Драконье Солнце - Варвара Мадоши

Стар, в отличие от брата, уже вскочил на свою кобылку Молнию и гарцевал у самых ворот. Ему тоже не терпелось отправиться в путь, и он досадовал на задержку. Одновременно мальчик ругал себя за нетерпение: ведь всякая проволочка означала, что сестра Анна еще на какое-то время останется дома. Стар очень любил старшую сестру.

Да, конечно, хорошо, если Анна останется здесь подольше… но как было бы здорово отправиться в самое настоящее путешествие! А может быть, еще и схватиться по пути с каким-нибудь духом или одержимым Изгнанниками! А то ведь так их окончательно изгонят с земель Радужных Княжеств, а Стар будет все еще слишком мал, чтобы сражаться, как говорят эти взрослые! А если Стар хорошо покажет себя в этой поездке — может быть, отец отправит его хоть на годик учиться ратному делу к одному из своих друзей-баронов. Там Стар мог бы носить оружие за каким-нибудь благородным рыцарем — как это делал Симон, пока не вернулся домой — а потом бы его посвятили, и… Вот все говорят, что Симона посвятят в рыцари уже скоро… сколько же еще расти Стару?… А уж он всем покажет, когда станет рыцарем!

К нему подбежал мальчик-слуга — не старше Стара — и крикнул:

— Милорд, вас к себе миледи Анна просит!

— Спасибо, Рене! — Стар тронул поводья Молнии и цокнул языком, заставляя ее подойти вплотную к экипажу, в котором уже сидела Анна. Вот еще один повод для зависти к Симону: он-то разъезжает на настоящем боевом коне, а старова лошадь, хоть норовистая и сильная, но всего лишь кобыла… Правда, если уж на то пошло, он лучше ладит с кобылами, но все равно — у настоящего рыцаря и конь должен быть под стать, не так ли?

Подумав так, Стар тут же виновато погладил Молнию по шее — ему стало стыдно, пусть это даже была всего лишь мысль. «Нет, Молния тоже хорошая… — подумал он в раскаянии. — Самая-самая лучшая…»

— Стар! — Анна отодвинула ставенку маленького окошка экипажа. — Может быть, ты слезешь с лошади и поговоришь со мной нормально?

— Сейчас, сестрица, — он и впрямь соскочил с Молнии.

Анна приоткрыла дверцу.

— Садись, — сказала она, и похлопала рукой по подушкам рядом с собой.

Стар оглянулся на отца с матерью. Они все еще о чем-то спорили, Симон маялся рядом. Не похоже было, что отец скоро даст команду к отъезду. Можно и скоротать время за разговором, никто не поторопит.

Он послушно влез в карету и уселся рядом с сестрой. Здесь было душно, пахло благовониями. И как девчонки такое выносят?…

— Мне страшно, Стар, — сказала Анна. — Я очень волнуюсь.

— Не бойся, сестрица! — сказал Стар, приосаниваясь. — Я буду тебя защищать! И отец, и Симон…

— Нет, ты не понимаешь… — Анна улыбнулась. Стар знал, что у нее было очень красивое лицо, но так говорили все. А вот то, какая у нее хорошая улыбка, знал только Стар. Да еще, наверное, ее жених, иначе с чего бы он стал на ней жениться?… Дочек могущественных баронов полно, красивых девушек еще больше, но вот с такой улыбкой одна Анна… И не имеет значения, что у нее нет одного из передних зубов — еще два года назад она упала с лошади, и зуб сломался — все равно она самая лучшая.

— Служанки говорят, что все девушки перед свадьбой нервничают… — хихикнул Стар. Ему показалось, что он понял, о чем говорила сестра.

— Нет, нет! — Анна покраснела. — Я не о том! Я ведь уеду отсюда совсем! Ты понимаешь, совсем! И очень-очень редко буду видеться с мамой и папой, и с тобой, и с Еленой! — Елена — это была их самая младшая сестренка, которой еще и пяти лет не исполнилось.

— И с Симоном, — добавил Стар.

— И с Симоном, — согласилась Анна.

— Но ты ведь любишь своего жениха, правда?

— Конечно, люблю! — сердито воскликнула Анна. — Если бы не любила, я бы ни за что за него не пошла, чтобы там кто ни говорил! Просто… я почему-то волнуюсь за тебя, Стар.

— С чего бы это? — удивился мальчик.

— Просто так… Ты же все время попадаешь в какие-то истории. Уж как я стараюсь за тобой приглядывать, но без меня ты все время делаешь глупости…

— Ничего подобного! Я уже почти взрослый!

— Да, конечно… — она вздохнула. — И все-таки я волнуюсь.

— Ты же женщина! Ты и должна волноваться.

Анна только улыбнулась.

— Ну вот что… — сказал Стар самым взрослым тоном. — Ты можешь попросить своего жениха, когда он станет мужем, чтобы он попросил отца, чтобы я стал у него оруженосцем. И тогда я снова буду у тебя на глазах.

Про себя Стар подумал, что это может быть хорошим шансом начать готовиться к посвящению в рыцари раньше, чем принято. Почему это, он, в самом деле, должен ждать, как все?… Все — это все, а он, Стар, — это Стар!

— Ты еще для этого маловат.

— Но я выше остальных мальчишек! И сильнее! И я даже читать умею, если на то пошло! — тут Стар сник. — Хотя это, конечно, не достоинство для настоящего рыцаря… Наверное, об этом можно и не говорить, правда?

— Можно и не говорить… — Анна взъерошила волосы у Стара на макушке. — А можно и подождать годика два. Честное слово, не торопился бы ты вырастать.

— А я и не тороплюсь! Я уже взрослый! — воскликнул Стар, возмущенно увернувшись от ее ласки. — И не надо тут всяких телячьих нежностей!

— Из теляток, между прочим, вырастают быки, — поддразнила его Анна. — А из тебя ничего не вырастет: больно уж ты тощий.

Только Стар хотел придумать остроумный ответ, как дверца кареты распахнулась. Старая кормилица Оливия всплеснула руками.

— Господи, да что же это вы тут, молодой господин?! Ведь мы уже готовимся уезжать! Седлайте-ка быстро свою лошадку!

И пришлось Стару выпрыгивать из экипажа, так и не сказав ничего умного. Ну и что! Вся его душа пела. Наконец-то они отправляются в путь! Пусть путешествие продлится всего три дня туда и столько же обратно, но это ровно в три раза дальше, чем Стар когда-нибудь удалялся от их замка!

…Где ему было знать, что он и вовсе не вернется домой.

5. Записки Аристократа

Что-то мне снилось хорошее, отчего не хотелось просыпаться. Сквозь сон я подумал — благоприятный признак. С тех самых пор, как я едва не замерз в лесу, оставленный Симоном умирать, мне редко снится приятное. Если уж мое воображение рисует что-то за сомкнутыми веками, то чаще всего — тот самый удар, и первые снежинки, которые кружились в воздухе, да одна еще, помню, легла на отворот моей перчатки. Капля крови — и рядом снежинка. На темном ворсе. Ей-богу, это стоило бы картины иного прославленного живописца.

Сегодня же, мне, как в детстве, не хотелось просыпаться. Почему-то казалось, что вот-вот я услышу шарканье ног нашего старого дворецкого в коридоре, приглушенные смех и разговор служанок… Моя комната была недалеко от комнат слуг, и они всегда проходили мимо по утру, будили меня. И голове было мягко-мягко, словно на полудюжине подушек… Мне даже показалось, что я улавливаю запах свежего цветочного сена, которым по утрам слуги выкладывали комнаты замка… мама требовала, чтобы сено всегда было свежим. Я как будто даже слышал треск огоньков в светильниках, шелестящие голоса, шорох шагов…