Божественные "кошмары", или живая легенда (СИ) - Фирсанова Юлия Алексеевна

— Мы берем! — радостно взвизгнула богиня, захлопав в ладоши и подпрыгивая на месте. — Правда же, медвежоночек, берем, берем, берем?

Элегор, мысленно гадая, кем богиня-зоофилка обзовет его в следующий раз, вытащил из кармана десятку и протянул курильщице. Та сунула купюру куда-то в складку платья и ключом из кармана на поясе открыла витрину:

— Забирайте!

Принцесса скоренько вытащила из креплений броши и печатку и, держа их в горсти, уточнила с заискивающим любопытством ребенка или вечной дурочки:

— А откуда эти штучки у вас? Тоже кто-то сдал? Расскажите, пожалуйста! А? Расскажете? Обожаю истории!

Герцог снова снисходительно хмыкнул и демонстративно пошуршал в кармане купюрой, намекая, что удовлетворение желаний его подружки не останется без вознаграждения.

— Печатку знакомый один сдал, — прозаично ответила баба, выпустив струйку дыма, — а откуда она у него взялась, кто ж знает.

— Наследство? — лицо Элии разочарованно вытянулось, а шуршание стало сильнее. Восхитительный хруст купюр, часть из которых можно было еще вернуть в сейф, растопил сердце владелицы скупки и развязал язык. Она закрыла витрину, вернулась за стойку и, попыхивая цигаркой, продолжила:

— На наследство не шибко похоже. В дурке он служит, Милего или Милаго, кажется, время от времени кой-что мне притаскивает. Поняли?

— А как же, — с циничной хищностью ухмыльнулся мужчина, подумав, с каким удовольствием он набил бы лицо тому, кто обирает безответных безумцев.

— И брошки тоже из дурки? — сделав вид, что ничего не поняла, пискнула богиня.

— Почти, — на безразличном лице бабы появилось что-то напоминающее жалость. — Парнишка надо мной тут живет, Шилк. С головой крепко не дружит, по полгода в дурке гостит, но он тихий, плачет только или уставится в никуда и хоть весь день на лавке во дворе просидит. Вот его, как чуток подлечат, домой отпускают. Шибко из метапласта он лепить навострился, любит это дело. Презанятные штуки выходят, хоть и страшноватые временами. Вон от паука и птицы этой меня аж дрожь шибает, а если пяток сигарок покрепче курну, так вообще к витрине не подхожу. Но народ из тех, что помоложе, их у меня порой покупает, на шмотье пришпандоривает. Доходу-то почти никакого, выгоднее пуговицами торговать, но все ж Шилку кроме пенсии деньжат чуток перепадает.

— Жалко мальчика, такую красоту делает, — на глазах богини, пока засовывала украшения в сумку, навернулись крупные слезы. — Котик, может, ему чем помочь надо? Лекарства какие или больницу получше?

— Поглядим, — солидно согласился Элегор.

— Если чего надумаете, у него третий номер квартирки, — охотно подсказала спекулянтка, не брезгующая скупкой краденого у больных, но переживающая за недужного соседа. Впрочем, столь свойственному людской породе противоречивому поведению боги ничуть не удивились. В карман бабы перекочевала еще одна купюра за самый выгодный из товаров (информация ничего не весит, ценится дорого, и продать ее можно не один раз), и посетители покинули ломбард.

Вторая часть компании уже ждала у угла дома на скамье, испещренной вдохновенными надписями обывателей, и делала вид, будто ищет чего-то в своих сумках. Лица у мужчин были какими-то мрачноватыми. У кузена откровенно, а у Джея с примесью удивления и иронии. Больше во дворе, не считая вялых мух да сонно бродящих по земле и лениво поклевывающих чего-то пегих птиц, не было ни души. Убогие дома служили обитателям лишь для сна, и сюда они сползались ближе к вечеру, а те, кто оставался в квартирах, предпочитали не высовывать носа на дневную жару, затаившись в поисках относительной прохлады.

— Труп хорошо спрятали? — вместо 'зрасьте', весело поинтересовалась богиня у родственников.

— А зачем? — небрежно, скрывая под всегдашней иронией собственную оторопь и изумление вопиющей проницательностью сестры, пожал плечами Бог Воров, развалившись на скамье, как на диване, и облапив сумку, словно разбитную подружку. — Лейм же одним взглядом убил, никаких следов на теле, так что смерть выглядит вполне естественной.

— Какой труп? Вы чего, кокнули скупщика? Зачем? — переспросил Элегор, опешив от новостей.

Ну, что вспылит, кинется в драку и случайно укокошит человека невыдержанный Джей, герцог еще мог предположить, но чтобы убил незнакомого человека Лейм, обыкновенно старавшийся по мере сил усмирять буйный нрав друга в любых переделках? Это уже было за пределами привычного восприятия мира.

— Он пытался нас обмануть, я разозлился, — хмуро ответил Лейм, не слишком обрадованный своим 'подвигом'.

— Парень не нарочно, — беспечно подтвердил принц, похлопывая по пухлому бочку багажа. — Ну, коль так вышло, не воскрешать же его, заразу. Да и золотишко целее будет. Мы забрали деньжата, почти двадцать шесть тысяч, только чуток в сейфе и кассе оставили для маскировки, и ушли. А как у вас?

— Наша скупщица осталась жива, — поделилась информацией богиня. — А в остальном не менее удачно, хоть и не столь доходно, чуть больше трех тысяч.

— Элия раскопала кое-какие вещички на первую наводку, — бодро похвастался герцог, стремясь побыстрее уйти от темы убийства, несколько нервировавшей приятеля. Конечно, Лейм жалел не о погибшем человеке, а о самом факте происшедшего: он убил, не сдержавшись, не планируя заранее ничьей смерти, как кровной мести или устранения досадной помехи. Убил, когда без этого легко можно было обойтись.

Пока герцог пересказал болтовню владелицы ломбарда, давшую друзьям сразу две нити для начала поиска, принцесса достала украшения. На сей раз она, не глядя, расстегнула молнию нужного кармана и извлекла выкупленные вещи в пару секунд.

— Где именно вещицу сделали не сообразить, но перстень явно из миров магических сюда угодил, — прищурившись, оглядел украшения и дал точную воровскую оценку Джей. — Работа слишком тонкая, да и в серебре примесь каурима чувствуется. Вон какой темный проблеск и вес не тот. Точнее где и чье творение только Мелиор сказать сможет, вещица из старинных. Поспорил бы, родовая, да не с нашего Уровня.

— Ого! — присвистнул впечатленный Элегор, принимая из рук принца странную покупку. Лейм молча потер переносицу, что-то просчитывая.

— А паука и ворона из местного материала сварганили, — удивился белобрысый вор, бегло пройдясь чуткими пальцами по брошам. — Метапласт ни с чем не спутаешь. С виду металл, а под рукой теплеет.

— Что это за штука такая метапласт? — вмешался герцог, заинтересовавшись природой материала, потенциально годного для скульптуры — одного из многочисленных увлечений разностороннего бога.

— Какое-то химическое соединение, вроде разноцветной пластмассы, но мягкое, как глина или пластилин, руки не пачкает, мять одно удовольствие. А потом в холодильник ее сунешь, и застывает намертво, — ответил принц, отличавшийся не менее сильным любопытством, чем Элегор. В прошлое свое пребывание на Симгане вор не преминул разнюхать массу интересных подробностей о жизни мира. — Впрочем, можно на сильном огне расплавить и заново лепить, что захочется. Ею тут детишки балуются. — Сбрасывая собеседнику информацию, Джей продолжал вертеть броши и едва уловимо хмуриться. Наконец выпалил: — Чтоб мне провалиться, сестрица, морда у паучары вылитый приятель твой из Межуровнья, нет, не Злат, арад, которому Лейм на Осеннем балу крепко вломил. Как ухитрились тут-то вылепить?

— Ворон тоже на кое-кого из моих знакомых похож, — мимоходом согласилась Элия, не раскрывая, впрочем, инкогнито Исчезающего. — Думаю, стоит поглядеть на этого местного или косящего под местного уникума поближе и поискать того, первого, чей перстень какой-то шустрик в ломбард скинул.

— Ты был прав, — Джей вернул Элии побрякушки и почти по-дружески кивнул Элегору, признавая ценность версии, казавшейся изначально почти идиотской, — дурка. Знать бы еще, какая? Их ведь за городом не меньше пяти штук. Это постоянных, а в самой черте три больнички. Ну да пустяки, прикупим карту и вперед!

— Она сказала Милаго или Милего, — припомнил важные подробности герцог.