Воспитание чувств - Хейер Джорджетт

Но высокомерные взгляды нескольких вдовствующих матрон, остановившихся в гостинице, в сочетании с явным любопытством служанки, прислуживавшей ей, повергли мисс Уонтедж в смятение. Лишь осознание того, что на ней надето модное платье, позволило Геро сохранить присутствие духа вплоть до одиннадцати часов утра, когда к ней пожаловал виконт, ведя за собой съежившегося и унылого мистера Рингвуда.

Господь благословил мисс Уонтедж доброй, открытой натурой, вследствие чего она покладисто смирилась с присутствием мистера Рингвуда. Узнав же, что Джил позаботится о ней, пока его светлость будет занят в другом месте, Геро, доверчиво улыбнувшись ему, сказала:

– О да! Благодарю вас! Это очень любезно с вашей стороны! Не согласитесь ли вы сопроводить меня до лавки, где я смогу приобрести шляпку для своей свадьбы? Шерри заставил меня купить вот эту, которая сейчас на мне, поскольку сообщил всем и каждому, что я еду в пансионат в Бате, но на свою свадьбу я ее ни за что не надену!

– В этом нет необходимости, – ответил Шерри. – Но имей в виду, Котенок, ты не должна выбирать то, что не понравится Джилу!

– Конечно, не буду!

Повергнутый в ужас мистер Рингвуд издал горлом какой-то неопределенный звук. Однако никто не обратил на него внимания. Шерри напутственно посоветовал Джилу быть твердым с мисс Уонтедж и – понизив голос – добавил, чтобы он ни за что не позволял ей купить шляпку, больше подходившую бы chere-amie[13], а не досточтимой леди.

Мистер Рингвуд, не причислявший себя к дамским угодникам, жалобно заявил в ответ, что он на самом деле совершенно – нет, воистину! – не разбирается в подобных вещах, но виконт, лишь пренебрежительно отмахнувшись от его возражений, вернулся к гораздо более животрепещущему вопросу найма служанки.

Мисс Уонтедж с большим удивлением, хотя и с благодарностью, узнала: у нее будет горничная, однако, поскольку она решительно не представляла, где таковую можно сыскать, то ничем не смогла помочь его светлости. И тут мистеру Рингвуду пришла в голову блестящая идея задать этот вопрос Чилхэму, что моментально пришлось по душе Шерри, заявившему: он немедленно вернется на Страттон-стрит после того, как оплатит счет мисс Уонтедж.

– Вот, кстати! – вдруг сказал виконт. – Где, дьявол меня раздери, мы остановимся?

– Остановимся? – переспросил мистер Рингвуд.

– Проклятье, Джил, нам нужно где-то перекантоваться до тех пор, пока я не решу, где мы будем жить!

– Но… Или ты собираешься остаться в городе, Шерри? – поинтересовался мистер Рингвуд, в голове которого уже крутились идеи насчет того, где можно провести медовый месяц.

– Разумеется, мы собираемся остаться в городе! Где же еще, черт возьми, мы можем остановиться? Но я решительно заявляю тебе, что здесь не останусь ни за что! Среди всех напыщенных и чванливых… Кроме того, мы просто не можем остаться здесь. Ведь они полагают, что Котенок направляется в пансионат.

– Позволь тебе заметить, старина, у тебя же есть дом – отличный роскошный особняк! В лучшей части города – прекрасное местоположение! Почему бы не поехать туда?

– Похоже, все к этому идет, – согласился Шерри, но без особого энтузиазма. – Однако я не могу вселиться туда, пока не скажу матери, что он мне нужен. А до тех пор нам придется удовольствоваться какой-нибудь гостиницей. Вопрос заключается в следующем: какой именно?

– Например, «Лиммерзом», – с некоторым сомнением предложил мистер Рингвуд.

– «Лиммерзом»! – с отвращением повторил виконт. – Чтобы все тамошние светские хлыщи наперебой угощали малышку выпивкой! С таким же успехом мы можем отправиться прямиком в таверну «Замок»!

Мистер Рингвуд, изрядно смущенный, рассы́пался в извинениях и вновь напряг мозги. Он вспомнил об «Эллисе»; но виконт с негодованием отверг этот постоялый двор по той причине, что однажды имел глупость обедать там с матерью, а «Грэхем» не устроил его потому, что там вообще нет никаких удобств; кроме того, Шерри презрел и предложение вступить под своды гостиницы «Саймонз» под тем туманным предлогом, что однажды у него была тетка, имевшая обыкновение останавливаться там, поэтому общими усилиями было решено – молодая пара обретет временное пристанище у «Фентона», на Сент-Джеймс-стрит.

– Теперь, раз уж мы с этим покончили, я, пожалуй, отправлюсь к Джорджу, дабы нанести визит этому его чертовому епископу, – сообщил виконт. После чего с явным неодобрением добавил: – Скажи на милость, Джордж знаком с епископом! Никогда бы не подумал.

– Да, я тоже, – согласился мистер Рингвуд. – Хотя, разумеется, в семье они иногда встречаются. Такое может произойти с каждым.

– Да, но при этом ты не водишь с ними знакомство, – возразил Шерри. – И он не сказал, что тот тип – его родственник. Очень странный малый, этот Джордж.

– Знаешь, что я думаю о Джордже, Шерри? – изрек мистер Рингвуд с видом человека, долго и плодотворно размышлявшего над данным вопросом. – Очень жаль, что он не расстается со своими пистолетами. Иногда быть его другом бывает чертовски неловко, поскольку не знаешь, когда он выхватит одного из своих любимцев, а потом не остановится, пока не вызовет кого-нибудь на дуэль. По крайней мере, я не совсем это имею в виду, хотя и понятно, что никому не хочется бывать с Джорджем где-нибудь, разве что против собственной воли, но вся штука в том, что он несчастлив. Какая жалость!

– Ну, не знаю, – ответил Шерри. – Пока в городе не появилась Несравненная, он был не так уж и плох. Сам я не обращаю на него особого внимания. Тебе, случайно, не известно, как скоро мне удастся развести этого его знакомого епископа на специальную лицензию? Я имею в виду, где мы встретимся?

Поскольку мистер Рингвуд понятия не имел, сколько времени может продлиться столь деликатная операция, после продолжительных споров было решено: как только мисс Уонтедж покончит с покупками, ее следует сопроводить на квартиру виконта, где он подрядился встретить ее. На том они и расстались. Шерри отправился за лордом Ротемом, который вернулся домой, дабы сменить свой синий шейный платок в белый горошек на галстук, более подходящий для той возвышенной компании, встреча с коей ему предстояла; а мистер Рингвуд выдвинулся вместе с мисс Уонтедж в направлении Бонд-стрит.

Все его тайные надежды на то, будто через час или два он сумеет вернуть свою подопечную под крылышко ее жениха, потерпели полный крах после того, как они, вернувшись в обиталище виконта вскоре после полудня, обнаружили, что его светлость предполагает встретиться с Геро лишь у самых дверей церкви. Для мистера Рингвуда он оставил поспешно нацарапанную записку, в которой уведомлял, что все, похоже, устроится как нельзя лучше, а кроме того, он полагается на своего друга в том, что тот доставит его невесту к церкви Святого Георгия на Ганновер-сквер ни минутой позже половины третьего пополудни.

Мистер Рингвуд, к тому времени уже пребывавший в наилучших отношениях с этой самой доброжелательной и нетребовательной молодой леди из всех, с кем ему приходилось иметь дело, передав ей содержание записки, поинтересовался:

– Итак, чем бы вы хотели заняться?

– Я могла бы подождать здесь, – предложила мисс Уонтедж тоном, который ясно показывал, что она сочла бы подобное времяпрепровождение смертельной скукой.

– Нет, так не пойдет, – ответил мистер Рингвуд и нахмурился. – Думаю, сейчас самое время угостить вас обедом. А после этого… – он умолк, испытующе глядя на нее. Мисс Уонтедж ответила ему взглядом, исполненным доверчивого ожидания. – Я знаю, что вам понравится! – сказал он. – Вам наверняка захочется взглянуть на диких животных в Ройял-Иксчейндж![14]

Ничто не могло более потрафить непосредственному детскому вкусу мисс Уонтедж, посему, как только она сменила соломенную шляпку на ангулемский сетчатый капор белого плетения, отороченный кружевом, то вновь двинулась в путь, сопровождаемая мистером Рингвудом, с уверенностью особы, сознающей, что одета согласно канонам последней моды. Ангулемский капор очаровательно обрамлял ее личико; она со старанием расчесала кудри, поэтому они не превратились в модные локоны. И если платье из узорчатого муслина не было столь ослепительным, как наряд из бутылочно-зеленого атласа, который, по уверениям изрядно волнующегося мистера Рингвуда, нисколько не одобрил бы Шерри, то ее маленькие голубые туфельки из лайковой кожи, дорогие перчатки и ридикюль, равно как и зонтик от солнца, коим она вооружилась, внушая страх остальным прохожим, оставались безупречными.