Совок 2 - Вадим Агарев

— Так! — опять не стал спорить со мной спекулянт и щеки его заалели пуще прежнего.

Мало того, что щеки, было просто заметно, что парень вот-вот выпадет в осадок. Оказывается, убивает не только курение и стресс. Но и неожиданная радость. Едва забрезжившая.

— Брусенцов, ты чего такой красный? Плохо тебе? Может, тебе скорую вызвать? — забеспокоился я.

— Не надо скорую! Можно водички? — прохрипел мой клиент и указал он на графин и достал из кармана пузырек с таблетками. — Это от сердца, мне дежурный разрешил. Ремень со шнурками забрали, ну там и все остальное, а таблетки оставили. — успокаивающе пояснил он мне, засовывая в рот сразу два колеса. — У меня это с рождения.

Пока подозреваемый с моей помощью рассказывал под протокол свою изрядно модернизированную историю, его нездоровый румянец постепенно сошел на нет. А я про себя вспомнил добром дежурного, с которым меня познакомила моя начальница Лидия. Звали дежурного Сергей Аскер-заде. Не окажись он нормальным человеком и, если бы как положено по инструкции, он забрал у задержанного медикаменты, хрен его знает, чем бы все кончилось.

Теперь, когда подозреваемый в спекуляции гражданин Брусенцов А.В. поведал мне истинную версию происшедшего, я понял, что оснований для его содержания под стражей у меня нет.

— В общем так, Александр, сейчас я отберу у тебя подписку о невыезде, но ты её прямо сегодня нарушишь. Потому как поедешь к сестре в Элисту. Я не знаю, как она будет договариваться с братьями-калмыками, но, чтобы послезавтра утром ты был в этом кабинете с добрыми вестями. Понял? Иначе объявлю в розыск!

Из новых показаний Брусенцова следовало, что двадцать пар югославских женских сапог на меху он приобрел по поручению знакомых его сестры из Калмыкии. Калмыцкая семья готовилась праздновать свадьбу не то сына, не то дочери. И по их, то ли калмыцким, то ли калмыцко-семейным обычаям, на свадьбе следует дарить всем женщинам противоположной стороны хорошие подарки. Семейство решило в качестве подарков преподнести импортные зимние сапоги. Потому что зимой в Калмыкии морозно и ветрено.

По их поручению гражданин Брусенцов и закупил на рынке двадцать пар сапог. Строго указанного фасона и размеров. Закупил он сапоги на свои деньги, которые копейка в копейку ему клятвенно обещались возместить.

Однако, как это нередко бывает, свадьба по какой-то причине расстроилась и подарки оказались невостребованными. А гражданин Брусенцов А.В., в свою очередь, оказался в убытке, так как сбережения всей семьи вложил в покупку сапог.

Именно по этой причине он и вынужден теперь распродавать обувь. Разумеется, по той же цене, по которой покупал сам у неизвестных ему продавцов. Следовательно, никакого умысла на скупку с целью перепродажи гражданин Брусенцов не имел.

Самое главное, это теперь договориться Брусенцову с калмыцкой семьей. Чтобы, когда местный следак или участковый, во исполнение моего отдельного поручения придет их допрашивать, они всё подтвердили и ничего не напутали. При наличии там сестры-доктора, это вполне возможно сделать. Докторов аборигены уважают.

На улицу мы вышли вместе. На всякий случай. А как поступать с шестью парами, которые прилипли к рукам городских бэхов, я еще не решил. Но, в любом случае, скандал мне завтра гарантирован. Н-да..

Глава 7

Домой я вернулся поздно. Потому что решил прогуляться пешком. А по пути еще завернул в гастроном, чтобы пополнить запасы корма в своем холодильнике. Единственным условием при заключении устного договора о моем расквартировании, была ежедневная проверка почтового ящика на предмет поступающей корреспонденции. Помимо кучи газет, профессору Левенштейн приходили письма. В основном из редакций различных газет и журналов, с которыми она сотрудничала на ниве продвижения в массы передовых идей. Раза два в неделю я исправно работал почтальоном, доставляя Пане Борисовне ее почту.

Вот и сейчас, заглянув в почтовый ящик, я обнаружил там полдесятка газет и повестку самому себе. Меня вызывали на завтра в областную прокуратуру к четырнадцати часам. Другой причины для вызова, кроме как та, которая носит фамилию Ягутян, в голову мне не приходило. По иным поводам, радикально противопоставившим меня правосудию, повесток бы не присылали. Пригласили бы более настойчиво, на дурацкие повестки не заморачиваясь. Надо будет завтра отпрашиваться. Это нехорошо, не нужна мне такая слава на новом месте службы. Отсыпав от одной из двух принесенных пачек десяток пельменей в кастрюльку, я принялся варить себе ужин. Когда прятал в морозилку оставшееся, обратным ходом достал бутылку водки из тех четырех, что там оставались. Отогнав уже привычную за последнюю неделю мысль, что треть, а, может, и половина пути к профессиональному алкоголизму уже пройдена, выпил первый стакан. Второй приму через час. Иначе опять сна ночью не будет.

Утро. На моих часах девять тридцать. Личный состав следственного отделения стоял в коридоре и шушукаясь, переглядывался. Капитальная женщина к Данилину никого не запускала. Даже его первого заместителя майора Ахмедханова. Который на общих основаниях топтался под дверью приемной и, как мне показалось, испытывал от того морально-нравственные терзания. Наверное, он слишком уж привык все время находиться по правую руку шефа. Хотя, вроде бы у нас тут следствие, а не кинологическая служба..

Прошло еще минут семь и мимо, не отвечая на приветствия, стремительно прошагал начальник СО. Поскольку за собой он никого не пригласил, все остались на месте. Лишь Ахмедханов, не вытерпев, просочился в приемную, плотно прикрыв за собой дверь. Еще через минуту он высунул голову и рыкнул, чтобы заходили. Народ еще раз переглянулся и потянулся в пугающую неизвестность.

Майор Данилин сидел на своем месте и повернув голову, смотрел на унылый осенний пейзаж за окном. Второй майор, уже устроившийся на свое почетное место второго номера, сурово оглядывал входящих. Вряд ли он был в курсе происходящего, но по его виду уже было понятно, что с шефом он в одном окопе. И, что он, как истинный первый зам Данилина готов рвать и метать. Рвать всех, кто, хотя бы косвенно повинен в нервозности шефа. И метать куски разорванных в тех, до кого пока не смог дотянуться.

— Скажи, Корнеев, на хера ты к нам сюда перевелся? — все еще глядя в окно, негромко, почти вежливо поинтересовался начальник.

Алексей Константинович громко втянул носом воздух и, по-прежнему, избегая смотреть в мою сторону, начал прикуривать сигарету. Сломав три или четыре спички, он в сердцах отбросил коробок и прикурил от услужливо подставленной Ахмедхановым зажигалки.

Так как начальство обратилось ко мне пофамильно, пусть и не глядя на меня, то я, добросовестно соблюдая субординацию, поднялся. Сооружать на