Стелла - Чарльз Гэвис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы понятия не имеете, какие красивые и свежие луга. Вы не прогуляетесь со мной к реке? – сказал он, решив застать ее врасплох и захватить в плен.
Но он не знал Стеллу. Она была всего лишь школьницей, невинной и несведущей в обычаях мужчин и мира. Возможно, из-за этого и из-за того, что она не выучила обычные избитые слова уклонения – обычную элементарную тактику флирта – ее нельзя было застать врасплох.
С улыбкой она посмотрела на него и покачала головой.
– Спасибо, нет, это невозможно. Мне нужно выполнить все мои домашние обязанности, и это, – она указала на солнце своей белой тонкой рукой, – напоминает мне, что мне пора за них взяться.
Он мгновенно взял шляпу, отвернулся, чтобы скрыть хмурость, которая исказила его лоб и испортила его лицо, и подошел к художнику, чтобы попрощаться.
Мистер Этеридж вздрогнул и уставился на него; он совсем забыл о его присутствии.
– Прощайте, прощайте, вы уходите? Прошу прощения. Не могли бы вы остаться и выпить с нами чаю?
– Мистер Адельстоун хотел бы сначала пообедать, дядя, – сказала Стелла.
Затем она протянула ему руку.
– Прощайте, – сказала она, – и большое вам спасибо за цветы.
Он держал ее за руку так долго, как только осмеливался, а затем ушел.
Стелла, возможно, бессознательно, вздохнула с облегчением.
– Очень милый молодой человек, моя дорогая, – сказал мистер Этеридж, не отрывая глаз от холста. – Также очень умный. Я помню его совсем маленьким мальчиком и всегда говорил, что он добьется своего. Они говорят, что он так и сделал. Я не удивлен. Джаспер…
– Джаспер! – воскликнула Стелла. – Какое ужасное имя.
– А? Ужасное? Я не знаю … я не знаю.
– Но я знаю, – сказала Стелла, смеясь. – Ну, и что ты собирался сказать?
– Что Джаспер Адельстоун из тех людей, которые добиваются всего, к чему они стремятся.
– Я рада это слышать, – сказала Стелла, открывая дверь, – ради него; и я надеюсь, также и ради него, что он не обратит своего внимания на солнце или луну! – и со смехом убежала.
На кухне миссис Пенфорд ждала ее с нескрываемым нетерпением. На белом выскобленном столе стояли приготовления к выпечке, искусству, которому Стелла, настоявшая на том, чтобы быть полезной, уговорила миссис Пенфолд научить ее. Сначала эта добрая женщина настояла на том, чтобы Стелла ничего не делала в маленьком доме. Она с ужасающей серьезностью объявила, что такие вещи не подобают такой молодой леди, как мисс Стелла, и что она всегда делала это для мистера Этериджа и всегда будет делать; но не прошло и второго дня, как Стелла выиграла битву. Как сказала миссис Пенфолд, невозможно было устоять перед девушкой, в которой своеволие сочеталось с чарующей твердостью и убежденностью, и миссис Пенфолд сдалась.
– Вы покроетесь мукой, мисс Стелла, и у вашего дяди будет несварение желудка, мисс, вот что вы сделаете, – возразила она.
– Но мука сойдет, и дяде некоторое время не нужно есть пироги и пудинги; я их съем, я не против несварения желудка, – заявила Стелла и сделала восхитительно пикантный маленький передничек, который завершил завоевание миссис Пенфолд.
С песней на устах она ворвалась на кухню и схватила скалку.
– Я не ужасно опоздала? – воскликнула она. – Я боялась, что вы сделаете все до моего прихода, но вы же не были такой нехорошей, чтобы воспользоваться преимуществом, не так ли?
Миссис Пенфолд хмыкнула.
– Все это чепуха, мисс Стелла, для этого нет никаких оснований.
Стелла, обмакнув руку в муку, героически подняла скалку.
– Миссис Пенфолд! – воскликнула она с видом принцессы. – Женщина, каково бы ни было ее положение, которая не может приготовить джем или яблочный пирог, недостойна имени англичанки. Дайте мне варенье; хотя вам не кажется, что ревень был бы очень хорош для разнообразия?
– Я бы хотела, чтобы вы пошли и сыграли на органе, мисс Стелла, и оставили ревень в покое.
– Человек не может жить музыкой, – возразила Стелла, – его душа жаждет пудингов. Интересно, чего жаждет душа дяди – варенья или ревеня? Я, пожалуй, пойду и спрошу его, – и, уронив скалку, которую миссис Пенфолд успела поймать до того, как она упала на пол, она вытерла рукой пятнадцатую часть пола и побежала в студию.
– Дядя! Я пришла, чтобы изложить тебе конкурирующие претензии на ревень и клубничный джем. Одно сладкое и сочное на вкус, но несколько приторное; другое свежее и молодое, но несколько кислое…
– Боже мой! О чем ты говоришь? – воскликнул сбитый с толку художник, уставившись на нее.
– Ревень или варенье. Теперь, благородный римлянин, говори или умри! – воскликнула она с поднятой рукой, ее глаза плясали, губы раздвинулись от смеха.
Мистер Этеридж уставился на нее со всем восхищением художника в глазах.
– Ой! Пудинг,– сказал он, затем внезапно остановился и уставился куда-то за ее спину.
Глава 6
Стелла услышала шаги на пороге окна и, повернувшись, чтобы проследить за направлением взгляда дяди, увидела крепкую фигуру лорда Лейчестера, стоящего в окне.
Он был одет в костюм из коричневого вельвета, облегающие бриджи и чулки, в руке у него был хлыст, которым он преградил вход паре колли, огромному мастифу и скай-терьеру, последний лаял с яростным негодованием из-за того, что его держали снаружи.
Даже в момент удивления Стелла ощутила внезапный неохотный трепет восхищения изящной фигурой в облегающем бархате и красивым лицом с темными глазами, смотревшими на нее с серьезным, почтительным вниманием.
– Сидеть! – сказал он. – Вернись, Лисица!
Затем, когда они отступили, и большие собаки с терпеливым послушанием бросились на тропинку, он вошел в комнату.
– Прошу прощения, – сказал он, стоя перед Стеллой, склонив голову. – Я думал, мистер Этеридж один, иначе я не вошел бы так грубо.
Когда он говорил тоном самого почтительного уважения и гордого смирения Стелла, по-девичьи, заметила, что он даже не осмелился протянуть руку, и, конечно, самодовольная улыбка и уверенные манеры мистера
