Тропою тайн - Эйлин Гудж

— Минувшей ночью мне опять снилось, что я танцую на сцене. Был вечер премьеры, полный аншлаг, но, обернувшись к залу, я увидел, что он пуст. Только ряды свободных кресел. И я не знал, радоваться ли тому, что никто не увидит, если я опозорюсь… или упаду, как жертва самой забавной и жестокой шутки в мире.

Элли одарила ласковым взглядом тридцатилетнего рыжеволосого мужчину, сидящего в дальнем углу. Даже когда Джимми Долан был еще здоров, никто не принял бы его за танцовщика балета. Курносый остряк, сын полицейского-ирландца из Кэнерси, он походил скорее на беспутного мальчишку, вечно шатающегося вокруг баскетбольной площадки в надежде поиграть. Однако Джимми обладал не только чувством стиля, но и выдержкой. Несколько лет назад Элли и Пол видели его в театре Джойса, и она навсегда запомнила, как невысокий Джимми Долан носился по сцене, ликующе улыбаясь, а его бледное мускулистое тело отливало опаловым блеском в лучах прожекторов.

— И что же было дальше? — нервно улыбнулся Дэниел Блейлок. Сорокалетний, крепко сбитый, покладистый и трудолюбивый, Дэн производил впечатление самого заурядного мужчины, который после работы не прочь выпить пару банок пива. Из всей группы только у него почти не проявлялись симптомы болезни, но именно он больше всех боялся по-настоящему заболеть.

— Ничего. Я проснулся. — Джимми улыбнулся, но Элли заметила тревогу на его лице и темные тени под глазами. — Утро всегда начинается одинаково. Я открываю глаза — и сразу все вспоминаю. Не проходит и десяти секунд, как я осознаю… — Джимми закрыл глаза и стиснул зубы.

— Что вы осознаете? — участливо спросила Элли.

Он открыл глаза, и медленная, почти прекрасная улыбка осветила его обаятельное лицо.

— Что умираю, — спокойно ответил Джимми.

Рой Парити поднес стакан ко рту, держа его обеими руками.

— А я иногда подолгу думаю об одном: какого черта мы делаем здесь? — раздраженно проговорил он. — Мы изливаем душу, говорим о своих чувствах… но зачем? На что мы можем рассчитывать? На абзац в колонке некрологов, если повезет, и только.

Все взгляды устремились на Роя, бывшего активиста политического движения, красная бандана которого, надетая поверх седеющих волос, собранных в хвост, напоминала окровавленную повязку и придавала ему вид ветерана самой древней из мировых войн. Но выражение лица Джимми — спокойное, невозмутимое, притягивающее взгляды — заставило всех сдвинуться на край стульев и кресел.

— Это все равно что танцевать, — негромко объяснил Джимми. — Ты танцуешь потому, что не можешь не танцевать, выкладываешься до изнеможения, но не останавливаешься, рвешь жилы, и все потому, что иначе жизнь теряет смысл. — Его ярко-голубые глаза выразили смирение, наполнившее Элли восхищением и завистью.

«Прошло столько лет, — подумала она, — а я до сих пор не могу примириться со случившимся…»

Перед ее мысленным взором вновь возникла беременная Криста, и Элли прочла краткую горячую молитву: «Господи, мне стыдно просить об этом, но ты в долгу передо мной. Никто не заслуживает такой милости больше, чем я. Никто на свете».

Сидящий прямо напротив нее Брайан Райс вдруг расплакался и закрыл лицо ладонями. Из-за очков в роговой оправе и строгих костюмов тихий Брайан со скошенным подбородком часто становился объектом дружеского подтрунивания. За два месяца посещения занятий он ни разу не высказался, если не считать кратких, но точных замечаний. И теперь, увидев его плачущим, Элли потянулась к нему всей душой, исполнившись сострадания и тревоги.

— Это из-за Ларри, — всхлипывая, объяснил Брайан. — Вчера мы расстались. Он сказал, что больше не в силах терпеть. И я не виню его. Не знаю, стоит ли мне и дальше цепляться за жизнь…

Элли заметила, как ожесточились лица ее пациентов. Все внимательно слушали сбивчивый рассказ Брайана о том, как они с Ларри познакомились и полюбили друг друга. Как Ларри остался с Брайаном, даже когда тому был поставлен роковой диагноз, ни словом не упрекая его ни в чем, не выказывая боязни заразиться. И как теперь Ларри ушел к другому — молодому, красивому и, главное, здоровому.

Видимо, все члены группы в свое время пережили расставание или предательство — все, кроме Джимми, не проронившего ни слова.

Группа знала о его друге, мужчине традиционной ориентации, с которым они вместе выросли в Бруклине, о том, что друг Джимми поклялся быть с ним рядом до конца. С какими бы предательствами ни сталкивался Джимми, Тони поддерживал его и не собирался бросать.

Никки, который недавно переселился к родителям, порвав с любовницей, первым упомянул про Тони. Теребя красную ленточку, эмблему организации «Анти-СПИД», приколотую к джинсовой куртке, он повернулся к Джимми, и в его глазах появился холодный блеск.

— А твоему другу, тому полицейскому, это все еще не осточертело? — воинственно спросил он. — Не надоело провожать тебя к врачу, бегать по твоим поручениям, навещать тебя, чтобы убедиться, что ты еще не сдох?

Джимми пожал плечами, его лицо выразило нежность и досаду.

— Тони? Он ведет себя так, будто ничего не произошло и все это, — взмахнул рукой Джимми, — когда-нибудь кончится. Тони то и дело повторяет что-нибудь вроде: «Джимми, когда тебе станет лучше, мы отправимся путешествовать, уедем туда, где нет никого — кроме тебя, меня и комаров». — Он вздохнул. — Нелегко вести себя так, словно пара комариных укусов — самая серьезная из моих проблем.

— А что будет, если когда-нибудь ты заговоришь с ним так, как сейчас с нами? — спросил Эрик Сандстрем. Единственной странностью этого рослого, собранного профессора Фордхэма была страсть к наручным часам. На этой неделе он носил часы с крошечным самолетом, прикрепленным к минутной стрелке.

Слабая улыбка тронула губы Джимми.

— А надо ли? Ведь речь идет о парне, который каждый Божий день ходит по колено в дерьме, и оно не пристает к нему. Он же полицейский, черт возьми! И не простой, а конный полицейский. В детстве у меня были игрушечные солдатики-всадники. Я часто играл с ними, сочиняя целые истории. А Тони этим живет. И вы предлагаете растолковать ему, что его лучший друг умирает? — В глазах Джимми заблестели слезы.

Элли думала о человеке, который за восемь месяцев, пока Джимми посещал занятия в группе, не пропустил ни единого вторника. Тони никогда не опаздывал, терпеливо дожидался Джимми в холле, припарковав свой зеленый «форд-эксплорер» у подъезда.

— А вы уверены, что оберегаете именно Тони? — спросила она.

Джимми промолчал.

— Вы сильно рискуете, — продолжала Элли. — Доверять тому, кто тебе дорог, — значит не сомневаться, что он тебя никогда не подведет. И что ты оправдаешь его доверие.