Через Гоби и Хинган - Исса Плиев

Ровно в полночь 13 августа полковник Иванушкин подал команду:

– По машинам!

Колонна танков с десантом автоматчиков двинулась вперед. В прохладном ночном воздухе моторы работали четко и, казалось, так громко, что их слышно в Долонноре.

Первые тридцать километров до озера Сахай-Нур все шло отлично.

Местность была проходимой, и мне думалось, что пустыня временно выпустила нас из своих цепких когтей. Но это только казалось. За озером снова начались сыпучие пески. Танки стали сбавлять скорость, а колесные машины то и дело буксовали. Пришлось опять толкать их, использовать тягачи.

Во время одной из таких заминок ко мне подошел Иванушкин: [74]

– Товарищ командующий, поступило донесение из разведотряда.

– Что-нибудь интересное?

– Да. Взят монастырь Раттай-Сумэ. Пожалуйста, прочтите. – И протянул мне листок, вырванный из блокнота. На нем карандашом торопливым почерком было написано:

«Раттай-Сумэ овладели с ходу. Колодец отравлен. Обнаружена прикрепленная на колышке записка и коробочка из-под яда. Пленных под охраной и найденные предметы оставили в монастыре до вашего подхода. Продолжаю движение в заданном направлении. Тропа проезжая. Лейтенант Тулатов».

Радовало главное – путь есть.

Приехав в монастырь, мы прочитали послание, найденное Тулатовым у колодца. Оно слово в слово повторяло записку, обнаруженную нашими разведчиками у колодца в древней княжеской ставке Цзун-Хучит. И подпись в конце стояла та же: «Тимур-Дудэ, потомок стремянного Джучи, сына Чингисхана».

Через некоторое время нам сообщили, что разведчики подобрали в различных пунктах еще около десятка записок Тимура-Дудэ.

Да, широк размах у вездесущего главаря диверсионных групп. Содержание листовок нас беспокоило мало: так примитивны были они в политическом отношении. А вот диверсии, связанные с источниками воды и колодцами, больно нас били. Выход был один: быстрее прорваться в район Долоннора, к реке Луаньхэ.

С рассветом над колонной пролетела группа советских штурмовиков. Находившийся у нас представитель авиации поручил им по радио уточнить маршрут до Долоннора. Через некоторое время нам сообщили: впереди все те же барханы. На одном из участков через них проложена хорошо накатанная дорога. Пространство непосредственно перед городом более доступно для колесного транспорта.

«Хорошо накатанная дорога» оказалась при ближайшем рассмотрении не тем, за что ее приняли летчики. Просто на песке лежали две сборные железобетонные колеи небольшой грузоподъемности. Но и они сослужили нам добрую службу.

И вот мы перед высотами, за которыми в долине реки [75] Тулагэньхэ раскинулся Долоннор. Первые лучи солнца, выкатившегося из-за Хингана, высветили контуры города.

Дома и вышка с поднятым на переднем плане аэростатом обозначали место аэродрома, вернее, взлетную площадку. Но даже с помощью бинокля мы не рассмотрели и признаков самолетов. За аэродромом бросались в глаза два храма в окружении кирпичных зданий – казарм. К нашему удивлению, город был обнесен глинобитно-каменной стеной{17}. По углам поднимались наблюдательные вышки, а ворота запирались на массивные засовы и увесистые замки.

Говорят, что такие меры безопасности имеют очень древнюю историю, берущую свое начало чуть ли не в III веке до нашей эры, и связаны они еще со строительством Великой Китайской стены…

Пока танки разворачивались в боевой порядок, мы с полковником Иванушкиным выдвинулись несколько вперед и заняли удобный командно-наблюдательный пункт. Отсюда можно было следить за перестроением боевых порядков машин – все было видно как на ладони.

Танки, не останавливаясь, перевалили через гребни высот и устремились к аэродрому. Вот они уже достигли его, потом проскочили и, ведя огонь с ходу, двинулись к казармам. С задних машин спрыгнули автоматчики, быстро занявшие диспетчерский пункт и другие аэродромные объекты.

Из района казарм и еще откуда-то издалека противник открыл сильный ружейно-пулеметный огонь. От разрывов снарядов кое-где над полем стали взмывать черные фонтаны земли. Спрыгивая на ходу с машин и укрываясь за их броней, наши автоматчики продолжали атаку.

– Атакуйте стремительнее, – сказал я Иванушкину. – Выигрывайте фланги.

Полковник отдал распоряжение через шлемофон. Половина танков круто развернулась и устремилась к зеленым лугам, раскинувшимся северо-восточнее города. Другая – повернула в обход справа. [76]

– Вот черт! – слышится в наушниках сердитый голос танкиста. И другой голос:

– Что случилось?

– В башню танка снаряд угодил. Аж искры брызнули, вроде бы кувалдой вдарили.

– Ну а танк?

– Хоть бы что. Разве есть у японцев такие снаряды, чтоб башню «тридцатьчетверки» продырявить!..

В воздух взвилось несколько ракет. Описав дуги в направлении вражеских огневых точек, они показали танкистам цели. Одна ракета упала недалеко от японского орудия. Башня ближайшего танка немедленно повернула в том направлении, из пушки вырвался сноп огня. Орудие, стоявшее у ветвистого дерева, подпрыгнуло и, перевернувшись в воздухе, упало вверх колесами.

Накал боя все возрастал. Орудия противника, стоявшие на высоте за казармами, буквально захлебывались огнем, пулеметы работали, как говорят, на расплав стволов. Но часть наших танков, обойдя казармы, уже ворвалась на высоту. Передний танк налетел на ближайшее орудие, смял его и ринулся на другое. Артиллеристы побежали.

– Молодец, Марушкин! – закричал комбриг в шлемофон. И тут же серьезно добавил: – Я – «Двенадцатый». Вижу на высоте белый флаг. Стрельбу прекратить… Не стрелять!

Танки, атаковавшие казармы, неожиданно остановились и почти вплотную стали расстреливать выставленные из окон пулеметы. Огонь постепенно стихал. В казармы ворвались наши автоматчики.

В городе то тут, то там начали появляться белые флаги.

Мы видели, как танки, сбавив скорость, расползаются вокруг казарм. Солдаты противника выходили из казарм с поднятыми руками и складывали оружие.

– Товарищ Иванушкин, распорядитесь, чтобы сбором пленных занялись автоматчики. А главные силы пусть стремительно идут в город. Надо захватить радиоцентр, телефонную станцию и другие важные объекты. Частью сил отрежьте японцам пути отхода на Жэхэ. В сторону Калгана и Жэхэ вышлите разведку. [77]

Танки и автоматчики двинулись к городским воротам, мы тронулись вслед за ними.

У ворот появились жители с белым флагом. Долоннор был взят. В захваченный радиоцентр прибыли наши офицеры и переводчики. Они обратились к населению с призывом продолжать нормальную жизнь; соблюдать спокойствие и порядок.

По пути в город мы с группой командиров остановились у казармы, где допрашивали пленных.

– Есть ли в городе войска? – спросил я через переводчика японского офицера.

– Нет. С утра гарнизон вывели по боевой тревоге в район казарм, чтобы занять оборону.

– Только сегодня?

– Нам сказали, что красные наступают на все северные города и на Калган. А о наступлении на Долоннор все эти дни не было известно.

– Ожидается ли подход войск из Жэхэ?

– Не знаю…

Вскоре мы были в небольшом монастыре с голубым куполом. Позже узнали, что он был построен маньчжурским ханом в знак увековечения «усилий» и «заслуг» монгольских феодалов. Возле городской стены стояли толпы истощенных, оборванных бедняков.

За массивными, обитыми железными полосами воротами Долоннора лежала ровная, очень захламленная улица. Плотно прижавшиеся друг к другу дома создавали видимость сплошной стены. У дверей толпились их обитатели. Они улыбались, приветливо махали руками.

– Догадываются, что пришли хорошие люди, – сказал один из автоматчиков.

– Не догадываются, а знают, – возразил ему другой. – Чему только тебя на политзанятиях учили?..

Возле одной из фанз сидел на корточках человек, едва прикрытый ниже пояса ветхой накидкой. Угловатый, ребристый, плечи торчат над впалой грудью, руки как сухие хворостинки. Человек умирал медленной голодной смертью, а возле него возился наш солдат, стараясь напоить бедняка из своей фляги. Умирающий упорно отворачивал лицо.

– Не спиртное ли он ему предлагает? – произнес кто-то из моих спутников. [78]

Опасения оказались напрасными. Смекалистый парень успел раздобыть молоко. Вокруг собрались любопытные. Общими усилиями удалось выяснить: бедняга отказывается от молока, потому что нечем заплатить за него.

Большого труда стоило убедить умирающего, что советский воин предложил угощение бесплатно. Я до сих пор помню советского парня в солдатской форме, Владимира Вахрушева, проявившего тогда такую трогательную заботу о беспомощном человеке.

Этот случай навел меня на одну мысль. Что, если попытаться создать здесь, в Долонноре, больницу для жителей, использовав не только местные медицинские силы, но и помощь наших военных госпиталей?