Проект Бессмертие - Юрий Тарабанчук

Участковый опустился на траву возле старика, помолчал и внезапно с ностальгией улыбнулся:

-- Помню, на самой зорьке спускаем мы на воду лодку, удочки уже в ней, плесо кувшинками покрыто, тишина-а и птички чирик-чирик, чирик-чирик. А я, совсем еще мелкий, тяну батю за руку и говорю: "Поплыли! Чего стал?" А батя меня - раз! - подхватывает, на плечи к себе забрасывает и отвечает: "Ты погодь, погодь, Степка, дай с природой поздороваться"

-- Мудрый человек, -- с пониманием отозвался Митрич. -- Таких мало осталось. Любить, любить надо природу. А у нас как? Природа так, задний фон, отхожее, извини за слово, место цивилизации. Я ведь раньше в Киеве жил, по Голосеевке любил пройтись, подумать... А теперь там что? Мегамаркеты, автолюксеры, все в бетон упаковано и травка на газонах вечно-зеленая без запаха, без души.

-- Факт, -- согласился Дудя. -- Я до пятого класса сам в Голосеевку бегал с пацанами, пока мы с родителями не переехали на левый берег.

-- Послушай, Гаврилыч, а чего это с самого утра пути железнодорожные начали в порядок приводить? -- пытливо задал вопрос Митрич. -- Человек двадцать в масках, в КХЗ, а по выправке - спецназ переодетый. Как стену построили, все хламом и завалили. А теперь для чего чистят?

Участковый удивленно глянул на старика и нахмурился:

-- Первый раз слышу, дед. Подъеду, разберусь. Я, все-таки, здесь власть, или кто?

Внезапно из леса прямо на них вышла молодая косуля. Она доверчиво глянула на участкового своими большими раскосыми глазами и уткнулась мордашкой в густую траву, принявшись не спеша ощипывать ее.

-- Красавица, -- кивнул в сторону косули Митрич, любуясь. -- Творение Божье, иначе не скажешь. И, что интересно, летом каждая сама по себе гуляет. А осенью, как молодняк чуть подрастет, в табунки по несколько особей сбиваются, чтоб, значит, веселее было зиму пережить. Хотя, когда зима суровая особо, как, аккурат, прошлая была, снега навалило в полметра, большим стадом ходили, помнишь, Гаврилыч?

-- Чего ж не помню, -- слегка даже обиделся Степан. -- Той зимой не только косули, но и волки большими стаями рыскали. Моего помощника Васька чуть не задрали, когда он с твоего хутора в поселок шел. Потом военные облаву на них устроили, а генерал из своего помпового "Зубра" вожака подстрелил, еще и попал точно в левый глаз!

-- Ну-у, из "Зубра" любой не промахнется, вот попробовал бы он с моей двустволкой "Иж-27", образца семьдесят третьего года, выйти на зверя! -- хвастливо заявил Митрич. -- Не пошел бы, точно тебе говорю. Я ведь, Степан, не сопляк какой-то, а охотник со стажем!

В Дуде снова заговорил участковый:

-- А ты разрешение продлил на отстрел волков?

-- Продли-ил, продли-ил, -- передразнил Степана Митрич. -- Половину пенсии отдал за него.

-- Теперь вспомнил, -- кивнул Дудя. -- Ладно, мне пора.

-- Давай-давай, ступай штаны свои резиновые в участке просиживать, -- подвел итог Митрич. -- Мне тоже домой, на хуторок, время. Чего-то чайку захотелось.

-- И когда ты уже в поселок переберешься? -- пожал плечами милиционер. -- Страшно, небось, одному-то?

Митрич подмигнул:

-- Ой, Степан Гаврилыч, кому-то в городе и среди людей одиноко, а кому-то и в лесу общения хватает.

-- Да иди ты, -- Дудя махнул рукой, развернулся и исчез в кустах. Косуля подняла голову, провела участкового долгим взглядом и вновь принялась щипать траву. В ста метрах от пляжика взревел мотор уазика и медленно растаял вдалеке.

Старик нахмурился и пробормотал себе под нос:

-- Раз уже и милиция ничего не знает, тогда дело совсем плохо. Дрянь дело. Бежать надо отсюда, да поживее. Бежать...

Гуща камышей раздвинулась и оттуда, тяжело посапывая, появился на свет фельдшер Панкратов в высоких рыбацких сапогах. Он с наслаждением ступил на твердый отлогий берег, сжимая в руке два длинных бамбуковых удилища. Плетеный садок с килограммовыми карасями свисал с его пояса и слегка касался высокой травы.

-- Ну и любитель же ты потрепаться, Митрич, -- беззлобно произнес Илья Ильич, подходя ближе и присаживаясь подле годка. -- Обо всем успел поболоболить с участковым! А я, как Штирлиц какой, в укрытии должен сидеть, ждать, пока ты треп свой прекратишь и Степана Гавриловича в нужном направлении спровадишь!

Митрич привычно поскреб куцую белесую бородку и возмущенно фыркнул:

-- Тоже скажешь! Штирлиц разведчиком высшего разряда был, с самим Мюллером чаи гонял и не только, победу нашу приближал, а ты ветеринаром деревенским всю дорогу проработал, пока сюда не угодил! Штирлиц!.. Да не мог я иначе с Дудей объясняться. Нюх у него знаешь какой на дела подозрительные с точки зрения законной? Бдительность пришлось его присыпать, о том, о сем покалякать, про жизнь потолковать, армией между делом постращать и военно-морским флотом отечества... Морду таковскую отъел в санаториях, просто ух! И в костюмчике, между прочим, ходит не простом, а в КХЗ. Блестит, как новая копейка, зайчики маской во все стороны пускает, глаза слепит стариковские, слезу из них вышибает непроизвольную! Чую, не спроста так вырядился, ой, не спроста. Бежать отсюда надо, слышишь, что говорю? Бежать безоглядно!

-- Да ладно, ладно тебе, Митрич, куда бежать? -- успокаивающе произнес фельдшер. -- От судьбы не убежишь... Вот лично я не смог бы с представителем органов внутренних беседу такую мудреную вести, прокололся сразу. Повинную уже, наверное, в отделении писал рукой дрожащей от волнения предательского.

-- Под диктовку его и писал бы, -- не задумываясь уточнил Митрич. -- Дудя на такие вещи мастак. Слабину дашь - и то, чего не было, заставит вспомнить!.. Васек кулак пудовый под нос сунет, погрозит, все напишешь!.. И меня заодно сдал бы с потрохами, а, годок? Вот посему и погнал я тебя, Илюша, в камыши озерные от греха подальше, в самые, что ни на есть дебри, чтобы самому эту кашу расхлебать правильно... Червяки не выкинул сгоряча? Копал их, родимых, на зорьке еще, долго копал...

Фельдшер суетливо пошарил рукой за поясом и медленно залился краской:

-- Нету, чего-то, нигде... Выпали, видно. Может, мотыля намоем? Карась и на мотыль берет.

Митрич с осуждением сплюнул:

-- Ну, Панкратов! Чем ты мотыля намыть собрался, галоша твоя дырявая?

-- М-да, -- виновато откликнулся Илья Ильич. -- Не подумал я...

-- Штирлиц, как же!! -- горько возгласил Митрич, в ярости зыркнув на фельдшера. -- Нашел с кем себя сравнивать! Катастрофа ты, Илья, натуральная! Стихийное бедствие! Цунами непредвиденное! Всю рыбалку испортил, шпион!!. Ну-ка, сколько мы с утреца взяли?

-- Пять рыбин, -- угодливо отозвался Панкратов. -- Зачем нам больше? Хорош карась!

-- А ты не знаешь? По средам рыбный день у бабулек-одуванчиков кто делать предложил?! Ждут они нас, голубоньки, соколов ясных ждут!.. Уже и сковородки приготовили, маслом растительным сбрызнули, муку-соль по блюдечкам разложили... А вон то что за майонезная банка с крышкой зеленой возле коряги лежит? На ту, в которую я червей копал, похожа подозрительно при том.

Панкратов вскочил и радостно прокричал:

-- Нашлась баночка! Ну, Митрич, не глаз - алмаз имеешь!

Митрич польщено хмыкнул:

-- За дело, Илюша, за дело... Хорошо, что расслабился Дудя после отдыха, улику вопиющую не заметил...

Он сноровисто насадил на крючок червя и забросил снасть в озеро. Вскоре на небольшом тихом плесе в пяти метрах друг от друга выглядывали из воды два легких перьевых поплавка, вскрытых слоем красного лака. Митрич и Илья Ильич не отрываясь следили за ними, изредка тихо переговариваясь... С самого утра жарило солнце. День обещал быть по-июльски знойным...

Глава 8

Среда, 13 июля 2016 года. Утро.

Дудя сбросил обороты машины и въехал на территорию поселка. С видом хозяина, вернувшегося из дальнего похода с богатой добычей домой, он медленно покатил по главной улице, важно вертя головой в маске по сторонам и придирчиво вглядываясь в проплывающие мимо, потрепанные годами, немногочисленные здания. За время его отсутствия ничего особо не изменилось, разве что с фасада дома, где раньше располагался поселковый суд, исчезла большая бронзовая доска, с выбитым на ней распорядком работы учреждения, стильно украшенная сверху аляповатыми символами канувшей в Лету эпохи - нелепо задранным ввысь серпом и непропорционально сложенным молотом. На том месте, где раньше висело сие классическое произведение фазы соцреализма, виднелось прямоугольное темное пятно и нагловато-вызывающе бросалось в глаза Степану Гавриловичу.

-- Ну, я Ваську покажу! -- тут же обрадовался поводу участковый и счастливо заулыбался. -- Добровольный помощник называется! Подрывной элемент, спустя рукава к обязанностям прямым относится! А денежки-то свои от управления получает! Не уследил, скажу, ты, Вася, за тем, как у тебя из-под носа двадцать пять килограмм бронзы увели. И не просто бронзы, а качественного цветного лома, с сомнительной, правда, художественной ценностью. Лопухнулся ты, Василий, на ровном месте, скажу. Меня нет - и порядка нет! Здрасьте! -- Дудя поздоровался через открытое окно машины с заведующей бани, суровой старушкой в цветастой панаме. Та почему-то не ответила, с выпученными глазками застыв на крылечке. -- Одну минутку, Варвара Савельевна, -- участковый не глядя отбросил руку назад, ловко поймал за упругий козырек свою резво галопирующую по заднему сидению фуражку, и нахлобучил ее себе на голову. -- Здрасьте, говорю, это я, ваш участковый Дудя! -- Степан Гаврилович нажал на клаксон и приветственно помахал рукой заведующей. -- Теперь узнали начальство?