Шпион, вернувшийся с холода - Джон Ле Карре

Лимас вложил лист в книгу, поехал на обычное место в машине Де Йонга и оставил книгу на переднем сиденье, засунув под суперобложку пять неновых стодолларовых купюр. Когда он вернулся из леса, книга исчезла, а на ее месте лежала коробка из-под табака. В ней было три микропленки. Той же ночью Лимас проявил их: одна, как всегда, содержала черновой набросок материалов к заседанию Президиума, вторая сообщала о связях ГДР с СЭВ, а третья раскрывала всю структуру восточногерманской разведывательной службы с названиями и функциями отделов и детальными сведениями о конкретных личностях.

– Погодите, – перебил его Петерс, – погодите. Вы хотите сказать, что вся информация о разведке исходила только от Римека?

– А почему бы и нет? Вы же знаете, как много он видел и знал.

– Это маловероятно, – заметил Петерс, как бы говоря это самому себе. – У него наверняка был помощник.

– Помощники появились потом. Я до этого дойду.

– Я знаю, о ком вы собираетесь рассказать. Но неужели у вас никогда не возникало ощущения, что он получал определенные сведения от кого-то сверху, а не только от агентов, которых завербовал позже?

– Нет. Никогда. Мне это даже в голову не приходило.

– Ну, а если вы еще раз все обдумаете? Ведь правда, похоже?

– Не особенно.

– А когда вы переслали все материалы в Цирк, им тоже не показалось странным, что дела разведки были уж слишком доступны для человека в его статусе?

Лимас помедлил с ответом.

– Нет… – сказал он. – Клянусь, никогда не спрашивали.

– Весьма примечательно, – сухо заметил Петерс. – Но извините и, пожалуйста, продолжайте.

Ровно через неделю, продолжил свой рассказ Лимас, он поехал к каналу. На этот раз он изрядно нервничал. Свернув на гравиевую дорогу, заметил в траве три велосипеда, а метрах в двухстах ниже увидел трех мужчин с удочками. Он, как обычно, вышел из машины и направился к лесу. Пройдя метров двадцать, он услышал крик. Обернувшись, увидел, что один из рыболовов машет ему рукой. Двое других тоже обернулись и не спускали с него глаз. Лимас был в старом плаще, руки в карманах, вынимать их оттуда сейчас не стоило. Он понимал, что эти двое прикрывают того, что в центре, и если он попытается вынуть руки, пристрелят его, решив, что он достает пистолет. Лимас остановился метрах в десяти от мужчины.

– Вам что-то от меня нужно? – спросил Лимас.

– Вас зовут Лимас? – Это был невысокий полноватый человек с весьма уверенной манерой держаться Он говорил по-английски.

– Да.

– Номер вашего британского паспорта?

– PRT – L 58003-1.

– Где вы были вечером пятнадцатого августа сорок пятого?

– В Лейдене в Голландии, сидел с голландскими друзьями в конторе моего отца.

– Давайте пройдемся немного, мистер Лимас. Плащ вам не понадобится. Снимите его и положите на землю возле себя. Мои друзья присмотрят за ним.

Лимас помедлил, потом пожал плечами и снял плащ. Они быстро направились в сторону леса.

– Вам не хуже моего известно, кто это был, – устало сказал Лимас. – Третий человек в министерстве внутренних дел, член секретариата Президиума, начальник координационной службы комитета государственной безопасности. Думаю, там-то он и вышел на Де Йонга и меня: просмотрел заведенные на нас в отделе досье. У него было сразу три козыря: Президиум, знание внутренней политики и экономики и, наконец, доступ к документам восточногерманской разведки.

– Но лишь весьма ограниченный доступ, – вмешался Петерс. – Они никогда не позволяют посторонним просматривать все их досье.

– А вот ему позволили, – пожал плечами Лимас.

– А куда он девал получаемые от вас деньги?

– С того дня я перестал платить ему. Оплатой стал ведать Цирк. Деньги переводились в западногерманский банк. Он даже вернул мне то, что я уже выплатил ему. Лондон перевел и эти деньги в банк. – А многое вы сообщили в Лондон? – После этой встречи все, что знал. У меня не было иного выхода. А Цирк, разумеется, сообщил в Департамент. И с этого момента, – желчно добавил Лимас, – его провал стал уже вопросом времени. С Департаментом за плечами Цирк нагулял себе аппетит. Они начали нажимать на нас, требовать как можно больше информации, готовы были дать ему большие деньги. В конце концов мне пришлось предложить Карлу завербовать новых агентов, образовать агентурную сеть. Это было крайне глупо: мы перенапрягли Карла, встревожили его, подорвали доверие к нам. Это было началом конца.

– Ну, и много ли вам удалось получить от него?

– Много ли? – вздохнул Лимас. – Господи, вот уж не знаю. Это и так длилось невероятно долго. Я думаю, его засветили гораздо раньше, чем взяли. Скатывание вниз началось за несколько месяцев до его гибели. Они начали его подозревать и преградили ему доступ к подлинной информации.

– И все же, если подытожить, что вы от него получили? – настаивал Петерс.

Фрагмент за фрагментом Лимас восстановил полный объем сделанного Римеком. Память Лимаса, как с удовольствием заметил Петерс, была на редкость точна, особенно если учесть, сколько он уже выпил. Он называл даты и имена, он помнил, как на что реагировал Лондон и какие осуществлял проверки. Он называл суммы денег, запрошенные и выплаченные, даты подключения к сети новых агентов.

– Простите, – сказал наконец Петерс, – но я просто не могу поверить, что один-единственный человек, какой бы ответственный пост он ни занимал, как бы он ни был осторожен, предприимчив и удачлив, может обеспечить столько информации и с такими деталями. Кстати, даже если бы он и получил доступ к ней, ему все равно не удалось бы сфотографировать ее.

– А вот Карлу удалось, – упрямо и раздраженно возразил Лимас. – Ему, черт побери, удалось – в этом-то все и дело.

– И Цирк никогда не давал вам задания разобраться, как именно ему это удается делать и при каких обстоятельствах?

– Нет, – буркнул Лимас, – Римек очень болезненно реагировал на это, и Лондон решил проявить деликатность.

– Допустим, – сказал Петерс, а чуть погодя спросил:

– А вам известно о женщине?

– Какой еще женщине?

– О любовнице Римека, той, что перебралась в Западный Берлин в ту самую ночь, когда его застрелили?

– Ну и что с ней?

– Найдена мертвой неделю назад. Ее застрелили из машины, когда она выходила из своего дома.

– Это был мой дом, – машинально заметил Лимас.

– Возможно, она знала об агентурной сети Римека больше, чем вы, – предположил Петерс.

– Что, черт побери, вы имеете в виду?

Петерс помолчал.

– Все это очень странно, – сказал он наконец. – Не понимаю, кому понадобилось убивать ее.

До конца разобравшись с делом Карла Римека, они перешли к обсуждению менее значительных агентов, а затем к тому, как функционировала западноберлинская контора Лимаса, ее связи, персонал, тайная инфраструктура – явочные квартиры, транспорт, записывающее и фотографирующее оборудование. Они проговорили до поздней ночи и весь следующий день, и когда назавтра вечером Лимас добрался до своей постели, он знал наверняка, что сдал противнику всю разведывательную службу союзников и выпил за два дня две бутылки виски.

Его сильно озадачивало одно обстоятельство: упорство, с каким Петерс настаивал на том, что у Римека был помощник, причем вышестоящий. Контролер, как он вспомнил сейчас, спрашивал о том же – откуда у Карла доступ к такой информации. Почему оба они так убеждены в том, что Карл не мог бы управиться сам? Разумеется, у него были помощники вроде тех, кто охранял его в тот день у канала. Но это были мелкие сошки, и Карл все рассказывал ему о них. И все же Петерс – а Петерс, не следует забывать, должен знать точно, к чему мог, а к чему не мог получить доступ Карл, – и все же Петерс не верил в то, что Карл работал в одиночку. В этом пункте мнения Петерса и Контролера совпадали.

Может быть, так оно и было. Возможно, за Карпом стоял кто-то еще. Быть может, именно его и стремился уберечь от Мундта Контролер. В таком случае выходит, что Карл работал на пару с этим секретным агентом и поставлял Лимасу материал, добытый ими совместно. Может быть, именно об этом Контролер беседовал с Карлом в берлинской квартире Лимаса, когда они остались наедине.

Так или иначе, утро вечера мудренее. Утром он вынет из рукава свой козырной туз.

Он задумался над тем, кому все-таки понадобилось убивать Эльвиру. И зачем? Разумеется, в этом был какой-то смысл, здесь таилась возможная разгадка: Эльвира, если она знала помощника Римека, им же и была убита… Нет, тут слишком большая натяжка. Не учтены трудности перехода с Востока на Запад, а ведь убили ее в Западном Берлине.

Его удивляло, почему Контролер не сказал ему о том, что Эльвира убита. Хотя бы для того, чтобы он правильно отреагировал на сообщение Петерса. Но гадать об этом было бессмысленно. Наверняка Контролер имел на то свои причины, а его причины обычно столь запутаны, что в них сам черт ногу сломит.