Отыграть назад - Джин Ханфф Корелиц

удалось переключить внимание на своего ребенка. Подтвердить красоту младенца было совсем не сложно. – А как ее зовут?

– Елена, – отозвалась Малага. – Как мою маму.

– Красивая, – повторила Грейс. – О боже, мне пора идти! Мой ребенок с длинными ресницами всегда расстраивается, когда мы опаздываем на скрипку. Всем до свидания, – добавила она, поворачиваясь к выходу. – Увидимся в школе или… в субботу! Это будет что-то!

И с портфелем через плечо она направилась в сторону кухни.

– Погоди секунду, я с тобой пойду, – попросила Сильвия. Грейс нехотя остановилась в коридоре, хотя предпочитала всем остальным собравшимся именно Сильвию. Когда входная дверь за ними закрылась, они еще несколько секунд стояли на ступеньках крыльца и смотрели друг на друга.

– Вот это да! – наконец произнесла Сильвия.

Грейс ничего не ответила, поскольку не была уверена, чем именно вызвано такое восклицание.

– Ты сейчас в школу? – поинтересовалась она.

– Да, у меня встреча с Робертом. Очередная встреча из длинной серии подобных встреч. Удивляюсь, почему про нас до сих пор еще не сплетничают.

Грейс улыбнулась. Роберт был директором школы. О его свадьбе со старинным партнером и арт-директором небольшого гастролирующего театра писали даже в «Таймс» на страничке «Вот это да!» как об одном из первых однополых браков.

– Насчет Дейзи? – спросила Грейс.

– Да, всегда только насчет Дейзи. Продвигать ее дальше по учебе или притормозить? И что для нее лучше – заниматься тригонометрией с десятиклассниками или санитарной культурой с пятиклассниками? Можно ли пропустить начальный курс биологии и сразу перейти к продвинутой химии? Или лучше всего все-таки продолжать заниматься со своими одноклассниками? Все это так меня выматывает… Я понимаю, что не должна жаловаться. И знаю, что должна поддерживать ее достижения в учебе. Но в то же время мне хочется, чтобы она была простой ученицей седьмого класса. Понимаешь? Я не хочу, чтобы она рвалась вперед из детства. Оно ей дано всего один раз, как и всем нам, – сказала Сильвия.

Так они прошли на восточную часть Лексингтона и направились в сторону городской окраины. Эта истина, выданная с напускным безразличием, больно обожгла Грейс. Генри, как и Дейзи, был единственным ребенком в семье, и Грейс мысленно уже представляла себе окончание того периода в его жизни, который называется детством. Пока, конечно, он оставался крохой Генри (и еще, по крайней мере, для матери – малышкой Генри), но время шло очень быстро, и Грейс это понимала. И тот факт, что больше детей у нее не было, делал взросление сына еще более удручающим. И когда закончатся все эти обнимашки, она в каком-то смысле снова станет бездетной.

Конечно, они не планировали иметь всего одного ребенка. Теперь Грейс понимала, что они безрассудно растратили драгоценное время, когда Генри даже не интересовался, когда же появится братик или сестричка (и появится ли вообще). А Джонатан так часто сталкивался с проблемами онкологии, что не мог ей позволить зайти слишком далеко на пути лечения бесплодия. Он решительно положил этому конец после полудюжины неудачных попыток исцелиться с помощью кломида. Со временем Грейс перестроилась, и Генри стал центром их семейства. Но при этом возникли и свои трудности, как, впрочем, случается во всех нью-йоркских семьях. Если семьи с двумя детьми скромно производят потомство, а те, у кого их трое или больше, имеют уже особые права в обществе, то родители единственного ребенка исполняются невероятной гордостью в отношении своего чада. Еще бы! Он такой один, идеальный во всем, а потому заслуживает их исключительного внимания и особенного воспитания. Единственный ребенок, такой замечательный, естественно, сводит на нет необходимость заиметь еще одного. Это потому, что он один будет способен со временем дать миру больше, чем любое количество менее ценных детей. Родители единственного ребенка в семье выставляют его таким образом, будто делают миру большое одолжение. С этим необычным явлением Грейс была знакома давно. Вместе со своей подругой детства Витой они даже сочинили стихи про таких родителей на мотив известной песенки «Прощай, птичка»:

Один ребенок уникален

И замечателен для мамы,

Всего один – не три, не два…

Один ребенок уникален,

Любить он будет только маму.

Запомни это навсегда…

Разумеется, Грейс и сама была единственным ребенком в семье. Правда, ее родители не возвысили дочь до статуса спасительницы мира, и очень часто она чувствовала себя одинокой. Вернее, как она потом сама себя поправила, не одинокой, а одной. Одна в доме и одна летом у озера. Одна вместе с мамой. Одна с папой. Сложные отношения с братьями и сестрами и сила их привязанности друг к другу всегда восхищали ее. Иногда, находясь в квартире у Виты на Восточной девяносто шестой улице, чем-то напоминающей лабиринт, она замирала в одном из коридоров, ощущая, как движение и споры (обычно это были именно споры) между Витой и ее тремя братьями накатывают на нее, словно волна. И это чувство вполне соответствовало тому, как и должен ощущать себя член настоящей семьи, а совсем не такой, какая была у самой Грейс. Она хотела, чтобы и у Генри была настоящая семья, но только это у нее не получилось.

Виты больше не было. Нет, не в том смысле. Она не умерла. И все равно ее больше не было. Вита обитала где-то тут – подружка, компаньонка, соседка по комнате в старом (а на самом деле полуразрушенном) доме на Центральной площади, – когда они заканчивали учебу, Грейс в Гарварде, а Вита в университете Тафтса, и, наконец – она подружка невесты на свадьбе у Грейс. А потом Вита… просто испарилась, исчезла из жизни Грейс, оставив ее в компании подобия подруг. В очень притом небольшой. Прошли годы, но Грейс была настолько благодарна ей за все, что у нее не находилось повода сердиться. И все-таки она так на нее злилась, что не могла грустить.

– Ты знала, что она придет? – через секунду спросила Сильвия.

– Кто? Та женщина, которая опоздала?

– Да. Тебе Салли что-нибудь говорила?

Грейс отрицательно покачала головой.

– Я не очень хорошо знакома с Салли. Мы видимся только в школе.

Впрочем, то же самое можно было сказать и о Сильвии, даже несмотря на то, что Грейс и Сильвия учились в одной школе (Грейс была на два года младше). Сильвия ей даже нравилась, и сейчас, и еще тогда, в прошлом. Грейс восхищалась Сильвией. Нелегко было в одиночку растить дочь, при этом работая полный день (Сильвия была адвокатом по трудовым спорам) и ухаживая за