Еще не вечер - Николай Леонов

– Утра я ждать не стану, поеду сейчас, – сказал Отари и пошел к телефону. – Главное – медсестра, остальное подождет.

«Волнуется, – понял Гуров, – и голову мне морочит, сбивает неожиданными вопросами, хочет от меня что-то скрыть».

– Отари! – Гуров вошел в комнату. – Ты чего так торопишься? Утром можно все сделать, сейчас уже одиннадцать.

– Ты сам сказал, девочка может уехать, – Отари прятал глаза, начал без надобности переобуваться.

– Уедет, даст тебе лишний козырь.

– Лев Иванович, ты меня не учи, – рассердился Отари. – Мне могут не сказать, куда она уехала. Девочка вздумает подняться в горы, там есть и ущелья.

– Даже так? – Гуров потер подбородок, вздохнул: – Извини, тебе виднее. Так мне тоже поберечься?

– Тебе дать пистолет?

– А у тебя есть лишний?

– Слушай, Лев Иванович, ты мне в душу не лезь, – Отари услышал стук мотора приближающейся машины. – Так дать?

– Спасибо, я оружия не люблю.

В ресторане оркестранты начали неторопливо собирать инструменты, что означало, без наличных они больше играть не станут. Кто-то из посетителей, видимо, завсегдатай, махнул рукой.

– По просьбе наших дорогих гостей… – слащаво улыбаясь, прошептал саксофонист.

Компания занимала все тот же столик, Гуров молча поклонился, перекричать музыку не представлялось возможным. Артеменко наклонился и в самое ухо прокричал:

– Горячее? Иначе кухня закроется!

Гуров кивнул, отстранил руку Кружнева, пытавшегося налить ему коньяку, выпил минеральной и занялся салатом. Толик танцевал с Майей, Артеменко холодно, как всегда безразлично, смотрел в зал, Таня о чем-то переговаривалась с Кружневым, который казался пьяным.

«Я нормальный человек, не ханжа, не моралист, – рассуждал Гуров, наблюдая за окружающими, – не считаю ресторан притоном, отрыжкой чуждого нам мира, но ведь скучно же, однообразно, здесь можно свихнуться от тоски».

Оркестр взял тайм-аут, наступившая было тишина заполнилась ровным шумом зала, прерываемая пьяными выкриками.

– Надо шевелить мозгами, – сказал Артеменко, – и как-то разнообразить наше времяпрепровождение, иначе мы покроемся волосами и отрастим хвосты.

К столу вернулись Майя и Толик. Майя обняла Гурова и громко сказала:

– Где ты шлялся? Такие женщины пропадают, – от нее пахло коньяком. – Ты, Лева, законченный эгоист.

– Может, вам все надоело, скучно, а мне так распрекрасно! – Кружнев поднял бокал. – У вас – будни, а у нас – праздник!

– Мы, Николай Второй, – усмехнулся Артеменко, увидел кого-то у входных дверей, хлопнул Кружнева по плечу. – На выход, тебя Дульсинея кличет.

– Да! – Кружнев допил бокал и поднялся. – Никитович, расплатись за меня. – Он пошел к дверям.

«Кажется, – глядя ему вслед, подумал Гуров, – он не так пьян, как изображает», – а вслух спросил:

– Куда он заторопился, кто его кличет!

– Лева, ты приехал из Могилева! – Майя не актерствовала, была пьяна. – У Ленечки жуткий роман с горничной второго этажа. Знают все, объявляли по радио. Стихи слагают. Лева, все утки парами… – она махнула рукой. – Только ты один.

Казалось, Таня не слушает, однако громко ответила:

– Мы с Толиком – друзья с детства, а влюблена я в Льва Ивановича. А он на меня – ноль внимания! – она обняла Толика за шею и шепнула: – Ты лишь пикнешь, я из тебя клоуна сделаю. Ты Отари Георгиевича не забыл?

– Татьяна, я в твои дела никогда, – Толик галантно поцеловал ей руку и добавил: – Желания женщины – закон!

– Где нахватался! – рассмеялась Майя. – Сенека.

Официантка принесла цыпленка. Гуров отложил бесполезный нож и взялся за цыпленка руками.

Артеменко с Майей поднялись на этаж, а Таня, Гуров и Толик вышли на улицу.

– Разрешите вас проводить? – спросил Гуров.

– Это после моего объяснения в любви? – Таня взяла Толика под руку. – Лев Иванович, я девушка строгих правил. За мной следует ухаживать с утра.

– Извини, старик. – Толик пожал мощными плечами.

Открывая дверь своего номера, Гуров услышал телефонный звонок, вбежал и снял трубку.

– Гуров!

– Ты в служебном кабинете? – скрывая волнение, спросил Отари. – Второй час, я уже ехать к тебе собрался.

– Девушка не ушла в горы, не сорвалась в ущелье, но, к сожалению, не помнит, как выглядел мужчина, которого она видела ночью, – сказал Гуров, – так?

– Хуже, – ответил Отари. – Она абсолютно уверена, что ночью видела мужчину высокого и полного.

– Прекрасно. Раз Кружнев небольшого роста и худощавый, значит, она видела высокого и полного. Великолепно! А как она тебе объясняет свой первый разговор с Татьяной?

– Говорит, напутала Таня, сплетница.

– Давай вздремнем, утром начнем думать. Спокойной ночи. – Гуров положил трубку.

Он знал, что заснуть не удастся, и не принуждал себя. Любые логические построения не математическая формула, возможны ошибки, причем грубейшие. Когда собственной логикой подменяешь логику совершенно отличного от тебя человека. Особенно такое случается при попытке моделировать поведение женщин. «Я считаю, – думал Гуров, – что медсестра изменила свои показания под чьим-то давлением. А если неверно было ее первое заявление? Сказала и сказала, а сейчас испугалась. А если сболтнула Татьяна! Нет, Татьяна болтать не станет, она способна сказать неправду умышленно, преследуя определенные цели. Жаль, не удалось ее проводить. А почему она отказалась? Толика она не стесняется, значит, существует иная причина. Какая? Но оставим. Вернемся к Кружневу. Кружнев, Кружнев… Что-то я в тебе не разберусь. Хватаю, удержать не удается…» Гуров заснул.

Утром в гостинице появились Отари и следователь, расположились в кабинете директора, пригласили Кружнева.

Директор был в отпуске, кабинет пустовал. Отари, решив проводить допросы в гостинице, стремился создать ситуацию, которая позволяла бы заинтересованным лицам быть все время в курсе происходящего. Это вызовет толки, обсуждения, и, возможно Гуров сумеет получить дополнительную информацию.

– Здравствуйте, Леонид Тимофеевич, – сказал Отари. – Садитесь пожалуйста, мы вынуждены вас официально допросить.

Следователь знал о негативном отношении полковника к пустяковому делу и выполнял свои обязанности формально, полагая, что майор Антадзе выслуживается перед москвичом.

– Кружнев Леонид Тимофеевич, – следователь быстро заполнил страницу со всеми анкетными данными Кружнева. Предупредил об ответственности за дачу ложных показаний, попросил подписать, задал вопрос:

– Расскажите, пожалуйста, где вы находились и чем занимались с двадцати трех часов восьмого марта до восьми часов девятого марта этого года?

Сегодня Кружнев не походил на съежившегося несчастного человека, смущенная улыбка с лица исчезла, он сидел, гордо подняв голову, сжав тонкие сухие губы и, хотя вопросы задавал следователь, смотрел на Отари прямо и неприязненно.

– Я не буду отвечать на ваш вопрос.

– За отказ от дачи показаний вы будете привлечены к уголовной ответственности, – сказал следователь.

– Это ваша работа, привлекайте.

– И привлечем, – неуверенно произнес следователь и покосился на Отари, давая понять, что пора вмешаться, иначе допрос, и без того бессмысленный, окончательно зайдет в тупик.

Прямая атака, предпринятая майором Антадзе, была вызвана следующими обстоятельствами. В семь утра к дежурному по отделению пришли две женщины и потребовали встречи с самым большим милицейским начальником.

Через полчаса Екатерина Иванова и Вера Матюшева, перебивая друг друга, признавались майору Антадзе в своих грехах. Иванова работала горничной в «Приморской», а ее подруга Матюшева медсестрой в ближайшем санатории. Именно у Матюшевой майор был накануне вечером.

Если убрать восклицания, междометия и сетования на судьбу, то история, которую они поведали Антадзе, оказалась довольно простой, у Кати Ивановой с Леонидом Кружневым роман, не курортная интрижка, а настоящая любовь и планы на совместную жизнь. Начальство в любовь не верит, за связь горничной с постояльцем может выгнать с работы, потому любовь тщательно скрывали. Ту проклятую ночь Кружнев провел у Ивановой, и она клянется здоровьем сына, что Леня как пришел после одиннадцати, так до утра и не выходил. Однокомнатная квартира Ивановой находится во флигеле гостиницы, пятилетний сын Колька сейчас у бабушки.

Вера Матюшева живет при санатории в одной комнате с двумя подругами. У Веры есть жених, свадьба через месяц, вечером восьмого девушка с парнем загуляли, на дворе непогода, укрыться негде, и они решили зайти к Ивановой согреться. Но Иванова их в дом не пустила, и они допивали бутылку сухого под «грибком» неподалеку. Именно тогда Матюшева и увидела мужчину, который подошел к «Волге» по нужде. Зная, кто ночует у подруги, Матюшева и решила, что это Кружнев. Со зла, что Екатерина не пустила в дом, а на улице мокро и холодрыга, Вера трепанула про бухгалтера. Тут пошло-поехало, Матюшеву вызвали, потом товарищ майор сам приехал, она, Вера Матюшева, испугалась, что наклепала на невинного человека и счастье Екатерины нарушила, и бросилась к подруге.