Моя крайность (СИ) - Чепурнова Тата

Абсолютно голого… Капли воды после душа проворно стремятся по груди вниз к поросли жёстких волосков, убегающих тёмной дорожкой от пупка к паху. И я заставляю себя отвести взгляд, молю найти силы зажмуриться, но не тут-то было. Кровь бурлит непонятным коктейлем, бежит с удвоенной силой, сосредотачиваясь в сердце жарким сгустком, а во втянутом от волнения животе — тугим, томительным узлом.

И в голове одни почему, изворотливо прыгающие и мешающий как можно скорее прийти в себя.

— Крайнова, ты чё стыд потеряла? — прислонив к себе полотенце, орёт он, громким окриком выводя меня из оцепенения.

— Ой, да ладно, что я там не видела, — цокаю языком, но всё же отворачиваюсь, давая ему возможность обтереться и спокойно влезть в вещи, лежащие до этого аккуратно сложенной стопкой на тумбе. — Хьюстон, у нас проблемы. Посерьезнее твоей голой пипирки.

Вновь украдкой кидаю заинтересованный взгляд в зеркальные плитки, хаотично уложенные на стене среди керамической облицовки, выхватывая в них отражение фигуры Макса. В приглушенном освещении подсветки, на фоне светлого интерьера ванной, его смугловатая кожа кажется ещё более загорелой. А к ней так и хочется прикоснуться, провести покалывающими мелкой дрожью подушечками пальцев, собрать оставшиеся капельки, которые он пропустил вытираясь после водных процедур. С силой зажмуриваясь в попытке выдавить из себя наглые образы мокрого торса Макса.

Но ненадолго… вновь возвращая затуманенный взор к отражению. Картинка меняется, но взволнованное состояние не спешит отхлынуть от подрагивающих рук и пылающих щёк, то ли от стыда, то ли от внезапного импульсивного желания.

— Опять? С тобой как на пороховой бочке. Что случилось?

— Я ни при чем. Там Лёшка, — резко развернувшись, впечатываюсь губами в подбородок, пропитанный лосьоном для бритья. Так вот почему он так долго прихорашивался. Гладкая кожа, разгоряченная после горячего душа, мягко касается моего рта и я готова простить её владельцу сегодняшнюю грубость. И завтрашнее равнодушие.

О, нет! О чем я думаю? К чему эти размышления и сожаления о безразличии Макеева ко мне, когда мы стоим на пороге скандала с непосвящённым во все тонкости Крайновым.

— Где там? — в крайнем удивлении вздёргивает бровь, отступив всего лишь на шаг, но мне этого мало для спокойной размеренной мыслительной деятельности. И в то же время очень много холодных сантиметров между нами, которые хочется сократить, но позволить себе такую наглость я не смею. Борьба с бесконтрольным притяжением набирает обороты, вытесняя никому не нужные ощущения.

Я нервничаю и, нет, словно вслушиваюсь к треску собственного самообладания перед чем-то неподдающемуся определению.

— За дверью, — шепчу вдруг севшим голосом, ощущая запах парфюмерной отдушки, дразнящий рецепторы носа. Мыслей и без такой близости больше нет в моей голове, а рядом с Максимом пусть уже и одетым, дурманящим, тело с удовольствием готово отдаваться нечто новому. Томительному и сладкому, лёгкой щекоткой порхающему под кожей, пылающей стыдливостью на лице.

— Просто его проигнорим, — шепчет в ответ, будто боится быть услышанным. Или просто на пике сближения его самого подводит выдержка. — Он подумает что меня нет дома и…

— Не подумает, — тихо перебиваю, не давая ему закончить. — Он меня видел.

— Как?

— Глазами блин, — касаюсь ладошками его лица, пряча под ними холодную синеву встревоженного взгляда, ощущая кожей подрагивание ресниц, заставляющее меня невольно улыбнуться от чувства щекотки.

Когда он не смотрит, я чувствую себя более собранной, понимающий на каком-то рефлекторном уровне и свои глупые реакции, и ответные действия Максима на них.

— Ты что ему открыла?

Смотрит в щелки между только что растопыренных мной пальцев, морщится недовольно, но рук от себя не убирая.

— Я думала, что это курьер, — виновато стушевавшись, замолкаю и не найдя более внятных оправданий, пожимаю плечами.

— Думала она. Иди давай, — хватаясь за мои запястья, отводит их от лица.

Разворачивает на сто восемьдесят градусов, подтолкнув к двери ощутимым шлепком по ягодицам, и звук, получается весьма резким. А удар болезненным, попав по оголенной коже из-за не вовремя задравшейся футболки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Место удара горит, отчётливо впечатавшись всей мужской пятерней. Дать бы сдачу, но любопытство отзывается коротким вопросом:

— Куда?

— Вызывай ментов и скорую.

Не веря своим ушам, останавливаюсь на пороге, как вкопанная, совершенно не понимая — шутит он, или на полном серьёзе собирается вызывать все экстренные службы прежде чем открыть Лёше.

— Зачем? — наивно интересуюсь, вздрогнув от внезапной трели звонка.

— Затем, что меня сейчас будут убивать…

Глава 21 "Бой не по правилам"

Марго

Всё вокруг перестаёт иметь значение, мой взгляд прикован к спокойному выражению лица Макса, тогда как моё — мучительно каменеет от мерзкого ощущения неизбежного скандала.

Его полноватые губы шевелятся, совершенно беззвучно, но безусловно что-то монотонно произнося. Я же слышу лишь глухой стук своего сердца и не пытаясь разобрать, или прочесть по губам суть довольно-таки долгого монолога Макеева, адресованного непосредственно мне.

Всему виной страх: за себя, за Максима, которому в очередной раз грозит взбучка от старшего брата той, что без зазрения совести пользуется своим положением. Каждый раз попадая в неординарные ситуации вызывая на передовую именно его — бессменного ангела хранителя.

Прямо как в детстве, когда Леська учила меня курить, утверждая, что для крутости мне лишь этого не хватает. Я слабо в это верила, пребывая в статусе не очень популярного подростка, но от урока не отказалась. А все потому что было жалко выкинуть накопленные деньги на ветер, за которые были куплены сигареты.

Скурив в итоге больше половины пачки и словив отравление никотином, я попала под гнев Макеева, которого Леська привела на помощь. Или на мою погибель. При виде меня — "помощничка" колотило с такой силой, что он едва волочил моё обмякшее тело домой. Где со злостью, вызванной своим бессилием и моей бестолковостью, насильно купал меня ванной, приводя в чувства. А добившись положительных результатов, вознамерился в воспитательных целях слегка притопить докучливую сестрицу лучшего друга, дабы показать, что жизнь прекрасна и не стоит её отравлять пороками.

Резкий щелчок пальцев перед моей застывшей гримасой, действует магически, выводя из ступора, который сковывает всё тело, скапливаясь в кончиках пальцев, похолодевшей от ужаса кровью.

— Ты понимаешь, если мы сейчас не откроем, будет только хуже.

Слабый кивок в ответ — это всё, на что я сейчас способна. Горячая ладонь неожиданной тяжестью ложится на моё плечо, на каком-то тонком уровне восприятия, словно обжигая прикосновением сквозь ткань футболки. Максим пытается сдвинуть меня в сторону, предпочитая встретиться лицом к лицу с незваным гостем, который усердно жмёт на кнопку звонка.

И всё же правильнее будет, мне самой открыть дверь. Борясь с вдруг напавшей робостью, я с преувеличенной решимость шагаю вперёд.

— Макс, братан — это было очень смело, — заявляет сходу Лёшка, но пока не предпринимая никаких действий, так и продолжая стоять на пороге широко распахнутой двери.

— А ещё и глупо, — вдруг соглашается с другом Максим, не пытаясь ни отойти в сторону, ни жестом пригласить гостя войти. — Мне стоило сразу отвезти Марго к тебе.

Лёшка ничего не отвечает, просто переводит взгляд на меня и смотрит так пристально и нагло, что по спине бегут мурашки. В моём горле барабанной дробью бухает сердце, в такт подрагивающему кадыку на шее Лёши, под кожей, что от гневного приступа покрывается багровыми пятнами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я торопливо одергиваю футболку, жалея что в спешке и под властью паники решила рвануть к Максиму в ванную, а не одеваться. Поступи я в другой последовательности, сейчас не пришлось бы гореть от стыда.