказал. У неё сердце. Хотя бы подскажите — он здесь работает или нет?

Охранник помялся.

— Ладно. Думаю, ничего страшного не будет, тем более он уже уволился. Это Анатолий, наш технолог бывший.

— А не знаете, где его найти?

— Не. Но можете у начальника спросить.

До вечера Гаяна просидела около проходной. Дождалась пока охранник незаметно укажет на импозантного мужчину в очках. На этот раз она представилась невестой Анатолия, которая приехала без предупреждения и хотела сделать сюрприз.

— Вижу девушка ты хорошая, не мошенница какая-то. Квартиру не помню, но это в новом районе, в "Веснушках".

— Спасибо, — Гаяна почувствовала, как щёки залил румянец. Никогда она столь нагло не врала. Было стыдно и неудобно.

Опять прилетала Сирин, спрашивала.

— А нужно ли тебе его искать, девонька? Неужели так хочешь Рарогу угодить?

— Я обещание ему дала. И Жар-птице помочь хочу.