Встречи в тайге - Владимир Арсеньев

Марунич уговорил остаться за себя товарища и начал собираться: надел полушубок, валенки, большую косматую папаху и рукавицы, собрал всех ездовых собак на один длинный ремень и с ружьем в руках отправился в лес. Собаки путались между деревьями и мешали ему идти. Сопровождаемый остротами, он скоро скрылся в лесу.

Я сидел дома за работой.

Вдруг в фанзу как сумасшедший вбежал стрелок Рожков. Схватив винтовку, висевшую на стене, он стремглав выскочил наружу. Следом за ним вбежал другой стрелок, потом третий — все хватали ружья и бежали куда-то, сталкиваясь в дверях и мешая друг другу. За ними вышел из фанзы и я.

С той стороны, куда пошел на охоту Марунич, неслась испуганная козуля; ничего не видя перед собой, она около самой фанзы вплотную набежала на стрелков. Испугавшись еще более, козуля бросилась к реке, чтобы перебраться на другую сторону, но на гладком льду поскользнулась и упала.

Стрелки бежали к козуле, растянувшись в одну линию шагов на двести. Первым прибежал Рожков. Он, не целясь, выстрелил в козулю чуть не в упор и, как всегда бывает в таких случаях, промахнулся. Затем стрелял следующий, потом третий — и так все по очереди. Промахнулись все. Козуля поднялась и, с большим трудом скользя по зеркальной поверхности льда, благополучно добралась до противоположного берега, сделала прыжок и исчезла в кустах.

В это время из леса показались собаки. Они бежали вразброд или в одиночку, связанные по две и по три. Настороженные уши, горящие глаза и порывистое дыхание их указывали на то, что они гнались по следам зверя.

Собаки пронеслись мимо нас с такой быстротой, что задержать их не удалось.

Минут через десять прибежал Марунич, держа в левой руке винтовку, а правой отчаянно размахивая. Вид у него был растерянный, папаха сдвинута на глаза, лицо исцарапано, одежда изорвана.

— Где? Где? — кричал он.

— Кто? — спрашивали изумленные стрелки.

— Да коза! — нетерпеливо отвечал он. — Она к вам побежала. — И, увидев собак на реке, он бросился за ними.

— Постой! Погоди! — кричал ему Рожков. — Все кончено: коза давно ушла!

Марунич остановился, испытующе посмотрел на реку, потом махнул рукой и воротился назад.

А случилось с Маруничем вот что.

Собираясь на охоту, он не зарядил ружья, а обойму с патронами сунул за голенище валенка.

Двенадцать ездовых собак, которых он взял с собою, думали, что он ведет их на прогулку, и сильно тянули за поводки. Опасаясь, как бы они не вырвались, он, выбрав удобную минутку, привязал их к своему поясу.

Как на грех, в это время из соседнего оврага выскочила козуля. Вспомнив, что ружье у него не заряжено, Марунич стал искать за голенищем патроны, но обойма спустилась так низко, что достать ее рукой он не мог. Тогда он сел, снял валенок и вытряхнул обойму. В этот момент собаки, почуяв козулю, бросились за ней с горы.

Марунич говорил, что они тащили его по земле, как чурбан на веревке. Он кричал, хватался за кусты, камни — за все, что попадалось под руку.

На счастье, он скоро вклинился между двумя близко растущими деревьями — поводок лопнул, и собаки уже одни погнались за зверем.

Тогда Марунич по следу пошел назад к своему валенку. Тут же рядом лежали винтовка и обойма с патронами.

Зарядив ружье, стрелок побежал за собаками в надежде, что они догонят козулю. Людские голоса, стрельба из ружей привели его к нашей фанзе.

Когда Марунич узнал, что козуля ушла, он рассердился.

— Сколько времени я с собаками гнал ее, а вы не могли в лежачую попасть! — ворчал он. — Не стану я больше ходить для вас на охоту!

Он принялся вынимать из рук занозы и смазывать йодом ссадины и ушибы, а их было так много, что кожа у него сделалась пестрой, как шкура пантеры.

— Полно вам зубоскалить! — огрызнулся Марунич на стрелков, которые покатывались со смеху, глядя на его разрисованную йодом физиономию.

Марунич отправился на кухню и занялся своим делом, а стрелки пошли искать собак.

Совсем в сумерки они возвратились с собаками. Одна из них подошла к Маруничу и облаяла его.

— И ты туда же! Уйди, окаянная! — крикнул он и пустил в нее головешкой.

Зимняя охота на кабанов

В сумерки мы подошли к небольшому удэхейскому стойбищу — из трех юрт. Появление партии неизвестных людей откуда-то сверху, с гор, сначала напугало удэхейцев, но, узнав, кто мы, они успокоились и приняли нас очень радушно.

Уже две недели мы шли по тайге. По тому, как стрелки и казаки стремились к жилым местам, я видел, что они нуждаются в более продолжительном отдыхе, чем обыкновенная ночевка в лесу. Поэтому я решил сделать здесь дневку. Узнав об этом, стрелки стали располагаться в юртах. Обычные на биваках работы тут не были нужны: не надо было ставить палатки, рубить хвою, таскать дрова. Казаки разулись и сразу стали варить ужин.

Вечером возвратились с охоты два молодых удэхейца и сообщили, что недалеко от стойбища они нашли следы кабанов и завтра собираются устроить на них облаву. Охота обещала быть интересной, и я решил пойти вместе с ними. Удэхейцы готовились к охоте. Они перетянули ремни у лыж и подточили копья. Так как выступление было назначено до восхода солнца, то после ужина все легли спать.

Было еще рано, когда я почувствовал, что меня кто-то трясет за плечо. Я проснулся. В юрте ярко горел огонь. Охотники уже приготовились; задержка была только за мной. Я быстро оделся, напился чаю и вместе с ними вышел на берег реки.

Удэхейцы шли впереди, а я — следом за ними. Пройдя немного по реке, они свернули в сторону, затем поднялись на небольшой хребет и спустились в соседний распадок. Тут охотники стали совещаться. Потом они пошли уже тихо, без разговоров.

Через полчаса стало совсем светло. В это время мы как раз дошли до того места, где накануне юноши видели следы кабанов. Надо заметить, что летом дикие свиньи отдыхают днем, а кормятся ночью. Зимой — наоборот: днем они бодрствуют, а ночью спят. Значит, вчерашние кабаны не могли уйти далеко.

Началось преследование.

Впервые в жизни я видел, как быстро удэхейцы ходят по лесу на лыжах. Я начал отставать от охотников и вскоре совсем потерял их из виду, но это меня не смущало. Я не торопясь шел по их лыжне.

Через полчаса я устал и сел отдохнуть. Вдруг позади меня раздался какой-то шум. Я обернулся и увидел двух кабанов, мелкой рысцой пересекающих лыжный след. Я быстро поднял ружье и выстрелил, но промахнулся. Испуганные кабаны бросились в сторону. Не найдя крови на следах, я решил их преследовать.

Минут через двадцать я догнал кабанов. Они, видимо, устали и с трудом шли по глубокому снегу. Вдруг животные почуяли опасность, и оба разом, словно по команде, быстро повернулись ко мне головами. По тому, как двигали они челюстями, и по тому звуку, который долетал до меня, я понял, что они подтачивали клыки. Глаза у кабанов горели, ноздри были раздуты, уши насторожены. Будь передо мной один кабан — я, может быть, стрелял бы, но тут было два секача. Несомненно, они бросятся мне навстречу. Я воздержался от выстрела и решил подождать более удобного случая. Кабаны перестали щелкать клыками; они подняли кверху морды и стали принюхиваться, потом медленно повернулись и пошли.