Птичка для сталкера - Маша Малиновская

кулисами. Танаки смотрит долгим взглядом не моргая, а потом кивает кому-то за сценой.

– Ты пытаешься прыгнуть выше головы, мальчик, - говорит мне, выключив микрофон. - Кажется, ты так и не повзрослел.

Перед глазами одна за одной встают картины из воспоминаний.

Двойка за диктант в пятом классе - держать шест на вытянутых руках. Не можешь? Сто пятьдесят отжиманий. Не можешь? Держи палкой вдоль хребта, сопляк. Не плачешь? Держи ещё раз. И ещё. И ещё.

А я не плакал. Потому что не мог. С четырёх лет, с того самого момента, как погибли мои родные родители.

И как же сильно это раздражало Широ Танаки!

Сломать недоломанное - вот его педагогический стиль.

Задавить понятие человечности на корню. Вытравить последние остатки света в душе. С самого малого, с самого детства.

У тебя получилось, учитель. Получилось.

Принимай работу, блядь.

Ублюдок берёт поданный ему шест, кланяется и становится в стойку напротив меня. Я поклон игнорирую. Да, не по правилам, но в жопу правила.

Выпад первым делаю я. Стараюсь дышать, выталкивая горячий воздух вместе со злостью, чтобы она не управляла мышцами и мозгом. Шаг за шагом наступаю, а учитель только отбивается. Смотрит с пренебрежением, как на дерьмо. Как всегда смотрел.

В зале абсолютная тишина. Все наблюдают. Никто из преподов не смеет прервать нас. Славного Широ Танаки и его “любимчика”.

Но я чувствую поддержку ребят. Они там. Тоже так же ненавидят это место и весь этот сброд доблестных наставников.

Я дебил. Отвлёкся. Доля секунды - и получаю удар шестом под рёбра. Воздух выбивает из лёгких, но отдышаться я не успеваю, потому что за ним следует ещё два - по заднице и оглушающе болезненный по бёдрам сзади над коленями.

Больно до одури. Валюсь на пол как подкошенный, чувствую, как меня сверху придавливает самодовольством мудака.

– Ты правда думал, что сможешь оставить за собой последнее слово, уходя, сынок?

И это долбанное “сынок” как венец издевательства.

– Таких, как ты, на моём пути было десятки. И ты не последний, щенок.

И каждое слово подкрепляет ударом, не дающим мне подняться.

Больно, сука. Выть хочется. Выпустить бы клыки и вцепиться в глотку ублюдку.

Сжимаю зубы и поднимаю глаза снова в зал. Натыкаюсь на Тенёва. Он смотрит прямо на меня и абсолютно спокойно, не моргая. Только замечаю, как крепко сжаты его кулаки.

Я не один. И не один я пострадал от маньяка Широ Танаки. Так что, и тут на сцене я тоже не только сам за себя.

Группируюсь, закрываясь, а “учитель” уже собирается победно поднять шест вверх. Только херов ему вагон, мудаку.

Боль притупляется усилием воли, и я, сделав ногами захват бо Широ, резко тяну на себя. Тот пошатывается, схватившись за древко, но я не собираюсь отнимать у него оружие. Я сделаю тебя честно, урод.

И дальше я действительно отключаю эмоции. Получается. Тело просто действует, а с мозгами я разберусь потом.

Туман. В ушах вата и тишина. Только вдох-выдох и движение.

– Стоп! - слышу выкрик Тенёва из зала в полнейшей тишине и резко останавливаю шест у кадыка лежащего на полу Широ Танаки.

Выкуси, сукин сын.

Я победил тебя. И всю вашу ебучую шарагу. Теперь я свободен.

Отбрасываю шест и спускаюсь со сцены, забираю у Марины пиджак и аттестат и ухожу, не оборачиваясь. Парни уходят за мной. Теперь нам осталось устроить себе праздник в городе и попрощаться навсегда.

14

Добиться чего-то от Миксаева, когда он говорить не намерен, - пустая трата времени и нервов. Я написала ему сообщение на следующий день, в ответ получила “разбираюсь”, и на этом всё заглохло. Не думаю, что он забил, но соображениями своими со мной делиться пока не желает или нужным не считает - это я уже поняла. И пытаться как-то их вытянуть - тщетно.

Последняя неделя выдалась очень суетливой и напряжённой. В университете было два промежуточных зачёта, и нужно было много и кропотливо готовиться. Особенно сложно было сдавать иностранный язык. Сама не знаю, зачем я дополнительно выбрала арабский, наверное, надеялась, что далёкие родственные корни как-то пробудят знания на генетическом уровне. Но чуда не случилось, и приходилось зубрить.

Однако, так или иначе, в пятницу я всё сдала, и даже на отлично. На радостях написала папе, за что тут же получила в ответ сообщение, что папа во мне и не сомневался.

Артур на репетициях держал дистанцию, что меня несказанно радовало. Только иногда я ловила на себе горящий бессильной злостью взгляд. Да и плевать, если он держит свои руки при себе, а ядовитый язык за зубами. Работу выполняет, за это получает хорошие деньги, а в остальном - до свидания.

На мои репетиции с “Wet rain” он, слава Богу, соизволил не ходить. Да если бы и захотел, Микс бы его оттуда на раз-два спровадил, ещё и с ускорением. Ещё Владу кто-то там не диктовал как и что делать.

От сталкера тоже ничего слышно не было. У меня уже стала закрадываться мысль, что, возможно, это Влад как-то повлиял. Но это было сомнительно, потому что, как сам он сказал мне, если это тот, на кого Микс думает, то вряд ли меня так просто оставят в покое.

Сама себя я стала ловить на том, что периодически захожу в нашу переписку. Зачем - сама не знаю. Точка, означающая, что абонент в сети, за это время ни разу не светилась.

Глупость. Я радоваться должна, что он целую неделю меня уже не тревожит. А вместо этого что? Сама понять не могу…

Но сегодня пятница, зачёты сданы, репетиций на выходных в планах нет, подготовки на выходные много не задали. Папа написал, что вернётся, скорее всего под утро или даже завтра к вечеру - он уехал с партнёрами по бизнесу в горы.