До последнего вздоха - Алиса Ковалевская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Тебе мама должна позвонить? – стоило телефону оказаться у меня в руках, спросила Надия.
— Нет.
Дочь разочарованно вздохнула. Да чтоб… По моим подсчётам, всё уже должно было состыковаться. Сроки вышли, даже если накинуть пару часов сверху. Просчётов быть не могло. Так какого дьявола происходит?!
На сей раз я сдержался. Отложил телефон молча. Шкатулка затихла, доиграв до конца. Тишина было стала давить на уши, но тут себе под нос замурлыкала Надька. Коснулась моих разбитых костяшек и ласково погладила пальцами. Отдёрнула руку и, пытливо заглянув перед этим в глаза, села у моих ног на ковёр. Горло затянуло колючей проволокой.
— Это у тебя что? – я спустился к дочери. Взял камень, который она вытащила из кармана. – Зачем ты это принесла, Надь?
— А кто такая горошинка?
Дочь смотрела на меня глазами своей матери, только во взгляде её не было черноты прошлого.
— Что ещё за горошинка?
Надька подала мне красивый чёрный камень. Я взял его, чувствуя себя дебилом. Разобраться с делами собственной компании, выстроить цепочку с заделом на месяцы вперёд для меня было само собой. Но понять, что в голове у собственного ребёнка… На это была способна только Стэлла.
— Это камень-мама, — пояснила Надя, поймав мой вопросительный взгляд. – Это – папа, — показала на большой у меня в руках. Это — дочка, — отдала мне маленький кругленький.
Я вскинул голову. Дочь как ни в чём не бывало подтянула к себе ноги. Крохотный, размером с бусину камень так и лежал на её раскрытой ладошке, а меня начинало накрывать.
— Кто тебе сказал про горошину? – схватил её руку так сильно, что Надя испуганно распахнула глаза. Опомнился, только когда она стала высвобождать кулачок. – С чего ты взяла про горошину?
— Это мама… — она шевельнула губами. – Мама сказала, что это просто горошина. Пап, почему ты злишься? Кто такая горошина?
Злился ли я? Нет. То, что во мне разгоралось, нельзя было назвать ни злостью, ни яростью. Кровь бурлила раскалённой лавой, накинутая на горло колючая проволока впилась шипами. Если бы в меня всадили ржавый нож и пару раз провернули, было бы и то лучше.
Горошина… Я порывисто хватанул дочь за кофту и с рыком сжал в руках. Она пискнула, а я сгрёб кофту у неё на спине. Глубоко вбирал её запах, стараясь не слететь с катушек. Костяшки ныли, кожа снова полопалась, и только эта боль в сочетании с нежным запахом дочери немного отрезвляли меня. Я пугал Надю, но, понимая это, не мог заставить себя отпустить. Втягивал носом у её виска и был уверен – перестану делать это, загнусь тотчас же.
— Когда она тебе это сказала? – просипел я. — Когда мама сказала тебе про горошину?
Погладил дочь по голове, чтобы как-то успокоить и себя, и её. Взгляд остановился на отлетевшем камне. Самом большом. Камень-папа, чёрт подери! Рядом с ним – маленький круглый.
Я шарил по светлому ковру в попытке отыскать чёрный, но его не было. Ни на паласе, ни возле дивана. И горошины не было. За окном взвыл ветер. Может быть, это взвыло моё собственное сердце, хрен знает. Дочь заёрзала. Я обхватил её голову и, глядя в кукольное личико спросил снова:
— Давно тебе мама сказала?
Несмотря на испуг, Надия была серьёзной, сосредоточенной, и у меня создавалось чувство, что она мудрее меня. Что у неё есть куда больше ответов, чем у меня.
— В Италии? Когда вы улетели? Надия! – почти рявкнул. – Надия, когда?
— Не в Италии, — она нахмурилась. Отползла от меня и подобрала большой камень. Потом круглый. – Когда мы были у фонтана. Мы были у фонтана, а потом пошли ужинать. И ты тоже ужинал с нами.
— Чёрт! Проклятье!
— Мамы нет, — Надия привстала. Проверила в зазоре между полом и диваном. Заставила меня отодвинуться в сторону. – Мамы нет, пап! – её губы вдруг дрогнули. – И горошины тоже. Пап… Папа, надо найти маму! Папа… — её голос стал пронзительно звонким. Глаза наполнились слезами и гневом. – Надо найти маму! И горошину!
— Александр Викторович, — на пороге гостиной появилась Кира. – С поста у ворот звонят. Динара Сергеевна приехала. Сказать, чтобы не пускали?
— Мама скоро вернётся, — тихо и жёстко сказал я. Не только Надии, но и самому себе.
Под руку мне попалось что-то твёрдое. Оно оказалось прямо у меня под ладонью. Чёрный камень, на котором я только сейчас различил крохотные крапинки. Камень-мама. А рядом бусинка-горошинка.
— Мы найдём маму, — поднял оба и, глядя дочери в глаза, добавил: — И горошину найдём.
Чёрный камень стукнулся о два других. Губы Нади ещё подрагивали, в глазах стояли слёзы. Те уверенность и гнев, с которыми она смотрела на меня, вернули меня в действительность. Уничтожу. Всех и каждого. Ничего не оставлю от грёбаной системы.
— Займись Надией, — приказал, а сам набрал охране.
Отдал несколько распоряжений и выскочил в холл. По ступеням крыльца сбежал как раз, когда машина подкатила к дому. Обошёл капот и нос к носу столкнулся с Динарой.
Она молчала. Стояла, смотрела на меня и молчала.
— Где она?! – гаркнул так, что зазвенело в ушах. И уже сквозь зубы, опомнившись: – Где Стэлла?!
Динара напряглась, но взгляда не отвела.
— Зачем ты приехала?! Где моя жена?! – схватил за глотку и припечатал к металлу кузова. – Где она, я тебя спрашиваю?! Я тебя удавлю, тварь!
Ногтями она впилась в моё запястье. Засипела, пытаясь отодрать от себя.
