Солнечная буря - Оса Ларссон

Она поставила поднос с кофе и бутербродом на пол. Затем залезла в кровать и встала позади него на колени. Сбросила халат и прижалась к спине мужа грудью и щекой, гладя его могучие плечи.

— Астрид, — произнес он.

С недовольством и скукой. Заполнил ее имя оправданиями и чувством вины.

Она ушла в кухню. Включила радио и посудомоечную машину. Взяла себе на колени Балу и тихо зарыдала, уткнувшись в собачью шерсть.

Томас Сёдерберг наклонился к трем женщинам и понизил голос:

— Вам что-нибудь известно о Санне?

Астрид, Карин и Майя покачали головами.

— Спроси Курта Бекстрёма, — сказала Астрид. — Он все время за ней по пятам ходит.

Жены пасторов завертели головами, будто перископами. Первой Курта заметила Майя; она стала махать ему рукой и делать знаки и продолжала до тех пор, пока он не поднялся и не поплелся к ним.

Карин посмотрела на него. Он казался таким запуганным, шел медленно, подходил сбоку, словно приблизиться прямо к человеку было, с его точки зрения, проявлением агрессии. Смотрел на них искоса и всякий раз опускал глаза, когда кто-нибудь пытался встретиться с ним взглядом.

— Тебе известно, где Санна? — спросил Томас Сёдерберг.

Курт покачал головой. На всякий случай еще подкрепил свой ответ словами:

— Нет.

Невооруженным глазом было видно, что он лжет. Во взгляде мелькнул страх, но сменился решимостью. Курт не собирался расставаться со своей тайной.

«Как пес, нашедший в лесу кость», — подумала Карин.

Курт смотрел на них из-под челки, почти присев на корточки, словно Томас мог в любую минуту крикнуть «фу!» и ударить его по носу.

Томас Сёдерберг выглядел озабоченным и ерзал, словно желал стряхнуть с себя трех пасторш.

— Я просто хотел убедиться, что с ней все в порядке, — проговорил он. — С ней не должно случиться ничего плохого.

Курт кивнул и возвел глаза к хорам, которые уже начали заполняться народом. Поднял Библию, которую держал в руках, и прижал к груди.

— Я желаю свидетельствовать, — тихо проговорил он. — Господь хочет что-то сказать.

Томас Сёдерберг кивнул:

— Если вдруг будешь разговаривать с Санной, передай, что я хотел бы ее видеть.

Астрид посмотрела на Томаса Сёдерберга.

«А если будешь разговаривать с Богом, передай Ему, что я давно хочу Его видеть», — подумала она.

Начальник Ребекки Мартинссон адвокат Монс Веннгрен пришел домой так поздно, что было уже почти рано. Весь вечер он просидел в баре «У Софии», угощая двух молодых дам напитками, в компании представителя клиента — только что вышедшего на биржу предприятия, специализирующегося на компьютерных разработках для промышленности. Иметь дело с такими клиентами — одно удовольствие. Они благодарны за каждую крону, которую удалось спасти от налогообложения. Те клиенты, которых обвиняют в нарушениях правил бухгалтерского учета и налогового законодательства, редко сидят в барах со своими адвокатами — вместо этого они обычно пьют горькую дома.

Когда бар закрылся, Монс показал одной из юных дам, Марике, свой великолепный офис, а затем усадил ее в такси, дав денег на поездку, а сам уселся в другое.

Войдя в темную квартиру на улице Флорагатан, он, как обычно, подумал, что надо бы найти жилье поменьше. Неудивительно, что каждый раз, приходя домой, он чувствовал себя… просто черт-те как он себя чувствовал, оттого что квартира казалась такой пустынной.

Бросив серое кашемировое пальто на стул, он нажал на все выключатели по дороге в гостиную. Поскольку он редко возвращался домой раньше одиннадцати, таймер видеомагнитофона всегда был выставлен на запись новостей. Монс включил видео и под бодрый грохот заставки программы новостей четвертого канала пошел в кухню и открыл холодильник.

Ритва купила еды. Отлично. Должно быть, это ее самая легкая работа — убираться в его квартире и следить за тем, чтобы в холодильнике не кончались продукты. Он никогда не осложнял ей жизнь — за исключением тех случаев, когда приглашал домой большие компании. Продукты, которые покупала Ритва, в основном оставались нетронутыми, пока не начинали портиться. Он полагал, что тогда она забирает их домой для своей семьи, пока они совсем не пришли в негодность, а ему покупает новые. Такой порядок вещей его вполне устраивал. Оторвав уголок молочного пакета, Монс отхлебнул несколько глотков прямо из упаковки, вполуха слушая голоса из гостиной. Главной сенсацией вечера стало убийство Виктора Страндгорда.

«Видать, поэтому Ребекка Мартинссон укатила в Кируну», — подумал Монс Веннгрен и вернулся в гостиную, где плюхнулся на диван перед телевизором с молочным пакетом в руке.

— Известный религиозный деятель Виктор Страндгорд обнаружен сегодня ночью убитым в церкви «Источник силы» в Кируне, — сказала ведущая — ухоженная женщина средних лет, на которой когда-то был женат один знакомый Монса.

— Привет, Беата! Как дела, старушка? — Монс поднес пакет с молоком к экрану, словно чокаясь, а затем отпил большой глоток.

— Источники в полиции сообщают, что тело Виктора Страндгорда обнаружила его сестра. По словам того же источника, убийство отличается изощренной жестокостью, — продолжала ведущая.

— Все это мы уже знаем, Беата, давай что-нибудь новенькое! — сказал Монс.

Внезапно он осознал, что сильно пьян. Голова совершенно не работала. Он решил принять душ, как только досмотрит новости.

Лицо диктора на экране сменилось кадрами репортажа. Голос мужчины-репортера сопровождал видеоряд. Сначала эффектный силуэт Хрустальной церкви на горе в голубоватых зимних красках. Затем полицейские, обыскивающие сугробы вокруг нее. Потом кадры, снятые на одном из собраний прихода и краткое объяснение, кто такой Виктор Страндгорд.

— Это событие, вне всяких сомнений, вызвало сильнейшие чувства у жителей Кируны, — продолжал голос репортера, — что особенно явно проявилось сегодня вечером, когда сестра Виктора Страндгорда, Санна Страндгорд, явилась в отделение полиции в сопровождении своего адвоката.

На экране появилась заснеженная парковка. Запыхавшаяся молодая журналистка кинулась к двум женщинам, вылезающим из красного «ауди». Рыжие волосы журналистки торчали из-под шапки, как лисий хвост. Было темно, но позади них виднелся черный кирпичный фасад, судя по всему — полицейское отделение. Одна из женщин, вышедшая из «ауди», шла, низко наклонив голову, видны были только овчинная шубка и такая же шапка, надвинутая глубоко на глаза. Вторая женщина оказалась Ребеккой Мартинссон. Монс включил звук погромче и наклонился вперед.

— Какого черта? — буркнул он себе под нос.

Ребекка сказала ему, что едет на север, поскольку близко знакома с родственниками погибшего. Сведения о том, что она адвокат сестры, — всего лишь недоразумение. Вот она, с напряженным лицом, быстрым шагом направилась к входу в полицейское отделение, крепко обнимая одной рукой за плечи другую женщину — по всей видимости, сестру Виктора Страндгорда. Свободной рукой Ребекка пыталась отогнать бежавшую за ними журналистку с микрофоном.

— Правда ли, что у него были выколоты глаза? — спросила молодая журналистка. — Как вы себя чувствуете, Санна? — продолжала она, не получив ответа. — Правда ли, что дети зашли с вами в церковь, когда вы обнаружили тело?

Когда они приблизились к входной двери, девушка с лисьим хвостом решительно загородила им дорогу.

— Боже мой, ну что ты скачешь, малявка? — хмыкнул Монс. — Что за остросюжетная журналистика в американском стиле — за полярным кругом?

— Как вы думаете, это ритуальное убийство?

Камера показала крупным планом ее пылающие от возбуждения щеки, а затем лица Ребекки и второй женщины в профиль. Санна Страндгорд в ужасе закрывала лицо руками. Серые глаза Ребекки злобно глянули прямо в камеру, а затем она посмотрела на журналистку.

— Дайте пройти, — бросила она сурово.

Слова, интонация и выражение лица Ребекки воскресили в голове Монса неприятные воспоминания. Это было на рождественской корпоративной вечеринке год назад. Он пытался поговорить с ней, проявить дружелюбие, а она посмотрела на него, будто на содержимое отстойной канавы. Если он правильно помнит, именно эту фразу она и сказала ему тогда:

— Дайте пройти!

После этого он стал держаться от нее на расстоянии. Ему совершенно не хотелось, чтобы она уволилась, считая, будто он ее преследует. И пускай не воображает невесть что. Как говорится, была бы честь предложена.

События на экране стали разворачиваться стремительно. Монс напрягся, держа палец на кнопке паузы пульта. Ребекка подняла руку, намереваясь пройти, и вдруг журналистка исчезла из кадра. Ребекка и Санна Страндгорд, похоже, шагнули чуть ли не сквозь нее и двинулись дальше к входу в полицейское отделение. Камера проследила за их спинами, и в последнюю секунду, прежде чем сюжет прервался, послышался разгневанный голос журналистки: