Секретный Черчилль. Британские спецслужбы в войнах ХХ века - Вадим Телицын

Военное министерство хотело создать систему, способную предупредить его о мобилизации противника в течение часов, а не дней. Но шпионаж по-прежнему оставался любительским занятием[72].

В 1907 году было пять шпионских инцидентов; в 1908 году произошел гигантский рывок – до 48 в общей сложности; в то время как за первые три месяца 1909 года были отмечены 24 случая шпионажа. 77 случаев шпионажа были главным образом сконцентрированы на юго-востоке, из чего можно было сделать вывод, что любое вторжение начнется именно там[73].

«Я сомневаюсь, действительно ли немцы в 1906–1914 годах всерьез рассматривали возможность вторжения. Намерение это было запугиванием». Немецкий военачальник Мольтке, который не решился форсировать узкий морской залив шириной в четверть мили во время войны с Данией, сказал в аудитории германской Военной академии: «Я всегда могу высадить пару армейских корпусов в Англии, но у меня нет надежды, что мне удастся снабжать их там или вывезти их оттуда назад»[74].

Итак, на улице Виктория-Стрит, 64 были сняты внаем несколько комнат, и было положено начало существованию MI 5 и MI 6[75].

К концу августа 1909-го начали осуществляться планы создания на улице Виктория-Стрит, 64 на юго-западе Лондона бюро для наблюдения за вражеской разведкой в Соединенном Королевстве. Его прикрытием было детективное агентство, которое принадлежало и управлялось бывшим сотрудником Скотланд-Ярда Эдвардом Дрю, известным во времена его полицейской карьеры как «Хитрый Дикки» и «Скетчли». Дрю был одним из лучших ловцов воров своего времени.

Эти бюро преимущественно предназначались для Вернона Келла, Мэнсфилда Камминга и Уильяма Мелвилла (бывший глава Специального отдела Скотланд-Ярда). Был там еще и клерк, услугами которого мог пользоваться Дрю, когда другие в нем не нуждались.

Изначально это должна была быть маленькая операция, где всех звали только по инициалам, хотя это вряд ли помогло бы замаскировать их настоящие фамилии: Дрю был «D», Мелвилл был «М», а Камминг – «С». Генри Дэйл Лонг, «L», являлся зарубежным агентом бюро (с ним очень близко сойдется У. Черчилль), базировавшимся в Брюсселе, но работающим очень далеко, например, в Восточной Африке. С ходом времени мода распространилась, и инициалы превратились в требование этикета. Комптон Маккензи, писатель и разведчик, работавший в Греции, стал «Z», главой резидентуры в Афинах, полковник Рис Сэмпсон был «R», а «V» стал майор Макс, шеф «Бюро V», которому подчинялся Маккензи[76].

Что касается руководителей разведки, то руководителем ее должен был стать Вернон Келл, «К», возглавивший эту малочисленную команду агентов внутренней контрразведки, которая позже и стала MI 5, сотрудничающую со Специальным отделом Скотланд-Ярда. Прекрасный лингвист, знающий шесть языков, Келл поступил в военное училище в Сандхерсте на год раньше Уинстона Черчилля и прожил некоторое время в Китае и в России, где выучил русский язык, пока лечился от скарлатины в московской больнице. Он также служил в Индии, но из-за плохого здоровья возвратился в Англию, где служил в звании капитана в немецком отделе в военном министерстве. 19 сентября 1909 года он вышел в отставку и возглавил новое бюро с жалованием в 500 фунтов в год в дополнение к своей офицерской пенсии. Опасаясь, что он может пожертвовать карьерой ради краткосрочного назначения, он настоял, чтобы его контракт был заключен как минимум на два года. В таких обстоятельствах понятно, что как личный, так и профессиональный интерес Келла был в том, чтобы новое бюро работало как можно успешней[77].

К началу октября 1909 года бюро было в порядке и работало. Правда «работало» – громко сказано, лучше было бы сказать, «едва ковыляло»: ему безнадежно не хватало выделяемых денежных средств и полноценно укомплектованного штата. Об этом часто вспоминал и У. Черчилль, считавший грехом экономить на таком деле (при этом сам Уинстон оставался очень расчетливым хозяином)[78].

7 октября, на три дня раньше ожидаемого, Камминг прибыл в бюро на Виктория-стрит и, что неудивительно, нашел, что там нечего было делать. Чтобы как-то занять себя, Камминг начал изучать немецкий язык. В начале декабря, правда, рабочая нагрузка значительно возросла, и у него теперь было работы, по его словам «столько, насколько мне хватало сил». Спустя всего год-полтора новый министр внутренних дел загрузил их, требуя проанализировать уйму проблем, стоящих перед его ведомством.

На первых порах между Келлом и Каммингом возникли разногласия. Хотя теоретически они были соруководителями, официально равными по статусу, но в глазах военного министерства Келл был «более равным». Кроме случаев, когда Келл, на которого был возложен контроль над всей военно-морской и военной разведкой и контрразведкой в Соединенном Королевстве, не был в отпуске или командировке, Камминг, который на пятнадцать лет был старше Келла, негодовал из-за этого, но министерство иностранных дел, финансировавшее предприятие, не хотело ввязываться в какой-либо спор. Камминг начал добиваться выделения ему отдельного бюро, подальше от Виктория-Стрит, и к ноябрю ему удалось нанять помещения в Уайтхолл-Корт.

Тем временем Келл, настроенный жестко против немцев, принялся за работу с энтузиазмом, хватаясь за все, что возможно. За эти годы Келл завел секретный регистр возможных подозрительных лиц, о поведении которых следовало доносить каждые три месяца.

Хотя сообщения о немецкой деятельности поступали, на протяжении большей части первого года эмбрионального существования MI 5 не было найдено никаких положительных доказательств. И это несмотря на то, что иногда так называемый немецкий шпионаж, кажется, осуществлялся вполне открыто, например, в форме элементарного опроса сельскохозяйственных рабочих приезжавшими и уезжавшими немцами. В письме одного фермера сообщалось о некоем немце в Восточной Англии, интересовавшегося «больше четырех лет назад» поголовьем лошадей-тяжеловозов и называвшего эту область «его районом»[79].

То, что никаких примечательных результатов бюро в течение некоторого времени не достигло, никак нельзя полностью поставить в вину Келлу. Джон Спенсер Юарт написал Черчиллю письмо с просьбой о циркулярном рекомендательном письме начальникам полиции: «Он во всех отношениях является очень осторожным и надежным».

Черчилль с ним был полностью согласен, осторожность была коньком и самого Уинстона. А надежность? Это не для политика, Но тогда, накануне Первой мировой войны Черчилль еще не окунулся с головой в большую политику, поэтому мог позволить себе браваду с подобными терминами[80].

Теперь Келл перемещался по всей стране, пытаясь убедить упрямых начальников полиции, что в их районах на самом деле могут существовать шпионы, пока 1 января 1911 года ему не дали в помощь капитана Ф. Л. Стэнли Кларка из Саффолкского полка, и его часть бюро разделили на два отделения – Профилактическое и Детективно-расследовательское[81].

Летом 1910 года бюро наконец-то доказало свое право на существование, арестовав первого из довоенных немецких шпионов, лейтенанта Зигфрида Хельма из 21-го батальона Нассау, которого застигли, когда он делал наброски в Портсмутских доках. Правда, почему-то тех сооружений, которые вот-вот должны были законсервировать с постановкой на длительный ремонт. Но это мало интересовало только что реконструированную контрразведывательную службу. Надо было показать «товар лицом». И Келл не прогадал.

Хотя Хельм делал наброски многих сооружений и крепостей, местные судьи, возможно из милосердия, не стали предавать его суду за шпионаж. В ноябре на Винчестерской выездной сессии суда присяжных он признал себя виновным в нарушении Закона о государственных тайнах и был освобожден под свой собственный залог справедливым и доброжелательным судьей господином Элдоном Бэйнксом[82].

Внезапно начало казаться, что шпионы были повсюду. В 1911 году Закон «о государственных тайнах» был ужесточен, чтобы разрешить конфискацию почты для экспертизы и копирования. Немцы протестовали против этого, несколько иронически жалуясь на британскую практику контролировать немецких агентов, не арестовывая их[83].

Не все шпионские дела заканчивались судебным преследованием. Многих отпускали подобру-поздорову, считая, что не стоит тратить время на пустяки. В то же время подозреваемых не отпускали из поля внимания еще долгое время, дабы полностью убедиться либо в невиновности, либо в незначительности проступков, порожденных откровенной человеческой глупостью[84].

С приближением Первой мировой войны внимание немецкой разведки переместилось от персонала на кораблях к служащим на берегу.

3 августа 1914 года всего за несколько часов до объявления войны, 21 из 22 подозреваемых немецких агентов в Великобритании был арестован. Один из арестованных был самой важной персоной, которая попала в сети Келла, или, по крайней мере, именно он получил самое большой тюремный срок[85].