Прежняя любовь - Дороти Кумсон

Почему меня начал преследовать этот мужчина — мужчина, у которого был неограниченный выбор женщин и который, судя по всему, такой возможностью охотно пользовался? Его интерес ко мне был совершенно неожиданным и тем не менее казался чем-то вполне естественным. Я не могла это объяснить, но, в отличие от всех своих предшественников, он заставил меня почувствовать себя особенной, ощутить, что я выделяюсь на фоне всех женщин мира. И еще он пробудил во мне желание совершать рискованные и необдуманные поступки.

— Что, если вместо этого я позвоню и отпрошусь на целый день? — предложила я.

Лицо Джека вспыхнуло такой лучезарной улыбкой, что у меня снова подкосились ноги. А он, по-прежнему не обращая внимания на то, где мы находимся, привлек меня к себе и поцеловал еще раз.

— Либби, теперь ты будешь спать. Мы о тебе позаботимся. Мысленно считай от десяти до одного.

Десять… девять… восемь… семь… шесть…

Апрель 2009

Мы брызгали друг на друга водой, едва держась на ногах и задыхаясь от смеха. Нас слегка подташнивало, потому что мы уже скормили друг другу бесчисленное количество комьев сладкой ваты.

После поцелуя на вокзале Брайтона мы почти не расставались, не считая того, что никогда не спали в одной постели. Последние шесть месяцев промелькнули в восхитительном тумане свиданий, поцелуев и бесконечной болтовни по телефону до глубокой ночи.

Визжа и заливаясь хохотом, поскальзываясь и оступаясь, мы подбежали к расстеленному на пляже покрывалу. Стоял апрель, и мы до костей продрогли от холодной воды и не менее бодрящего ветра. Добежав до покрывала, мы рухнули на него, отталкивая друг друга и сражаясь за каждый сантиметр ткани.

— Так ты выйдешь за меня замуж или как? — внезапно поинтересовался он.

Прижав угол покрывала к лицу, я застыла от ужаса. Он и в самом деле произнес то, что мне показалось, что он произнес? Он молча ожидал ответа, и я осторожно выглянула из-за покрывала.

— Ты только что?..

Он кивнул.

Я облизнула губы. Морская соль, растворяясь, стала щипать кончик языка.

— Может, сначала попробуем пожить вместе?

— Может, поживем вместе, готовясь к свадьбе?

— Брак — это очень ответственное решение.

— Я знаю. И я хочу принять это решение вместе с тобой.

— Нам хорошо вместе, но…

— Но ты не раздумывая вышла бы за меня замуж, если бы нам не было хорошо?

Он улыбнулся своей улыбкой, от которой за последние несколько месяцев у меня часто шла кругом голова, а здравый смысл и рассудительность начинали бить крыльями, готовясь вспорхнуть и покинуть меня если не насовсем, то на долгое время. В очередной раз.

— Брак — это навсегда, — произнесла я.

— Я это знаю.

— Ты что, серьезно?

— Я не помню, когда я в последний раз был настолько серьезен. Возможно, никогда.

«А как насчет Евы?» — выскочила как будто из ниоткуда мысль.

— Как насчет Евы? — вырвалось у меня.

В последние несколько месяцев он, конечно же, изредка о ней говорил. Но он упоминал ее мимоходом, когда ничего серьезного не обсуждалось, а у меня не хватало духу разрушать вопросами складывающиеся между нами отношения. Конечно же я могла попытаться узнать о ее смерти из Интернета. Но мне казалось, что я тем самым вторгнусь в его личное пространство, одновременно разрушив и существующее между нами доверие. Если я хочу что-то о ней узнать, я должна была спросить его прямо, а не пытаться выудить не предназначающуюся для меня информацию за его спиной.

Он пристально смотрел мне в глаза, и мой вопрос не заставил его отвести взгляд.

— Я хочу, чтобы этот миг, это предложение касались только тебя и меня. Потом, когда ты ответишь мне «да» или «нет», мы сможем поговорить о ком и о чем угодно. Но не сейчас. Сейчас есть только ты и я.

— Навсегда?

— Навсегда.

Ветер гулял по пляжу. Он еще больше холодил мою промокшую одежду. Я начала дрожать. Я дрожала и дрожала, но даже не попыталась вытереться.

Он тоже дрожал, очевидно, как и я, замерзнув и из-за того, что был мокрым, и от прохладного воздуха.

— Кстати, я не собирался делать тебе предложение, — заметил он. — Это просто у меня вырвалось. Но как только это произошло, я понял, что иначе и быть не могло, потому что я действительно хочу на тебе жениться. Не просто жить с тобой, но посвятить тебе свою жизнь.

Что-то подталкивало меня довериться ему и сделать этот безрассудный шаг. Это был тот самый голос, который хотел, чтобы я выбежала из здания брайтонского вокзала, чтобы убедиться, что Джек еще не уехал, и позволить ему отвезти меня в Лондон. Это говорило присущее мне безумие, и я знала, что не должна его слушать. Но когда Джек был рядом, этот голос заглушал все остальные. «А кроме того, — спорил голос безумия с голосом здравомыслия, — я ведь всегда могу передумать. Время у меня есть. Правда? Правда?»

— Ну хорошо. Да. Я выйду за тебя замуж.

— И переедешь ко мне, не дожидаясь свадьбы? — дожимал он.

Я не удержалась от улыбки.

— Да, и стану жить с тобой, не дожидаясь свадьбы.

На мгновение мир замер, и я позволила себе сполна насладиться собственным безрассудством, потому что была влюблена и могла позволить себе не тревожиться о последствиях.

Глава 2

Джек

Все говорят, что ненавидят больницы. Я отношусь к ним иначе. Во всяком случае, я отношусь к ним гораздо лучше, чем к моргам. И кладбищам. Стоит напомнить людям об этих местах, и они, как правило, принимают твою точку зрения. Или они просто замолкают, не зная, что сказать.

Я начинаю ненавидеть эту больницу. Я уже целую вечность меряю шагами коридор, но ничуть не приблизился к ответу на вопрос: «Что с Либби? Выздоровеет ли она?» Она просто обязана поправиться. Я знаю, что так и будет, но я предпочел бы, чтобы кто-нибудь это подтвердил. Вместо этого они пытались удержать меня в отделении неотложной помощи, задавая мне дурацкие вопросы, заставляя выполнять простейшие тесты и принуждая меня сидеть неподвижно, чтобы они могли обработать мои раны. Раны? Несколько порезов и небольшой ожог от подушки безопасности — это не раны. Внутреннее и внешнее кровотечение, шок, не позволяющий произнести ни слова, клиническая смерть по дороге в больницу — вот результат настоящих ран, и все это произошло с Либби.

Внезапно передо мной возникает образ Либби, искалеченной и пойманной в ловушку, которой стала груда искореженного металла, некогда бывшая предметом моей гордости и источником радости. И уже в который раз с момента аварии это видение вырывает ощутимый клок из моей души. Я пытался до нее дотянуться, я хотел остаться и держать ее за руку, но спасатели сказали: «Нет». Их готовят к таким ситуациям, и они знают, как надо правильно вести себя во время того, как человека вырезают из разбитого автомобиля. Я этого не знал. «Но вы не любите ее так, как я! — хотел я сказать двум спасателям, оттеснившим меня к машине «скорой помощи». — Если вам придется выбирать между своей жизнью и жизнью Либби, вы выберете себя. А я выбрал бы ее. В любом случае».