Террор Бешеного - Виктор Доценко

- Ну, что же, спасибо за компанию. До встречи. - Андрей направился к "своей" "Волге".

Она стояла второй, и ему пришлось пройти мимо первой машины. Тогда-то он и заметил, что номера обеих отличаются лишь на единицу, что значит, они из одной части. Его предположение оказалось верным: в зеркало заднего вида он увидел, как "Волга", в которую сел Булавин со своим полковником, все время следовала за ним. Тем не менее по ходу каких-то поворотов она исчезла, и Андрею подумалось, что они поехали по своим делам.

Когда Воронов садился в машину, он заметил, как водитель, в звании ефрейтора, с интересом посмотрел на него. В тот момент Андрей не обратил на это никакого внимания: так мог посмотреть любой человек на незнакомца.

Ехали довольно долго: около двух часов. Имея привычку автоматически фиксировать любые мелочи, Воронов отметил, что на спидометре "намоталось" около ста сорока километров, и спросил:

- Долго еще ехать, служивый?

- Около часа, товарищ майор.

- Странно, а мне говорили, что от аэропорта до вашей части не больше семидесяти километров, - то ли про себя, то ли обращаясь к водителю, проговорил Воронов.

- Так точно, товарищ майор: шестьдесят восемь километров! - четко доложил водитель и, пряча глаза, пояснил: - Это если по прямой дороге ехать, но там, как назло, ремонт покрытия затеяли, будь оно неладно! Мать их... - Он смачно выругался и тут же извинился: - Простите, товарищ майор, сорвалось.

- Ничего, ефрейтор, бывает. - Почему-то Воронов был уверен, что водитель врет, причем не очень умело. - Тебя как звать-величать-то?

- Звать - Мишуткой, величать - уткой, - сбалагурил тот, сдобрив шутку коротким смешком, и добавил: - Михаил... Михаил Сердолобов, а величать ни к чему: не дорос еще.

- Давно в этой части служишь?

- С первого дня призыва, - совсем другим, более уверенным тоном ответил тот.

- А когда же был этот призыв? - улыбнулся Воронов, оценив маленькую хитрость парня, пожелавшего уйти от конкретного ответа, ответив при этом точно на поставленный вопрос.

- В тот день мне как раз девятнадцать с месяцем исполнилось, товарищ майор. - Водитель улыбнулся во все свои тридцать два зуба.

- Тебе бы в разведке служить, а не начальство возить, - покачал головой Воронов.

Он вдруг понял, что этот парень, с виду такой простой, на самом деле не так уж и прост: он наверняка знает больше, чем пытается представить. Может, попробовать "наехать" на него, используя метод кнута и пряника?

- Слушай, ефрейтор, кончай баланду травить: отвечай по существу вопроса, серьезно добавил он.

- Слушаюсь, товарищ майор! Шесть месяцев двадцать три дня, - бодро отрапортовал ефрейтор, не отрывая глаз от дороги.

- Значит, при тебе случились эти странные смерти молодых солдат?

- Нет, что вы! - испуганно воскликнул водитель. - Меня не было при их смерти.

- Послушай, сынок, - дружелюбно начал Воронов. - Успокойся, пожалуйста, я ни в коем случае не собираюсь тебя в чем-нибудь обвинять. Тем более в их смерти. Сказав "при тебе", я имел в виду, что ты уже служил здесь. Не так ли?

- Если так, то конечно, - перевел дух бедняга. - Служил, конечно.

- Вот я и говорю... - Андрей по-свойски положил ему руку на плечо и немного помолчал, словно давая тому возможность оценить свой жест. - Ты ведь не откажешься ответить на пару моих вопросов?

- Так я ж ничего не знаю, товарищ майор! - буквально взмолился водитель: испуг вновь вернулся к нему.

- Давай договоримся так: ты ответишь только на те вопросы, на которые сможешь, - терпеливо пояснил Воронов. - Не сможешь - буду думать, что ты этого не знаешь, а вот если знаешь, но не захочешь ответить, то Бог тебе судья. Договорились?

- Хорошо, - неуверенно согласился водитель.

- Тебе известно, что случилось с теми первогодками, которые так скоропостижно умерли?

- Так врачи их смотрели и потом объявили, - как-то слишком быстро ответил он.

- Хотя бы с одним из них ты был в близких отношениях?

- В каком смысле - "близких"? - В его голосе и глазах был такой испуг, словно Воронов обвинил его в чем-то страшном.

- В смысле - приятельских, дружеских, - спокойно пояснил Андрей, сделав вид, что не заметил испуга.

- Двоих я даже в лицо не знал, то есть не видел никогда, одного видел, но не был знаком, а с четвертым меня познакомил мой земляк, но больше мы с ним не пересекались. - Видно было, как после пояснения Андрея он буквально на глазах успокоился.

- А кто этот четвертый?

- Зачем вам, товарищ майор? - вновь насторожился он. - Я ж только один раз и поговорил с ним.

- Что ты на дыбы все время встаешь, словно боишься чего? - недовольно спросил Воронов.

- Ничего я не боюсь, - буркнул тот. - Просто надоели все эти допросы, вопросы, ответы...

- И все-таки ты чего-то боишься, - подначил его майор.

- А вот и не боюсь: просто надоело.

- Если не боишься, ответь, - прижал его Воронов.

- Севрюгин его фамилия, Парамон Севрюгин, вот.

- Севрюгин... Парамон... - Воронов заглянул в папку, где у него лежали записи, сделанные по ходу знакомства с официальными материалами следствия: "Умер в результате острой сердечной недостаточности", - прочитал он. Расскажи-ка мне, Михаил, вот о чем, когда ты услышал это заключение медиков, о чем ты подумал в тот момент? Попробуй вспомнить.

- Ну вы даете, товарищ майор! Я не вспомню, о чем думал четыре дня назад, а тут четыре месяца минуло! - казалось, искренне воскликнул Сердолобов.

- Допустим, - кивнул Андрей. - Спрошу по-другому... А что бы ты подумал сейчас, если бы услышал это объяснение его смерти?

- Я что, по-вашему, медик, что ли, товарищ майор? Сказали врачи, а мне-то чего сомневаться?

- Но ты же видел его, разговаривал с ним.

- Ну и что? Мало ли с кем я разговаривал...

- Но не все же потом умирали от сердечной недостаточности?

- На что вы намекаете, товарищ майор?

- А на то! - Воронов начал злиться. - Можешь ты мне прямо ответить, походил ли этот Севрюгин на человека с больным сердцем.

- Я же не доктор! - в отчаянии воскликнул Михаил.

- Кончай истерику! Я тоже не доктор, но, глядя на тебя, сразу могу сказать, что физически ты вполне здоров и если у тебя что-то не в порядке, то это только нервы. Нервы и... страх за свою шкуру, - безжалостно бросил Андрей, потом вдруг спросил: - А ты кого возишь?

- Комдива. - Он пожал плечами, словно говоря: "Так получилось!"

- Тогда понятно... - усмехнулся Воронов.

Ему пришло в голову, что полковник Бутурлин неспроста послал своего помощника к машине: видно, успел не только предупредить беднягу, как отвечать пассажиру, но и приказал ему привезти его в часть дальней дорогой.

Посмотрев на водителя в упор, Воронов брезгливо добавил:

- Скажи, ефрейтор, а что, если бы с таким диагнозом умер твой близкий друг или брат, тоже спрятал бы голову в песок, как тот страус?

Помолчав некоторое время и не сводя глаз с дороги, Михаил вздохнул глубоко, хотел было что-то сказать, потом, бросив быстрый взгляд в зеркало заднего вида, наткнулся на сверлящий взор Воронова, глянул снова на дорогу и облегченно выпалил:

- Приехали, товарищ майор! И вас уже встречают!

Во второй фразе Воронов уловил некий подтекст и, когда они въехали в ворота части и подкатили к двухэтажному зданию, все понял. Судя по тому, как часовые, едва увидев их машину, моментально открыли ворота и дружно встали по стойке "смирно", Воронов сообразил, что часовые отдают честь не ему, а машине, которую узнали издалека. У входа в здание его действительно встречали двое его попутчиков.

"Так вот почему меня возили дальней дорогой. Хотели предупредить начальство", - сообразил Андрей.

Когда он вышел из машины, они, словно и не летели с ним в самолете около двух часов назад, отдали ему честь, а полковник представился:

- Заместитель командира дивизии полковник Бутурлин Иван Семенович.

- Майор Воронов, - пряча улыбку, ответил Андрей.

- Прошу, - указал полковник в сторону входа. - Комдив ждет вас у себя.

Несмотря на внешне гостеприимный прием, Воронову совсем не импонировала эта суета вокруг него. "И что это вы, ребята, так суетитесь? Почему-то мне кажется, что причина вовсе не в традиционном сибирском гостеприимстве..."

Вскоре поднявшись на второй этаж, они уже входили в просторный кабинет командира дивизии. Из-за большого стола красного дерева, украшенного старинной резьбой, к ним навстречу вышел генерал. Небольшая полнота комдива не очень бросалась в глаза из-за его внушительного, под сто девяносто сантиметров, роста. Несколько планок на кителе говорили о его славном боевом прошлом. Протянув навстречу Воронову ладонь-лопату, командир дивизии крепко пожал ему руку и, не выпуская его руки, басовито обронил бесстрастным голосом:

- Дробовик...

Чисто интуитивно Воронов почувствовал, что здесь таится какой-то подвох, а потому никак не среагировал, а просто выдержал паузу, как бы ожидая продолжения.

- ...Валерий Григорьевич, - закончил генерал и раскатисто расхохотался: стало ясно, что это его дежурная шутка.