Проза о стихах - Е Эткинд

Здесь - страшная печать отверженности женской

За прелесть дивную - постичь ее нет сил.

Там - дикий сплав миров, где часть души вселенской

Рыдает, исходя гармонией светил.

"Страшная", "дикий" - это противоположно "прелести дивной", "гармонии светил". Мир души человеческой - отблеск рыдающей "души вселенской"...

Так в контексте цикла "Кармен" открываются смысловые глубины блоковской "бури".

6. Контекст одного стихотворения

Есть у современника, многолетнего соратника и в то же время - иногда противника Блока Андрея Белого стихотворение, так и озаглавленное: "Буря" (1908). Вот оно:

Безбурный царь! Как встарь, в лазури бури токи;

В лазури бури свист и ветра свист несет,

Несет, метет и вьет свинцовый прах, далекий,

Прогонит, гонит вновь; и вновь метет и вьет.

Воскрес: сквозь сень древес - я зрю - очес мерцанье:

Твоих, твоих очес сквозь чахлые кусты.

Твой бледный хладный лик, твое возликованье

Мертвы для них, как мертв для них воскресший: ты.

Ответишь ветру - чем? Как в тени туч свинцовых

Вскипят кусты? Ты - там: кругом - ночная ярь.

И ныне, как и встарь, восход лучей багровых.

В пустыне ныне ты: и ныне, как и встарь.

Безбурный царь! Как встарь, в лазури бури токи,

В лазури бури свист и ветра свист несет

Несет, метет и вьет свинцовый прах, далекий:

Прогонит, гонит вновь. И вновь метет и вьет.

Сквозь строки этого стихотворения просвечивает облик Христа, который отождествляется с образом поэта, страдающего за человечество и обреченного на непонимание, на отверженность. Это он - "безбурный царь"; это он "воскрес"; это его "бледный хладный лик" чужд, безразличен людям, мертв для них; это он "в пустыне... как и встарь" обречен на трагическое одиночество. А буря? Буря для Андрея Белого - это безостановочное движение природных стихий, движение, которое и есть для него жизнь человеческого духа, да и вообще жизнь. Как у Блока, она скрыта за видимостью "лазури" - покоя, гармонии, "безбурности".

Но вот что особенно важно для понимания Белого: слово "буря" включается у него в вихреобразное движение слов, в тот "слово-ворот", о котором так умно и точно пишет исследователь его поэзии Т.Ю.Хмельницкая: "Стихи кружащийся слововорот в непрестанном потоке звуковых подобий".* Сходные слова цепляются друг за друга, мчатся одно за другим, образуя вихри, смерчи слов: царь - встарь - лазури - бури - лазури - бури - свист - свист несет - несет - метет - вьет - прогонит - гонит - вновь - вновь - метет вьет.

______________

* Т.Ю.Хмельницкая. Поэзия Андрея Белого. В кн.: "Андрей Белый.

Стихотворения и поэмы". М.- Л., 1966, с. 40-41.

Это в одной только первой строфе - все эти сцепления слов передают порывы буревого ветра, "бури токи", "бури свист", "ветра свист". Приобретает большой смысл и звуковой состав слова, особенно гласный звук у, который подхвачен соседними словами:

Безбурный царь! Как встарь, в лазури бури токи;

В лазури бури свист...

Неожиданно получается, что слова "безбурный" и "лазурь", по смыслу противоположные слову "буря", становятся близкими ему благодаря своему звучанию, и это звучание оказывается важнее смысла. В словах "безбурный" и "лазурь" слышится прежде всего ветер: у-у... Ветер, стихия жизни - это и есть смысл "бури" у Андрея Белого.

И впрямь: сквозь все важнейшие вещи Белого проходит образ ветра, урагана, смерча, бури. Прежде всего так в его стихах представлено время, стремительно несущееся время:

Как токи бури,

Летят годины...

("Время", 1909)

За решеткой тюрьмы

Вихрей бешеный лёт.

("Успокоение", 1905)

Взлетая в сумрак шаткий,

Людская жизнь течет,

Как нежный, снежный, краткий

Сквозной водоворот.

("Смерть", 1908)

Все же главным контекстом для понимания слова "буря" в стихотворении, названном этим столь существенным для А.Белого словом, оказывается само это стихотворение.

Мы поднялись на верхнюю ступеньку "лестницы контекстов" для слова "буря". Можем ли мы теперь ответить на вопрос: каков смысл слова "буря" в русском поэтическом языке?

Нет, на такой вопрос ответить очень трудно, почти немыслимо. Можно сказать, что на протяжении ста пятидесяти лет смыслы этого слова менялись, обогащались, точнее, накапливались. В допушкинское время слово это значило бесконечно меньше, чем стало значить позднее. Каждый поэт добавлял к нему новые смыслы. Уже у Пушкина, у которого преобладает прямое, словарное значение слова, по крайней мере 4 разных переносных, образных значений "бури". "Словарь языка Пушкина" указывает такие:

1. О сражении, битве.

Он снова в бурях боевых

Несется мрачный, кровожадный...

("Бахчисарайский фонтан", 1823)

2. О чувствах, душевных волнениях.

Она ушла. Стоит Евгений,

Как будто громом поражен.

В какую бурю ощущений

Теперь он сердцем погружен!

("Евгений Онегин", VIII, 48)

3. О различных общественных движениях, восстаниях.

Ты видел вихорь бури,

Падение всего, союз ума и фурий,

Свободой грозною воздвигнутый закон,

Под гильотиною Версаль и Трианон...

("К вельможе", 1830)

4. О внешнем выражении раздражения, возмущения, негодования.

Он покраснел: быть буре!

("Борис Годунов", 1825)

Все эти четыре вида пушкинского переносного словоупотребления остаются в пределах второй ступени нашей "лестницы", то есть "условно-словарного" контекста. Но ведь уже лермонтовское

А он, мятежный, просит бури...

ни под одну из этих рубрик не подставишь, не говоря об употреблениях того же слова у Тютчева, Горького, Блока, Белого и многих других поэтов нового времени - употреблениях, которые все более индивидуальны.

Значение слов ширится и углубляется. Движется вперед поэзия, обогащается каждое из слов ее словаря.

глава третья. Метафора

"Кто-то сказал, что от искусства для

вечности остается только метафора. В

этом плане мне приятно думать, что я

делаю кое-что, что могло бы остаться

для вечности. А почему это в конце

концов приятно? Что такое вечность, как

не метафора? Ведь о неметафорической

вечности мы ничего не знаем."

Юрий Олеша

Восстановление единства мира

Поэзия - искусство малой формы. Можно, вероятно, так формулировать внутренний закон поэтического искусства: максимальная сжатость словесного пространства при беспредельной емкости жизненного содержания.

Сказать как можно короче и в то же время как можно больше о смысле человеческого бытия: о жизни и смерти, свободе и рабстве, любви и верности, нравственности и творчестве, добре и зле - вот задача поэзии. И, прежде всего, у нее совсем другое понятие о времени, чем у романа и повести.

Перелистаем том Блока, и мы тотчас поймем, что поэт обращается с временем по-хозяйски:

Лжи и коварству меры нет,

А смерть - далека.

Всё будет чернее страшный свет,

И всё безумней вихрь планет

Еще века, века!

("Голос из хора", 1910-1914)

Миры летят. Года летят.

Пустая Вселенная глядит в нас мраком глаз.

А ты, душа, усталая, глухая,

О счастии твердишь,- который раз?

(1912)

Или у современника Блока и его многолетнего друга Андрея Белого:

Мгновеньями текут века.

Мгновеньями утонут в Лете.

И вызвездилась в ночь тоска

Мятущихся тысячелетий.

("Ночь и утро", 1908)

Или у Павла Антокольского, русского поэта, для которого тема времени имеет особенное значение,- это одна из центральных тем его творчества:

Я книгу времени читал

С тех пор, как человеком стал,

И только что ее раскрыл

Услышал шум широких крыл

И ощутил неслышный рост

Шершавых трещин и борозд

На лицах ледниковых скал.

И с этих пор я отыскал,

И полюбил я с этих пор

И первый каменный топор,

И первый парус на волне,

И давний день, когда в огне

Впервые плавилась руда.

Летели дни. Прошли года.

В них слезы были, кровь и дым.

И я недаром стал седым:

Я памятью обременен,

Я старше мчащихся времен.

("Поэт и время", 1953)

П.Антокольский и сам писал, объясняя свою поэзию: "Муза Истории. Ей я обязан всем... Она вела меня сквозь годы, сквозь войну и мир, сквозь личные утраты и всенародные праздники, сквозь метели и зной, сквозь толпы на асфальте западноевропейских городов и сквозь джунгли Юго-Восточной Азии. Она дала мне силу и право: в каждом Сегодня узнавать его Вчера и Завтра, пристально вглядываться в первое и безоглядно верить во второе. И это было главным ее подарком".

Эпиграфом ко всему своему творчеству Антокольский поставил свое же четверостишие:

Прошло вчера. Приходит завтра.

Мне представляется порой,

Что время - славный мой соавтор,

Что время - главный мой герой.*

______________

* Павел Антокольский. Избранные произведения, т.1. М., 1961,

с.6.

Между строками, а иногда и между словами одной строки проходят годы, столетия; поэт ничуть этим не смущен, это его право - быть хозяином времени. И не только времени, но и пространства.