Сердце воина - Аврора Майер

полчаса, но уже не уснуть. На автомате посмотрела в окно. В соседском домике ещё не горел свет, обычно мы встаём одновременно. Это для меня как последний звонок будильника. Но сегодня решила встать. Не люблю спешить, но люблю приходить вовремя. Какой-то рок меня преследует. Я опять одна. Поменялась локация, но не изменилась суть, какое-то постоянное одиночество. С подругами у нас не заладилось общение. Я вернулась почти через полгода совсем другим человеком и совершенно не разделяла их взгляды на жизнь. Мне было просто не о чем с ними говорить, и, о ужас, я отказывалась делать ежедневные селфи и флетлей завтраков. Постепенно отдалилась, и так мне было даже комфортнее, не приходилось поддерживать глупые разговоры о шмотках и последних коллекциях, когда я была абсолютно не в теме этого вопроса.

Правда, я старалась как можно реже оставаться дома и в крайнем случае отправлялась готовиться к парам в какое-нибудь кафе. Вернее, всегда в одно. Оно называется «Варвара». Там уютно, но постоянно оживлённо. Мне было приятно, когда вокруг сновали люди. Так ты не чувствуешь себя одиноко никогда, а там, глядишь, привяжется какая-нибудь бабулька, и ей захочется вспомнить прошлое и поделиться воспоминаниями. Всегда с радостью слушаю такие истории. Они тёплые и эмоциональные, напрочь лишены фальши, которая в тренде среди моих однокурсников.

Домой всегда возвращаюсь поздно. Все силы трачу на учёбу, в процессе вынужденной ссылки я потеряла слишком много времени, и мне еле-еле разрешили не пропускать год. Но для меня это в радость. Очень хочу реализовать свою давнюю мечту. В общем, кроме неё, у меня ничего не осталось.

Поставила чайник, а сама пошла в ванную комнату. И как всегда, вскоре раздался свист, потому что я забыла долить воды, пришлось бежать сломя голову, чтобы выключить плиту. Где папа купил такой адский чайник со свистком? Не представляю. Это же просто сирена, видимо, чтобы окончательно проснуться с утра. Чайник был ужасен, ещё и красного цвета, но я не хотела с ним расставаться, каждый раз он мне напоминал об отце. Выключила воду и чистила зубы, обдумывая планы на сегодняшний день. Ничего необычного, но нужно было расставить приоритеты, чтобы всё успеть.

Завтрак в нашем доме на пляже — самое любимое времяпрепровождение. Кухонный стол прилегает к окну, и за чашечкой кофе ты смотришь на пустынный пляж и волны, которые перетекают одна в другую. Это сразу дарит хорошее настроение на весь день. И абсолютно каждое утро я читаю письмо, которое мне оставил отец. Пытаюсь понять его слова. Может, в них скрыт некий потаённый смысл? Я беру листик, уже порядком потрёпанный, и в который раз пробегаю глазами. Могу даже ночью, не просыпаясь, рассказать записанный на нём текст, но ясности это не вносит.

«Милая Алекса, как бы банально это ни звучало, но, если ты читаешь это письмо, значит я далеко, а возможно, меня и вовсе нет в живых. Если честно, не знаю, что хуже. Не расстраивайся, потому что если у тебя в руках моё послание, то значит всё было не напрасно. Ведь ты — самое дорогое, что у меня есть, вся моя жизнь была посвящена только тебе.

Прости, что ничего не сказал и, не предупредив, уехал. Если честно, то я просто струсил, что, увидев тебя, не смогу оставить там одну. Но только так я мог быть спокоен за твою жизнь хотя бы на время. Хотел бы, чтобы ты всегда жила в нашем домике, вдали от всех… Но знаю, это невозможно. Да и что это за жизнь для молодой девушки?

Никому не доверяй и в случае опасности помни: только там, в горах, ты можешь найти спасение».

Ничего конкретного в письме не сказано, я понимаю только одно, что кому-то я очень была нужна и меня хотели украсть. Да и сейчас тоже, видимо, такая опасность сохранилась. Почему моё сознание отказывалось воспринимать серьёзно это предупреждение? Ну, кому я нужна? Однако с момента возвращения я старалась избегать подозрительных контактов и держалась особняком. И как могла, выполняла наставления отца. Мой дом — моя крепость. Практически в каждом углу спрятан нож, баллончик с газом или шприц с веществом, которое парализует. Да, я похожа на маньячку, но других способов себя обезопасить у меня нет и обратиться за помощью мне тоже не к кому. Хотя я прекрасно понимаю, что вряд ли смогу оказать полноценное сопротивление, но сдаться без боя, значит предать отца и все его надежды, которые он возлагал на меня.

Глава 15. Оттепель

Григориан

Открыл глаза во сне и оказался как будто в знакомом месте. Осмотрелся и на высокой горе увидел Алексу. Она сидела на краю обрыва и разглядывала, что происходит в глубоком ущелье. Я сбросил оружие и, уже не сомневаясь, пошёл к ней. Знал, времени мало, и терять его напрасно не хотелось.

— Привет! Ты опять пришёл? Зачем? Тебе что-то нужно? — спросила она меня будничным тоном, словно мы старые приятели.

— Я не знаю, это же твой сон, — соврал я, не моргнув глазом.

— Иногда мне кажется, что ты плод моего воображения, мой мозг придумал тебя, чтобы мне не было скучно. Ты точно существовал?

Я многозначительно молчал. Что тут скажешь? Наверное, всё произошедшее действительно слишком нереально. Разубеждать её ни в чём не хотел. Присел рядом.

— Где мы?

— Не узнаёшь?

Я огляделся ещё раз. Земля утопала в траве, на дне ущелья бурлила вода, а воздух был наполнен странным запахом, который проникал в каждую клеточку.

— Снег растаял, и место сильно изменилось.

— Лето. Короткое и такое долгожданное. Природа старается выложиться по полной за тот недолгий срок, который ей дан.

— Ты же не любишь сюда возвращаться?

— Я скучаю… До сих пор мучают мысли о том, что, может, я могла её как-то спасти.

— Нет, не могла, — резко оборвал её, показывая однозначность решения, без всяких компромиссов. — Я бы сделал всё что угодно, лишь бы ситуация разрешилась по-другому…

Воспоминания тяжело легли на сердце, и, осмотревшись, я понял, что мы именно в том месте, где это произошло.

Замолчал, а когда повернулся к Алексе, то увидел, как слёзы тихо стекают по её щекам. Приобнял её по-дружески, а она обхватила меня за шею и расплакалась. Я растерялся и не знал, что делать, думал только об одном, лишь бы не проснуться сейчас. Пожалуй, самый неподходящий момент. Я погладил её по волосам и решил, что, наверное, надо сказать что-то утешительное.

— Не плачь,