Хетты. Разрушители Вавилона - О. Гарни

Очевидно, что в каждом из придворных ведомств, во главе которых стояли эти сановники, были свои работники, хотя соотнести ту или иную известную из текстов группу подчиненных с возглавлявшим их должностным лицом удается не всегда. Перечисляя эти классы следующим списком: «Придворные, телохранители, оруженосцы золотого копья, чашники, стольники, повара, скипетроносцы, надсмотрщики над тысячей и казначеи», царь Телепин в своем обращении к ним в совокупности употребляет слово «панкус», которое в данном контексте означает, по всей видимости, «собрание». Таким образом, когда собрание, созванное Хаттусили, описывается как «воины из рядов панкуса и сановники», а позднее — как «воины, слуги и вельможи», становится ясно, что в обоих случаях речь идет об одних и тех же классах и что в своей совокупности эти классы составляли все общество, принимавшее участие в государственных делах.

Однако из речи Хаттусили также явствует, что большинство населения страны к этому избранному обществу не принадлежало. Обращаясь к сыну, царь замечает: «Старейшины Хатти не будут говорить пред тобой; не будут говорить пред тобой ни человек из <…>, ни человек из Хеммувы, ни человек из Тамалкии, ни человек из <…>; никто из людей этой страны не будет говорить пред тобой». Таким образом, никто из упомянутых лиц на собрании не присутствовал. Поразительно то, что в этот перечень включены «старейшины», так как из старейшин состоял орган городского управления, своего рода городской совет, с которым наместники областей обязаны были сотрудничать в решении судебных и административных дел. Вывод напрашивается сам собой: первоначально страна состояла из независимых, самоуправляемых городов, во главе которых стояли советы старейшин, а централизованное хеттское государство было создано позднее, и организовала его привилегированная каста, захватившая власть над коренным населением. Этот вывод согласуется с лингвистическими свидетельствами, согласно которым группа пришельцев индоевропейского происхождения покорила местный народ «хатти».

По-видимому, на первом этапе развития хеттской государственности собрание-панкус выполняло судебные функции, так как Телепин ссылается на один случай, когда он приказал отсрочить казнь трех младших чиновников, обвиненных в убийстве двух предшествующих царей и осужденных на смерть. По-видимому, эти чиновники действовали по приказу неких более важных особ, и Телепин, стремившийся обуздать властолюбивую знать, распорядился, чтобы впредь панкус заботился о наказании не только исполнителей, но и зачинщиков преступлений, будь то даже высокопоставленные сановники или сам царь. Однако не вполне ясно, руководствовался ли Телепин желанием расширить полномочия панкуса или просто напоминал собранию об обязанностях, которые оно должно было исполнять, но не исполняло из страха перед вельможами.

После царя Телепина упоминания об этом собрании исчезают из текстов. Правда, текстов от периода, непосредственно следовавшего за его правлением, до нас вообще не дошло, однако тот факт, что за два последних столетия империи, от которых сохранилась обильная документация, панкус не упоминается ни разу, невозможно счесть чистой случайностью. Быть может, в ходе стабилизации внутриполитического положения и по мере превращения города-государства в империю сфера деятельности панкуса постепенно сузилась и в конце концов народное собрание полностью утратило свою былую роль. С исчезновением этого специфически хеттского института поздняя империя приобрела более тесные черты сходства с абсолютными монархиями Востока, где государством управляли чиновники, назначаемые царем. Не исключено и то, что класс, из которого набирались должностные лица, со временем утратил кастовую замкнутость. Однако высшая знать до последних дней империи оставалась закрытым сообществом. Многим вельможам царь жаловал во владение большие уделы. Воины-колесничие, на которых зиждилась мощь хеттской армии, также были выходцами из рядов знати, ибо приобрести столь дорогое снаряжение мог только богатый человек.

О простонародье мы знаем сравнительно немного. Большинство населения страны, очевидно, составляли крестьяне-земледельцы, но существовал также и четко очерченный класс ремесленников, живших в основном в городах и обозначавшихся термином «люди орудия». Строители, ткачи, кожевники, горшечники и кузнецы упоминаются особо. В нескольких реестрах имущества, сохранившихся от крупных поместий, земледельцы и ремесленники представлены как крепостные, привязанные к земле; но такое положение дел, по-видимому, было исключением. Обычные граждане были свободными людьми, хотя в любой момент их могли призвать для исполнения государственной трудовой повинности (хеттск. луцци), а ремесленники, как правило, владели землей и другим имуществом.

Статус слуг в хозяйствах более зажиточных граждан не вполне ясен. В античных государствах и в Вавилонии раб считался имуществом, собственностью хозяина и мог быть куплен или продан, как и любой другой товар. Положение хеттского слуги достаточно полно описано в следующих двух фрагментах, разъясняющих взаимоотношения между человеком и богами:

«Относятся ли боги [к людям] иначе, нежели сами люди [к другим людям]? Нет! Может, хоть в чем-то здесь между ними есть различие? Нет! Одинаково они относятся [к людям]. Слуга предстает перед своим господином, прежде вымывшись и облачившись в чистые одежды; и он подносит ему пищу или питье. А он, господин его, ест и пьет, и отдыхает душой, и преисполняется к нему благорасположения (?). Но если он [т. е. слуга] вечно нерасторопен (?) или непослушен (?), тогда к нему другое отношение. Если же слуга досаждает своему господину, то его убивают, или увечат ему нос, глаза или уши; или же он [т. е. господин] призывает его к ответу, [и также] его жену, его сыновей, брата, сестру, его родственников по браку и его семью, будь то слуга-мужчина или служанка-женщина. И затем его осуждают прилюдно (?) и обращаются с ним как с никчемным. И если полагают ему умереть, то умирает он не один, но и его семья с ним. Если же кто досаждает богу, то разве его одного наказывает бог за это? Разве не наказывает он за это и его жену, его детей и потомков, его семью, его рабов и рабынь, его коров и овец и его урожай, и не уничтожает его совершенно?»

И второй фрагмент:

«Если слуга попадает в беду, он обращается с просьбой к своему господину; и господин его внимает ему и [благоволит] ему, и поправляет то, что его беспокоило. Если же слуга как-либо провинился и признает свою вину перед господином, то господин сделает с ним все, что пожелает. Но поскольку он признал свою вину перед господином, то душа господина смягчилась, и господин не призовет сего слугу к ответу».

Очевидно, что господин обладал неограниченной властью над слугой, вплоть до права распоряжаться его жизнью и смертью. А это, несомненно, рабство, даже если на практике хозяин руководствовался не прихотью, а здравым смыслом и соображениями нравственного порядка.

В связи с этим довольно странным представляется то, что многие статьи из государственного свода законов защищают жизнь и физическое здоровье слуги, притом, однако, что размер компенсации за увечье, нанесенное рабу, ровно вдвое меньше пени, назначаемой за аналогичное увечье, нанесенное свободному человеку; а также то, что в этих статьях не упоминается хозяин. Он, по всей видимости, мог причинять своим рабам телесный ущерб, не неся за это ответственности, а в случае, если обидчиком оказывалась третья сторона, должен был сам получать компенсацию за порчу принадлежащего ему имущества. И наоборот, если преступление — будь то даже нанесение телесных увечий — совершал раб (слуга), то на него накладывался штраф вдвое меньший, нежели тот, что должен был выплатить за аналогичное преступление свободный человек. Во всем своде законов мы находим только два косвенных указания на то, что хозяин мог отвечать за преступления, совершенные его слугой. Таким образом, хеттский «слуга» обладал законными правами и обязанностями. Более того, «слуги», как правило, владели собственным имуществом, а в законодательстве имеются статьи, регламентирующие брачные отношения между «слугами» и свободными женщинами, из чего следует, что подобные браки заключались нередко и признавались совершенно легальными, если жених преподносил невесте положенные по закону свадебные дары. Человек, обладающий такими правами, не может считаться рабом в привычном для нас понимании; скорее его положение схоже со статусом вавилонского мушкенума (лица с ограниченными правами) времен Хаммурапи. Не исключено, что эти неясности упираются в проблему текстуального или литературного свойства, связанную с источниками самого свода законов. Так как частными документами мы не располагаем, то о путях приобретения и о происхождении хеттских слуг нам ничего не известно. Правда, во фрагменте одного из писем от египетского царя упоминаются рабы-негры, но это, несомненно, исключение из обычной практики.