Антология №1. Безумные сказки Андрея Ангелова - Андрей Ангелов

— Молодец, брат! Ну… не буду мешать, — похвалил Трифон и пошлёпал босыми ногами прочь.

Послушник затворил за ним дверь, и решил договорить с девчонкой:

— Тань, а трусики, что я тебе подарил, ещё живы? – бесцеремонно спросил ворик, тиская трубку у уха.

Опять в дверях показалась жидкая бородёнка Трифона. Сидоркин спрятал аппарат за спину.

— Не забудь выключить свет! – на автомате произнёс инок, закатил сонные глазищи и укатил прочь.

— Кретин, мля! – заключил вор. А в трубку мило шепнул.— Прости, Тань, тут один скотник мешает…

— Прощаю, — сексуально выдохнула девушка.

12. Брат, заросший до ушей бородой

Утро следующего дня выдалось солнечным и теплым. Синяк исчез, как будто его и не было.

Саня справлял малую нужду на монастырскую стену, у коровника, когда услышал знакомый голос настоятеля:

— Сынок, зачем ты это делаешь?

Вор неспешно стряс последние капли, засунул естество в штаны. Крякнул в облегчении, и с ленцой повернулся. Игумен с укоризной разглядывал послушника, сложив ручки на животе.

— Больше так не поступай. Ведь это наш дом, негоже его осквернять. Для естественных нужд есть три туалета возле ворот, — Феофил сделал паузу и добавил вскользь: — Ставлю тебя на заметку, три заметки и… досвидос! – вдруг рявкнул он.

Послушник закономерно вздрогнул. В смятении сглотнул. По ходу пора уже валить, но остался пустячок – дожить здесь несколько часов без косяков, до наступления ночи.

— Следуй за мной! – приказал Феофил.

— Падлой буду, больше не буду, — замямлил воришка, послушно следуя за игуменом по дорожке, посыпанной опилками.

Святой отец не мог долго молчать, как и большинство проповедников. Вообще, желание проповеди – это дар, которым обладает далеко не каждый монах… Спустя пару шагов настоятель запел, ноты и слова были старыми, а вот песня новая. Классическая библейская традиция, где любой стих похож на всё другие стихи, и в то же время уникален.

— Александр, в монашестве есть три принципа, на которых зиждется процветание монастырей. Первое: монах не должен иметь семьи и детей. Второе: монах должен знать Библию. Третье: монах не должен предавать братию и Господа. Исходя из сих принципов, мы…

— Похоже на кодекс «вора в законе», — ненавязчиво перебил послушник. – Не имей семью, живи по понятиям и не предавай воровскую веру. Кто у кого данные принципы спёр?.. – он широко залыбился.

— Ч-что? – резко застопорился Феофил.

Простите, не удержался… Чёрт, откровенничать надо лишь там, где к откровенности готовы. Зарок не впрок. Сидоркин поёжился, и вдруг увидел ищущими глазами спасение:

— Это храм? – он ткнул пальцем на одноглавое здание, мимо коего и пролегал путь.

— Храм, — Феофил не смог не перекреститься. – Имени преподобного святителя Алексия, между прочим!

— Ну, он очень крут! – уважительно сказал ворик. — И храм, и Алексий.

Настоятель оттаял, лесть упала на благодатную почву. Он вымолвил назидательно:

— Если ты, Александр, захочешь причаститься, то бишь, укрепиться в вере, то в Пасху будет такая возможность. Только прежде надо подготовить себя к таинству исповедью и строгим постом!

— Я подумаю… готов ли я, эм, духовно, — нейтрально стал сливаться с темы карманник. – Скажи-ка, аббат, кто архитектор сей чудной церкви. Неужели ты сам?!

Глупо уговаривать перестать быть святотатцем или просто дебилом. На этот раз и лесть не спасла. Настоятель воздел руки к небу, и в ужасе возопил:

— Игумен! Я игумен Феофил! О, Господи, вразуми хоть ты послушника!

— Да-да, игумен, — смутился Саня. – Прости, аббат, я постоянно забываю название твоей должности…

Тушите церковные свечи и выносите, к хрену, покойника, — что называется…

— Тебе повезло, что в день я могу делать только одну заметку, — смиренно молвил настоятель. – Кроме того, сейчас обители крайне требуется физическая сила.

Дальше двинулись молча.

* * *

Возле трёх туалетов у ворот, грузовик вываливал из кузова толстые чурки. За процессом вдумчиво наблюдали десять иноков. Подошли пастырь и его овца.

— Поможешь порубить и перетаскать дрова! — кратко приказал настоятель. Отгрёб на пару метров, потом встал и дополнил с места: – Зайдёшь ко мне в кабинет после ужина. Пойдём в часовенку и будем вместе молиться, чтобы Бог вразумил тебя на запоминание непривычных слов. – Святой перец ушёл.

— Звучит как подарок, — усмехнулся Сидоркин. Он встряхнулся, подбежал к кабине «ЗИЛа», вспрыгнул на подножку:

— Слышь, братан, дай сигарету.

— Держи, — безмятежный водила подал пачку.

— Я возьму пару?

— Валяй. Ты чё здесь работаешь, нанятой?

— Я послушник! — вор вытащил две сигареты.

— А чего шмотьё светское? – в тоне звучало равнодушное любопытство.

— Я новообращённый, и монашескую робу не успел приобрести. Благодарю, братан!

Карманник спрыгнул на землю, повёл кругом хищным взглядом. Хотя по логике это надо было сделать перед попрошайничеством. Монахи стояли с другой стороны грузовика, и видеть милостыню не могли. Вдали Феофил входил в здание со своим кабинетом.

— Отлично, — Сидоркин устремил взгляд на шпиль колокольни. Тот ясно вырисовывался на фоне утреннего неба. Одинокое облако проплыло мимо.

* * *

Стараясь не привлекать внимания, Саня направился к колокольне. По старым деревянным ступеням поднялся на самый верх звонницы. Пять колоколов, пятнадцать верёвок. Ворик выудил из носка зажигалку. Прикурил, прикрывая ладонью огонек, и с удовольствием затянулся дымком.

— Ааа, мля, — долгое табачное воздержание если не страшное, то мучительное.

Внизу стукнула дверь, раздалось топанье. Кто-то поднимался. Карманник напоследок жадно затянулся, выкинул оставшийся чинарик. Помахал ручкой, разгоняя дым.

На площадке с колоколами возник запыхавшийся Трифон.

— Я приметил, что ты вошёл сюда, брат Александр, — инок приложил руку к сердцу, глубоко выдохнул, приводя дыхание в норму. – Пойдем! Я погладил мою старую рясу, примеришь.

Сидоркин нехотя поплелся за монахом. Табак немного притушил раздражительность, распирающую карманника ежесекундно. Как оказалось, тюрьма и монастырь схожи в целом, но разнятся в деталях. Детали и вымораживали, причём не хило.

— Ряса ещё совсем новая! Я аккуратно носил! Просто маловата мне стала, – инок в радостном возбуждении вошел в келью. Схватил с топчана платье и протянул Сидоркину. – Надевай!

Оказывается, бонусы есть и здесь. Саня с удовольствием скинул рваньё, подаренное герцогом, и напялил платье. Замер посреди кельи, с интересом оглядывая себя. На нём топорщился длинный дьяконовский