Последняя радиограмма - Алексей Леонтьев

Шухов замолчал.

— У вас все? — спросил Газиев.

Шухов хотел еще что-то сказать, но передумал.

— Так точно. Все.

Наступила пауза. Старший помощник молчал.

Газиев добрался взглядом до меня, зажатого в крохотном пространстве между штурманским столиком и перископом. Я сам выбрал себе это место по боевому расписанию. Отсюда можно было видеть все происходящее в рубке сразу.

— Ну, а что думает комиссар?

Видимо, это получилось случайно, но Газиев слово в слово повторил знаменитую фразу легендарного комдива из фильма «Чапаев».

Ответственность, которая ложится на плечи командира подводной лодки, огромна. Он один в такие минуты отвечает за судьбу всех людей, находящихся на корабле. Он один может отдать приказ, который или спасет, или погубит всех доверившихся ему: на подводных лодках редко удается уцелеть части команды. В случае неудачи погибают все.

Все совещание я неотрывно наблюдал за Газиевым и сейчас чувствовал, что командир больше не нуждается в советах. Он взвесил и рассудил все сказанное здесь и готов отдать приказ, и мы должны безоговорочно выполнить его, каким бы он ни оказался. Хорошо зная Газиева, я предчувствовал, что это будет за приказ. Но, понимая всю опасность и невольно думая о том, что ждало меня, Шухова, Газиева, старпома, командира минеров, рулевых, акустиков — всех людей, шедших на нашей подлодке, где-то в глубине души страшась того, что должно было случиться, не мог не одобрить этот приказ.

Я улыбнулся.

— Мне кажется, командир уже принял решение, и я думаю, что оно правильное…

Это была тоже фраза из «Чапаева»: ответ комиссара Фурманова комдиву. Все тихо рассмеялись. Так тихо, как будто нас мог услышать противник. Только Шухов остался по-прежнему замкнуто серьезным.

— Благодарю всех! — сказал Газиев. — По местам!

Рубка опустела. Командиры боевых частей разошлись по своим местам. Склонившись над штурманским столиком, Газиев что-то быстро писал.

— Радист!

На листке был набросан текст двух радиограмм. Первая почти повторяла уже переданную. «Замечен противник, блокирующий проход в минных полях. Пытаясь отвлечь, ухожу на ост. Газиев».

Вторая была очень краткой: «Веду бой. Газиев».

Командир отдал листок.

— Передать шифром, в порядке очередности и обстановки. Как только будет представляться возможность.

— Есть!

Мигунов скрылся.

— Акустик! Где эсминец?

— Пеленг двести семьдесят! Дистанция двенадцать кабельтовых.

— Поднять перископ! — скомандовал Газиев. — Курс… Средний вперед!.. Опустить перископ!

Перископ нельзя долго держать над поверхностью. Не больше двух-трех секунд. А лучше всего уложиться в одну секунду. Газиев умел пользоваться перископом виртуозно.

— Справа по борту шум винтов сторожевика! — доложил акустик. — Идет курсом к нам.

— Услышали! — усмехнулся Газиев. — Полный вперед! Как эсминец?

— Идет прежним курсом!

— Самый полный вперед! Поднять перископ!

Газиев снова прильнул к окулярам.

— Опустить перископ!

Судя по лицу командира, то, что он увидел в перископ, не устраивало его.

— По корме шум винтов двух сторожевиков! — доложил акустик. — Идут прямо на нас!

— Они меня не интересуют, — отмахнулся Газиев. — Мне нужен эсминец!

— Идет прежним курсом!

Газиев задумался на секунду.

— Поднять перископ!

Матрос выполнил приказание. Газиев не опускал перископ пять… десять… пятнадцать секунд.

— Сторожевики приближаются! — доложил акустик. — Дистанция десять кабельтовых.

Газиев развернул перископ, чтобы взглянуть на преследователей, и снова вернул его в прежнее положение.

— Есть! — вырвалось у него.

— Эсминец меняет курс! — доложил акустик.

— Вижу, дорогой, вижу! — проговорил Газиев. — Хорошо идет… На нас!

Теперь я понял замысел командира. Он все-таки заставил сигнальщиков эсминца «заметить» бурун от нашего перископа.

Эсминец развернулся. Мы шли на встречных курсах.

— Опустить перископ!

— Сторожевики по корме. Дистанция восемь кабельтовых.

Акустик мог бы уже не докладывать этого. Мы ощущали шум винтов противника через корпус подлодки.

Но вот эти неприятные звуки стали ослабевать.

— Сторожевики меняют курс! — доложил акустик.

— Поднять перископ!

— Отходят, — пробормотал командир. — Ну что же, этого следовало ожидать.

Он повернул перископ в сторону эсминца.

Мы быстро сближались. Для подлодки нет ничего опасней торпедной атаки на встречных курсах. Подводная лодка встречается с несущимся прямо на нее эскадренным миноносцем. Надо иметь железные нервы, чтобы выдержать это сближение и в нужный момент послать торпеды во врага. Приближающийся эсминец в перископ кажется гигантским.

Теперь Газиев был предельно осторожен. Перископ подымался над поверхностью воды на одну-две секунды.

— Носовые аппараты — товсь!

Но дистанция была еще слишком велика для атаки.

— Точно держать курс!

Раздался взрыв. Корпус лодки тряхнуло. Снаряд, пущенный с эсминца, разорвался справа по борту и немного впереди. Второй лег за кормой.

Больше ждать было нельзя.

Газиев поймал в перекрест нитей перископа мачту эсминца. Рубанул воздух кулаком:

— Первый, второй аппараты — пли!

— Торпеды вышли! — прокричал старший торпедист.

В руке Газиева зажат секундомер. Секунда, две, три… пять…

— Третий, четвертый аппараты — пли!

Сильный хлопок достиг боевой рубки.

— Торпеды вышли!

Секунды ожидания.

— Торпеды идут прямо! — докладывает акустик.

— Право руля! — командует Газиев. — Ныряй! Погружаемся на глубину сорок метров! Приготовиться к атаке лодки глубинными бомбами.

Лодка развернулась на восток и круто опустила нос. Все невольно откинулись назад. Со штурманского столика посыпались карандаши. Но никто не замечал происходящего. Мысли всех были прикованы к торпедам, вышедшим из носовых аппаратов. Газиев не отрывал глаз от секундомера. Гидроакустик замер у своей аппаратуры. Шум торпед становился все тише, зато грохот винтов приближающегося эсминца напоминал теперь раскаты грома.

И вдруг раздался взрыв… Вот она, музыка подводника!

— Есть! — воскликнул Газиев. — Точно!

— Торпеда попала в цель! — подтвердил акустик.

Мгновения. Новый взрыв. Вторая торпеда тоже точно угодила в цель.

— Шум винтов сторожевика справа по борту. Пеленг сорок! — доложил акустик.