Тайное становится явным. ЦОС ФСБ уполномочен заявить - Василий Ставицкий

За всеми делами ЦОС стояли (и продолжают стоять) люди, знающие и любящие свое дело. Люди, которые шли (и будут идти) с видеокамерой под пули, писали (и пишут) заметки, организовывали (и организовывают) работу в региональных органах, несли (и продолжают нести) обществу правду о своей деятельности.

Не все получилось, как задумывалось при создании ЦОС, но ему — 10 лет, и он продолжает действовать. А если он действует, значит, это нужно всем.

ВЛАДЕТЬ ИНФОРМАЦИЕЙ

Александр Георгиевич МИХАЙЛОВ — генерал-лейтенант, начальник Центра общественных связей в 1994–1996 годах.

Существует утверждение, что кто владеет информацией, тот владеет миром. Звучит красиво и отчасти справедливо. Информация это не только удовлетворение любопытства, но и в известной степени условия для принятия правильного решения. Решая бытовые вопросы, мы мечемся в поисках ответа на вопросы где, что, когда и почем. Если же дело касается вопросов политики, то внимание к информации возрастает в невероятных пропорциях. При отсутствии таковой особо одаренные политические токсикоманы испытывают чувства сравнимые с ломкой.

Новые времена можно охарактеризовать как прорыв общества к информации. Оно желает знать все.

Мы, как наркоманы, бросаем все свои дела и, по меньшей мере, трижды в день садимся на иглу программ «Время», «Сегодня», «Вести». Мы вбираем обрушивающийся шквал новостей, проклиная себя за это. И, тем не менее, снова жмем кнопку телевизионного пульта не в силах оторваться от экрана, а по утрам хватаем кипу газет и глотаем, глотаем, глотаем, не подозревая, что являемся объектами какого-то иезуитского эксперимента, как в том анекдоте «А вы их дустом пробовали?»

Вероятно, так устроен человек, что в каком бы времени он ни жил, ему будет всегда не хватать двух вещей — хлеба и зрелищ. Но если с первым бывают проблемы в силу финансовых трудностей, то второго мы имеем в избытке.

Только прожив определенный отрезок времени, начинаешь понимать, как скоротечно наше бытие, как стремителен бег стрелки часов. И войдя в эпоху молоденьким лейтенантом, а затем повесив на вешалку свой генеральский мундир, с грустью осознаешь, что век лейтенанта значительно длиннее века генерала.

Каждый из нас, пришедших в органы госбезопасности в доперестроечные времена, прожил несколько жизней. Эпоха КГБ, мощнейшей специальной службы мира, — одна жизнь. 19–21 августа, время страстей, обративших в прах империю, начало развала страны и крушения вчерашних идеалов — вторая. После 21 августа, когда все мы вошли в пору затяжной болезни с многочисленными осложнениями, — третья. И если простые граждане в основном судят об этой болезни по величине своего жалованья, люди из российских спецслужб судят о ней с позиций иных. С развалом СССР и мощнейшей экспансией Запада они оказались в российских джунглях, по которым бродят дикие стада агентуры чужих разведок, линия фронта прошла не где-то вдалеке, а через сердца людей.

Новые политики все чаще подменяют понятие закона просто понятием… Да и часто живут не по закону, а по понятиям.

Пережить полдюжины реорганизаций, перманентную смену руководителей и их команд дано не каждому. Каждый из офицеров, наблюдавший этот процесс, имел альтернативу — плюнуть на все и уйти. Или плюнуть на все и остаться. Каждый прав по-своему. Нельзя осуждать тех, кто ушел. Это не малодушие, это моральная и физическая усталость от несуразиц бытия, от неоцененности своего труда, лишающего человека сна, отдыха и того странного состояния, которое вольными людьми называется досугом. Конституция гарантировала гражданам России право на отдых и на труд. Сотрудники спецслужб имеют и то и другое, но с. некоторой оговоркой — труд каторжный, а отдых мифический.

Те, кто остался, по-своему, люди уникальные. Они из той эпохи, когда самой почетной была работа в угольном забое или в выработках вечной мерзлоты. И в том, и в другом есть своя прелесть.

Чем больше нас, тем крепче мы…

Признаюсь, что столь пространное вступление необходимо мне было для того, чтобы вы, читатель, на секунду задумались, какой груз ответственности и моральной нагрузки ложится на тех, кто отвечает за освещение и показ перед всем миром того, нто происходит в стенах этого ведомства. Центру общественных связей КГБ-МСБ-АФБ-МБ-ФСК-ФСБ 10 лет.

И вместе с ответственностью, смею утверждать, это самое интересное и увлекательное дело. Дело, которое без куража, с оглядкой на больших и маленьких вождей творить нельзя. Нельзя его делать, постоянно поглядывая на свои золотые погоны. Генеральский век, как я понял, значительно короче века лейтенантского. И для них, именно для лейтенантов, делаем мы свое дело.

Мне пришлось начинать работу по связям с общественностью чуть раньше, чем был, собственно, создан ЦОС — пресс-служба столичного управления КГБ была организована в 1989 году. Патриархами же открытой полемики и работы со средствами массовой информации в наше время являлись ленинградские коллеги и их первый начальник пресс-службы Андрей Богатырев. Там она начала работать на полгода раньше московской.

Кто-то мне возразит, что работа со СМИ в органах КГБ проводилась всегда. Со временем я понял, что началось все значительно раньше… Не спорю и снимаю шляпу перед учителями: Иваном Владимировичем Кононенко, Яковом Павловичем Киселевым, Владимиром Сергеевичем Струниным. Но то, что делали они, было несколько иным. Не скрою, старики раздражали нас, молодых и азартных. Нам казалось, что они делают все не спеша, медленно, чересчур взвешенно. Только с годами я понял, что вся суета наших дней не стоит того, что сделали они: «Семнадцать мгновений весны», «Мертвый сезон», «Адъютант его превосходительства», «Операция «Трест»… Господи! А что оставим после себя мы, пришедшие им на смену. Комментарии по поводу и без… Суета — страшный грех! Но время диктует свои правила, и потому, отмечая 10 лет ЦОС, мы говорим об иной эпохе, иных подходах, иных принципах.

Наверное, для многих, кто прошел эту школу, время, проведенное за партой ЦОС, не было пустопорожним времяпрепровождением. И даже тот, кому были противопоказаны «общественные связи» в принципе, получал от них много полезного, для себя в частности. Учился слушать, внимать, убеждать и отстаивать свою точку зрения.

Я не случайно отметил, что «мой путь» к Центру общественных связей начинался с работы рядового опера. Именно там понимаешь, как активна жизнь оперативных подразделений, какие многогранные проблемы им приходится решать. И, конечно, поднимая бокал за юбилей ЦОС, первый тост должен быть в их честь. В честь простого, рядового опера, сотрудника наружной разведки, девочку контролера из оперативно-технического подразделения, за взрывотехника, ежедневно рискующего жизнью. Именно ради них мы существуем, ради того, чтобы об их делах рассказывать, чтобы своим словом поддержать каждого офицера специальной службы, которым редко говорят спасибо наши вожди. Гласность вещь конкретная, как конкретны и дела оперативников.

Назначенный в столичное Управление КГБ начальником генерал-лейтенант Виталий Михайлович Прилуков был человеком нестандартным. Многое из того, что он говорил и делал, выходило за рамки привычного.

Однажды позвонил мне дежурный по службе и попросил «связаться» с начальником Управления. Нормальный человек счел бы это за розыгрыш. Но какое-то смутное предчувствие мне подсказывало, что «сегодня может быть все». Разговор был предельно короток и непонятен. «Александр Георгиевич, вам поручается создать пресс-группу в Управлении. Срок три дня. Справитесь?» Ответить иначе как «Всегда!» было бы опрометчивым. В те годы мы были полны сил и решимости даже «для заката солнца вручную». Впрочем, в данном случае предложение легло на почву, подготовленную и подогретую страстным желанием делать именно это. Работая в оперативной службе после окончания факультета журналистики и постоянно общаясь с журналистами, я понимал необходимость создания чего-то подобного. Моим глубоким убеждением было то, что если мы будем рассказывать о КГБ сами, тем меньше домыслов останется для наших оппонентов.

Трех дней Прилуков ждать не стал. Наутро мы с ним столкнулись в проходной.

«Как дела? Людей подобрал?»

«Так точно!» — еще не понимая возможных последствий сказанного, рявкнул я.

«Тогда завтра людей и их начальников ко мне к девяти!».

Собрать тех людей, имена которых я держал в подкорке, было одно. Но объяснить их высоким начальникам сбор столь странной команды у шефа было значительно сложнее. А возможные осложнения для меня могли быть непредсказуемыми.

Ведь, предлагая без согласования с ними офицеров для работы в другом подразделении, я нарушал основополагающий принцип любви обоюдной и разделенной.