Ясновидение - Чарльз Ледбитер

            Таким образом, относительно Логоса (который заключает в себя все способности и свойства, какими мы только можем наделить высочайшего, доступного нашему воображению Бога) оказываются буквально верными некогда сказанные слова, что "от Него, через Него и к Нему — все" и "в нем мы живем, движемся и существуем".

            Если же это так, то ясно, что всё, что случается в пределах нашей системы, непременно случается в пределах сознания её Логоса, и поэтому мы сразу видим, что истинная хроника должна быть его памятью. Больше того: очевидно, что на каком бы плане эта чудесная память ни существовала, она должна быть гораздо выше всего, что мы знаем, и следовательно, хроника, которую мы были бы в состоянии прочесть, должна быть лишь отблеском великой доминирующей памяти, отраженным в более плотной среде наших планов.

            На астральном плане сразу видно, что это именно так, то есть: то, с чем мы там имеем дело, есть лишь отражение отражения, да ещё крайне несовершенное, потому что те летописи, которые доступны нам, крайне отрывочны и часто очень искажены.

            Мы знаем, что воду повсеместно считают символом астрального света, и в этом случае символ этот черезвычайно подходит. На поверхности спокойной воды мы можем получить отчётливое отражение окружающих предметов совершенно так, как в зеркале; но в лучшем случае это всё же лишь отражение — то есть изображение в двух измерениях трёхмерных предметов, следовательно, изображение, отличающееся всеми свойствами (кроме цвета) от того, что оно изображает, и вдобавок ещё — всегда опрокинутое.

            Но пусть поверхность воды всколыхнется ветром, — что тогда мы увидим? Конечно, опять-таки отражение, но оно будет до такой степени изломанное и искаженное, что совершенно не сможет нам служить указанием относительно формы и истинного вида отраженных предметов, наоборот, скорее наведет нас на ложный путь. Там и сям на минуту мы случайно получим отчетливое отражение какой-нибудь незначительной подробности картины, единого листика с дерева, например, — но потребуется долгая работа и немалое знание естественных законов, чтобы построить что-нибудь похожее на истинный вид отраженного предмета, складывая вместе такие отдельные фрагменты его образа, если даже таких фрагментов окажется много.

            На астральном плане мы никогда не можем иметь ничего, приближающегося к тому, что мы представили себе в виде спокойной поверхности; наоборот, там нам все время приходится иметь дело с поверхностью, находящейся в быстром, ошеломляющем движении; судите поэтому, как мало там надежды получить ясное и определенное отражение. Вот почему ясновидящий, обладающий только способностью астрального зрения, никогда не может считать точной и совершенной никакую картину прошлого, возникающую перед ним; иногда какая-нибудь часть ее может быть точной и совершенной, но у него нет возможности знать — какая это часть.

            Если он находится под руководством знающего учителя, возможно, что ему после долгой и тщательной тренировки будет указано, как отличать верные впечатления от неверных и как строить из искаженных отражений нечто вроде образа отраженного предмета; но обыкновенно задолго до того, как ему удастся одолеть эти трудности, он разовьет в себе деваканическое зрение, которое делает этот труд излишним.

            На следующем плане, который мы называем ментальным или деваканическим, мы имеем дело с совершенно другими условиями. Здесь хроника полна и точна и в чтении ее невозможно ошибиться. Иначе говоря, если бы трое ясновидящих, обладающих силами деваканического плана, согласились бы между собой исследовать здесь какой-нибудь отрывок летописи, то каждому представилось бы абсолютно одно и то же отражение, и каждый правильно прочитал бы его. Но отсюда не следует, что когда позднее на физическом плане все они сравнят свои заметки, то отчеты их будут совершенно совпадать. Хорошо известно, что если три человека, бывших свидетелями какого-нибудь случая здесь, у нас, в физическом мире, примутся после рассказывать об этом случае, их рассказы будут очень отличаться друг от друга, потому что каждый заметит как раз те стороны, которые больше всего подействуют на него, и незаметно для себя сделает из них главные черты события, часто и не подозревая о других сторонах, которые в действительности были гораздо важнее.

            Но при наблюдениях на ментальном плане это личное уравнение не может особенно вредить получаемым впечатлениям, потому что каждый наблюдающий видит весь предмет целиком и ему уже невозможно рассматривать частности вне должных пропорций; но этот фактор (за исключением тех случаев, когда дело идет об основательно тренированных и опытных людях) начинает действовать при передаче впечатлений на низшие планы. По самой природе вещей невозможно рассказать на земле о каком-нибудь деваканическом видении или опыте так, чтобы рассказ этот был полным, потому что девять десятых того, что можно увидеть и почувствовать там, совершенно не может быть выражено физическими словами; поэтому можно выразить только часть виденного, и здесь, очевидно, является некоторая возможность выбора той части, которую можно выразить. По этой именно причине в наших теософических исследованиях последних лет было приложено так много усилий к тому, чтобы постоянно сличать и проверять показания ясновидящих, и ничему, основанному на видении одного лишь какого-нибудь лица, не было позволено появиться в наших позднейших книгах.

            Но даже тогда, когда возможность ошибки вследствие действия личного уравнения сведена к минимуму при помощи системы тщательной проверки, все-таки остается очень серьезная трудность, которая присуща всякому перенесению впечатлений с высшего плана на низший. Это нечто аналогичное той трудности, которую испытывает художник, когда пытается изобразить трехмерный пейзаж на плоской поверхности, то есть в двух измерениях. Совершенно подобно тому, как артист должен долго и тщательно развивать глаз и руку, чтобы дать удовлетворительное изображение природы, так и ясновидящий нуждается в долгом и тщательном развитии для того, чтобы точно описывать на низшем плане то, что он видит на высшем; и возможность получить правильное описание от лица, не прошедшего этой школы, приблизительно равна возможности получить вполне законченный пейзаж от человека, который никогда не учился рисовать.

            Нужно также помнить, что самая совершенная картина в действительности бесконечно далеко не воспроизводит сцену, которая на ней изображена, потому что едва ли хоть одна единственная линия или один угол в ней — точно такие же, как у того предмета, с которого она списана. Это просто очень искусная попытка, с помощью линий и красок на плоской поверхности, произвести на одно из наших пяти чувств впечатление, подобное тому, которое получилось бы, если бы на самом деле перед нами находилась изображенная сцена. И иначе как с помощью намеков, понимать которые мы можем исключительно только на основании прежнего опыта картина нам не может передать ни шума моря, ни запаха цветов, ни вкуса плодов, ни мягкости или жесткости нарисованной поверхности.

            Подобного же рода затруднения, но в еще большей степени, испытывает ясновидящий, когда пытается описать на физическом плане то, что он видел на астральном; и кроме того эти затруднения еще увеличиваются тем, что вместо того, чтобы просто напоминать умам слушателей о представлениях, с которыми они уже знакомы, как это делает художник, когда изображает людей или животных, поля или деревья, — ему приходится пытаться с помощью очень несовершенных средств, имеющихся в его распоряжении, внушить им представления, которые в большинстве случаев для них абсолютно новы.

            Поэтому неудивительно, что как бы живы и поразительны не казались его описания слушателям, сам он будет постоянно сознавать их полную неудовлетворительность и все время чувствовать, что как бы он ни старался, он не может дать настоящее понятие о том, что он действительно видит. И мы должны помнить, что когда дело идет о передаче на наш план воспоминания, прочитанного в хронике на ментальном плане, — эта трудная операция передачи с высшего плана на низший делается не один раз, а два, так как воспоминание переносится через астральный план, лежащий между ментальным и физическим. Даже если исследователь настолько развил в себе деваканические способности, что может пользоваться ими, бодрствуя в своем физическом теле — все же он связан абсолютной невозможностью выразить на физическом языке все то, что он видит.

            Попробуйте на минуту представить себе, что называется четвертым измерением, о котором мы говорили выше. Нам легко думать о наших трех измерениях, представить себе в уме длину, ширину и высоту любого примета, и мы видим, что каждое из этих трех измерений выражается линией, лежащей под прямым углом к обеим линиям других измерений. Идея четвертого измерения допускает возможность провести четвертую линию, которая будет лежать под прямым углом ко всем уже существующим.