Заявление о любви - Катажина Грохоля

И только Ане он писал коротенькие письма на вырванном из середины дневника двойном листочке бумаги. «Я люблю тебя больше всех на свете», — свидетельствовало перо Кшиша Ветрогона.

Аня, судорожно сжимая в руке послание Кшиша, убегала на перемене в туалетную комнату и, закрывшись в кабинке, до самого звонка повторяла: «Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя». Она сидела на крышке унитаза, а Бальбина барабанила в закрытую дверь:

— Выходи, я хочу писать!

«Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. — Аня поворачивала фарфоровую ручку. — Я люблю тебя. — Вода с шумом лилась в раковину. — Больше всех на свете».

Бальбина стояла за дверью кабинки.

— Дурочка, — говорила Бальбина, стуча в дверь.

«Я люблю тебя».

— Сама ты дурочка. «Больше всех на свете».

— Ты дурочка, и Кшиш дурачок, — произносила Бальбина с высокомерием. — Папа мне тоже купит такое перо.

Вечные перья в то время считались редкостью. У детей их не было. Лишь немногие взрослые, богатые и нечестные, имели такие перья. И Кшиш. Но только не Бальбина.

«Я люблю тебя больше всех на свете».

Аня смеялась и возвращалась на урок как ни в чем не бывало. Как будто и не получала письма от Кшиша Ветрогона. Украдкой она отрывала кусочек бумаги и писала: «Я тоже». «Ж» выводилось тщательно, с ее обычного пера стекали чернила, буква становилась большой и тяжелой. Это имело смысл. Кшиш получал свернутый в рулончик листочек, разворачивал его и смотрел на Аню. Она тем временем смотрела в окно, однако слышала, как Кшиш вырывал очередной клочок бумаги. Она смотрела в окно: «Я люблю тебя».

Шорох сворачиваемой бумаги нарушал тишину. Но его слышала только Аня. Затем, хлопая ее по плечу и протягивая записку, Оля с завистью говорила:

— Держи. От жениха, — добавляла она со злостью.

«Когда я вырасту, женюсь на тебе», — обещал Кшиш Ветрогон. Буква «у» выходила из-под его пера, как птица с раненым крылом. От этого «вырасту» Ане становилось тепло.

Возвращаясь домой, Аня старалась не наступать на зазоры между квадратами тротуарной плитки — чтобы не случилось несчастья. Она подпрыгивала от радости, потому что был май, ей было почти девять лет и она пребывала в счастливой влюбленности.

— Кшиш обещал, что женится на мне, когда вырастет, — объявила она родителям во время ужина.

В тот день на ужин были макароны с творогом. Ее сестра вытаскивала вилкой самые длинные и, спрятав один конец за щекой, всасывала с легким свистом.

— Пусть она не балуется за едой, — сказал отец маме.

— Не балуйся за едой. — Мама сделала замечание сестре Ани.

— Когда я вырасту, выйду замуж за Кшиша, — проговорила Аня.

Ее сестра со вздохом отложила вилку:

— Я по-другому есть не умею.

— Пусть она сейчас же перестанет, иначе я выйду из-за стола, — пригрозил отец.

— Когда я вырасту… — еще раз попыталась Аня. Ее сестра всосала макаронину.

— Я же сказал, — произнес отец и встал.

— Видишь, что ты натворила! — рассердилась мама, дав подзатыльник сестре Ани.

— Мамуля, — опять начала Аня, — Кшиш…

— Пойди и попроси у папы прощения, — сказала мама ее сестре.

Сестра встала из-за стола, наклонилась над кастрюлей и схватила длинную макаронину. Она скользнула как живая и исчезла у нее во рту.

Аня насыпала в тарелку сахару. «Я люблю тебя». Макароны с творогом и сахаром лежали в тарелке светлой массой. «Больше всех на свете».

— Перестань баловаться за едой! — крикнула мама Ане.

«Я люблю тебя больше всех на свете». «Когда я вырасту, женюсь на тебе».

Кшишу Ветрогону было восемь с половиной лет. Ему никогда не стало больше. Столько лет ему было, когда он повис на прутьях забора, по которому проходил.

Забор был покрашен серой краской — его родители на своем старом «мерседесе» привезли ее из-за границы, не платя пошлины, а просто спрятав в запасном колесе. Они везли ее из Берлина со средней скоростью девяносто километров в час.

Незадолго до того, как Кшиш повис на частоколе забора, его родители разбились в автомобильной катастрофе на дороге Пултуск — Вёнзовница, превысив допустимую скорость шестьдесят километров в час.

Отец Кшиштофа Ветрогона, не заметив знака «Дорожные работы», врезался в каток. Каток стоял на обочине дороги — его оставили без присмотра рабочие, ушедшие в только что открывшийся сельский магазин. Им просто необходимо было утолить сильнейшую жажду, мучившую их с раннего утра, когда они приступали к работе.

Для того чтобы объяснить невероятный факт, почему Кшиш Ветрогон так рано осиротел, следует добавить, что родители на «мерседесе» спешили в больницу, где умирала от краснухи их дочка, младшая сестра Кшиша. Она, впрочем, умерла, так и не узнав, что стала сиротой. Хотя в Польше краснуха давно не считалась неизлечимой болезнью, девочкам делали от нее прививки в пятнадцать лет.

Кшиш же узнал, можно сказать, обо всем сразу, что, собственно, и позволило ему лазить по заборам без страха: ни мать, ни отец уже ничего не могли ему запретить.

Через пару месяцев после гибели родителей и смерти сестры Кшиш подарил свое перо Ане. «Вместо обручального кольца, — сказал он. — А колечко куплю тебе, когда вырасту».

После этого объяснения он ушел из школы на час раньше. Его позвали ребята из параллельного класса, у которых раньше закончились уроки. Кшиш, упиваясь свободой и ощущая утомление от жалости, проявляемой учителями и бабушкой, смотревшей сквозь пальцы на его поведение, решил пропустить последний урок — а был это урок рисования — и пошел играть «в блинчики».

Смысл этой игры заключался в собирании плоских, отшлифованных водой голышей и бросании их в речку таким образом, чтобы они не тонули, а подпрыгивали и скользили по водной глади.

Итак, сначала Кшиш Ветрогон с друзьями кидал камешки, а когда стемнело, пошел домой напрямик — по забору из металлических прутьев, на которых и повис. Один из прутьев прошел сквозь его бок, легко проскользнув между ребрами, другой вонзился в плечо… Кшиш был еще жив, когда приехала «скорая».

Помощь вызвала соседка Кшиша, услышавшая его единственный, отчаянный крик. К несчастью, врач не смог ничем помочь, кроме обезболивающей инъекции. Он делал укол, стоя на плечах водителя «скорой», ведь Кшиш висел высоко. Прутья ограды были заострены наподобие наконечников индейских стрел. Тело его прошло сквозь них легко, но освободиться он не мог. Вызванный пожарный отряд приехал со специальным оборудованием для резки металла, не исключено, что именно с тем, которым вскрывали «мерседес» родителей Кшиша, чтобы извлечь их тела. Прутья были чугунными и толстыми, и их распиливание отняло довольно много времени.